— Дима, почему ключ не подходит? — Анна нервно дёрнула ручку двери, потом ещё раз повернула ключ в замке.
— Может, заржавел? Дай я попробую. — Дмитрий мягко отстранил жену, взял ключи, но результат оказался тем же — дверь не поддавалась.
Варя переминалась с ноги на ногу, прижимая к груди потрёпанного зайца, привезённого из Турции. Анна поймала её взгляд — растерянный, усталый. Шестилетняя дочь держалась молодцом весь обратный путь, но сейчас её терпение иссякало.
— Бабушка сказала, что мой Пушистик скучал, — тихо произнесла девочка. — Я хочу домой к нему.
Дмитрий снова повернул ключ, теперь с силой надавливая на дверь плечом. Что-то было не так. Совсем не так.
И тут они услышали шаги. Из-за их собственной двери.
Анна замерла, ощутив, как по спине поднимается холодок. Дмитрий напрягся, инстинктивно заслоняя семью. Звук шаркающих тапочек приближался, пока незнакомый хриплый голос не произнёс:
— Кто там?
Они переглянулись. Этот голос не принадлежал ни одному из соседей. Дмитрий прочистил горло:
— Это хозяева квартиры.
Щёлкнула задвижка, повернулся запирающий механизм, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы показался край лица — мужчина средних лет с трёхдневной щетиной и дерзким прищуром.
— Чего надо? — бросил он, оглядывая их с ног до головы.
Анна почувствовала, как внутри нарастает волна возмущения, смешанного с недоверием.
— Как это чего? — её голос дрогнул. — Мы здесь живём!
Дверь открылась шире. Мужчина стоял в домашних штанах и растянутой футболке, босиком, будто действительно был у себя дома. За его спиной мелькнула тень — женщина с высоким пучком тёмных волос выглянула из кухни и застыла, настороженно наблюдая за происходящим.
— Вы ошиблись этажом, — мужчина улыбнулся слишком уверенно. — Мы тут живём уже неделю.
Дмитрий тяжело сглотнул, его лицо начало наливаться краской.
— Это наша квартира. Пожалуйста, уйдите, иначе я вызову полицию.
Мужчина развёл руками с притворным удивлением.
— Слушайте, ребята, вам Виктор Петрович не сказал? Он нас пустил сюда пожить, пока вы в отпуске.
Кровь отхлынула от лица Анны. Виктор Петрович — отец Дмитрия. Но как…
Дмитрий покачал головой:
— Этого не может быть. Отец бы никогда…
— Спросите его сами, — мужчина пожал плечами и отпил из кружки, которую Анна с ужасом узнала — её любимая, с отпечатками цветов жасмина.
В квартире всё было неправильным. Вроде их вещи — диван, шкаф, торшер в углу — но между ними вклинились чужие: неизвестный рюкзак на тумбочке, чьи-то туфли, незнакомый плед на кресле. И запах — резкий аромат дешёвого одеколона перебивал привычную домашнюю атмосферу.
Анна набрала номер свёкра дрожащими пальцами. Гудки растянулись в вечность.
— Алло? — голос Виктора Петровича звучал тише обычного.
— Виктор Петрович, к нам в квартиру кто-то вселился! — выпалила Анна. — Они говорят, что вы разрешили.
Пауза. Слишком долгая.
— А, это… Алексей и Наташа, — запинающимся голосом проговорил свёкор. — Хорошие люди. Они сказали, что вы разрешили… Что вы их знаете.
Дмитрий забрал телефон.
— Пап, ты что творишь? Мы никого не знаем! Это аферисты!
— Нет-нет, — голос отца стал совсем неуверенным. — Они приходили с продуктами… Говорили, что вы друзья… Я думал…
Варя тихо заплакала, прижимаясь к ноге матери. За дверью незнакомец самодовольно ухмылялся, а женщина уже подошла ближе, положив руку ему на плечо в покровительственном жесте.
— Мы вызываем полицию, — отрезал Дмитрий, набирая номер.
Анна смотрела на порог своего дома — и чувствовала себя бесконечно далеко от него. Как они могли лишить их безопасности, уюта, личного пространства? Её пальцы непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в кожу ладоней.
Ожидание полиции превратилось в пытку.
Участковый — грузный мужчина с усталыми глазами — слушал сбивчивые объяснения Алексея с нескрываемым скептицизмом.
— Документы на аренду есть? — спросил он, поглядывая на второго полицейского, молодого и худощавого, который методично осматривал квартиру.
— Ну как же, — Алексей развёл руками. — Мы по-дружески договорились. Виктор Петрович сказал, живите сколько нужно.
— А паспорт с пропиской?
— Да зачем прописка на пару недель, — вмешалась его спутница, теребя край блузки. — Мы же не насовсем.
Дмитрий заметил, как быстро они переглядываются — слишком уверенно для невиновных.
— Он ничего не мог вам разрешить, — Анна едва сдерживала дрожь в голосе. — Квартира оформлена на нас!
Молодой полицейский вернулся с находкой — стопкой паспортов, спрятанных в шкафу.
— Товарищ старший лейтенант, тут целая коллекция документов. И деньги. Много.
Лицо Алексея исказилось. Наташа попятилась к выходу, но была остановлена решительным жестом участкового.
— Так-так, — протянул он. — Думаю, придётся проехать в участок. У нас как раз сводка по квартирным аферистам.
Через полчаса наручники защёлкнулись на запястьях непрошеных гостей. Когда их уводили, Наташа обернулась к Анне:
— Мы ничего плохого не сделали! Просто старик сам пустил. Он же не в себе!
Анна вздрогнула от этих слов. Не в себе?
Когда дверь за полицейскими закрылась, наступила тишина. Варя робко прошла внутрь, оглядываясь по сторонам, будто не узнавая собственный дом.
— Надо всё перемыть, — прошептала Анна, ощущая брезгливость от одной мысли, что чужие руки трогали их вещи.
Дмитрий опустился в кресло, сжимая виски.
— Не понимаю. Отец никогда бы… Он же всегда был таким осторожным. Таким… рациональным.
Анна подошла и положила руку ему на плечо, внезапно вспомнив, что ещё в прошлом месяце Виктор Петрович забыл их адрес, когда ехал в гости. Тогда это казалось простой случайностью.
— Дима, — произнесла она тихо. — Нам нужно поговорить с твоим отцом. Серьёзно поговорить.
Где-то в глубине души она уже догадывалась, что дело не только в мошенниках. Что-то менялось в их жизни, что-то более страшное, чем временная потеря дома.
Их ждал разговор, который изменит всё.
Виктор Петрович приехал к вечеру — сутулящийся, с потухшим взглядом, совсем не похожий на того подтянутого инженера, который всегда гордился своей безупречной логикой. Он застыл на пороге, словно не решаясь войти в квартиру сына.
— Проходи, папа, — Дмитрий посторонился, пытаясь скрыть раздражение.
Анна заварила чай, расставила чашки. Варя притихла в своей комнате, куда её отправили «распаковать игрушки». Но все понимали — ребёнку не стоит слышать этот разговор.
Виктор Петрович присел на краешек дивана, его пальцы нервно теребили ручку старого потрёпанного портфеля — подарок от покойной жены, с которым он не расставался уже двадцать лет.
— Кто эти люди, пап? — Дмитрий старался говорить спокойно, но в голосе проскальзывали стальные нотки.
Отец поднял глаза — растерянные, полные какой-то детской беспомощности.
— Они… они приходили несколько раз, — он запнулся, подбирая слова. — Говорили, что знают вас. Что вы просили присмотреть за квартирой, пока вы в отъезде. Ну я дал им ключи. И замки вы хотели сменить, ну так они сказали, вот я им и помог.
Анна с Дмитрием переглянулись. Никогда, ни при каких обстоятельствах они бы не доверили ключи от квартиры незнакомцам.
— И ты просто отдал им ключи? — в голосе Дмитрия звенела обида. — Человек с улицы приходит и говорит: «Здравствуйте, я друг вашего сына», и ты сразу веришь?
Виктор Петрович виновато опустил плечи.
— Они знали ваши имена. Знали, что вы в Турции. У неё, у этой женщины, были фотографии на телефоне — вы на пляже. Она сказала, только что получила.
Холодок пробежал по спине Анны. Они действительно выкладывали фото с отдыха в социальные сети. Неужели аферисты настолько тщательно подготовились?
— Пап, но ты же всегда был таким осторожным, — Дмитрий подался вперёд. — Ты же сам учил меня никому не доверять!
Виктор Петрович поднял ладонь в слабой попытке защититься от обвинений:
— Я думал… думал, что поступаю правильно. Они были такими… заботливыми. Принесли продукты, — он указал рукой в пустоту, словно там должен был материализоваться пакет с едой. — Алексей чинил кран на кухне. Наташа испекла пирог.
— Какой ещё пирог? — Анна едва сдерживала возмущение.
— С яблоками, — неожиданно чётко ответил Виктор Петрович. — Как Валя делала.
Валя — его покойная жена, мать Дмитрия. Умерла восемь лет назад.
Дмитрий резко встал, прошёлся по комнате, пытаясь успокоиться. Анна видела, как желваки ходят на его скулах.
— Они могли обчистить квартиру, — процедил он. — Могли документы украсть. Могли… да что угодно!
— Я не думал… — тихо произнёс старик.
— В том-то и дело! — Дмитрий повысил голос, но тут же осёкся, бросив взгляд в сторону детской. — В том-то и дело, что ты не думал, пап.
Анна положила руку ему на предплечье, слегка сжав. «Успокойся», — говорили её глаза. Она повернулась к свёкру:
— Виктор Петрович, полиция сказала, что эти люди — профессиональные мошенники. Они специально выбирают пожилых людей и входят к ним в доверие.
Виктор Петрович смотрел сквозь Анну, словно между ними опустилось мутное стекло. Его взгляд блуждал по комнате, цепляясь за предметы, но не за смысл её слов.
— Я хотел как лучше, — он разгладил несуществующую складку на брюках. — Эти люди… они упомянули ваши имена. Сказали, вы договорились.
Тишина сгустилась, как перед грозой. Дмитрий застыл у окна, сутулясь сильнее обычного. Анна заметила, как под воротником бьётся тонкая жилка — верный сигнал, что муж на пределе. За годы вместе она выучила все его маяки тревоги.
— Расскажи, пап, — голос Дмитрия звучал обманчиво ровно, — чем мы занимались в прошлое воскресенье?
Виктор Петрович вздрогнул. В глазах промелькнула паника, быстро скрытая за маской уверенности.
— Ну как же… — он барабанил пальцами по подлокотнику. — Мы обедали в той новой кофейне. Ты брал их фирменный бутерброд.
Дмитрий обменялся взглядом с женой. Неделю назад он звонил отцу из турецкого отеля, стоя на балконе с видом на лазурное море.
Анна ощутила, как внутри что-то сжалось. Это выходило за рамки обычной забывчивости.
— Виктор Петрович, а как же случай с такси? — спросила она мягко, но настойчиво. — Вы приехали в соседний район, хотя мы ждали вас у себя.
— Пустяк, — он отмахнулся, но глаза забегали, выдавая тревогу. — Я просто перепутал цифры. С кем не бывает в нашем возрасте?
Дмитрий резко повернулся, на скулах заиграли желваки:
— А плита, пап? Когда соседка Тамара Сергеевна обнаружила твою квартиру в дыму? Конфорка работала часами!
— Единственный раз! — Виктор Петрович ударил ладонью по подлокотнику. — Да у меня мысль важная была, я отвлёкся на расчёты!
Но его протест звучал фальшиво, как плохо выученная роль. Анна вдруг увидела перед собой не того статного инженера, которого помнила, а растерянного, постаревшего человека. Руки с проступающими венами дрожали, глаза потеряли былую остроту. Её пронзило осознание – это не просто серия случайностей. Что-то непоправимо менялось в блестящем уме свёкра.
— Виктор Петрович, — произнесла она мягко. — Мы беспокоимся о вас. Может быть, стоит сходить к врачу?
Виктор Петрович отшатнулся, будто от пощечины. По лицу пробежала судорога — смесь унижения и глубинного страха.
— Я в своём уме, чёрт возьми! — он подскочил, опрокинув чашку. Янтарные капли чая разбежались по скатерти. — Это просто досадное недоразумение… временные…
Он осёкся на полуслове, рот приоткрылся беспомощно. Глаза заметались, ища потерянную мысль, как ключи в беспорядочно заполненных карманах.
В дверях детской появилась Варя с плюшевым зайцем в руках. Её глаза были широко распахнуты от испуга.
— Почему дедушка кричит? — спросила она дрожащим голосом.
Анна поспешила к дочери, обняла её за плечи.
— Всё хорошо, солнышко. Дедушка просто устал.
Но ничего не было хорошо. Анна чувствовала, как земля уходит из-под ног — их дом был не только физически захвачен чужаками, но и метафорически рушилась та реальность, в которой они жили. Что-то неумолимо менялось, и они ничего не могли с этим поделать.
Осенний дождь барабанил по подоконнику. Анна смотрела, как капли сливаются в извилистые ручейки на стекле — совсем как её мысли, текущие, нестройные, тревожные. Прошла неделя с того дня, когда они вернулись из отпуска и обнаружили в своей квартире аферистов.
Неделя, перевернувшая их жизнь.
Анна водила пальцем по глянцевому буклету из клиники, с выбеленной улыбкой медсестры на обложке и беспощадным заголовком: «Когда близкий человек теряет себя: Деменция». Медицинские термины складывались в пазл кошмара: «атрофия височных долей», «синдром блуждающего сознания», «прогрессирующие изменения личности». Каждая фраза – удар молотком по хрустальному куполу их привычной жизни.
Дмитрий вошёл в комнату, на его лице застыло выражение, которое Анна видела всё чаще в последние дни — смесь скорби и решимости.
— Он не хочет брать трубку, — сказал муж, опускаясь в кресло напротив. — Третий день.
После визита к неврологу Виктор Петрович замкнулся. Когда врач произнёс — «начальная стадия деменции» — старик отрёкся от него с яростью загнанного в угол зверя. «Вы все сговорились!» — кричал он, отказываясь принимать лекарства, отказываясь признавать очевидное.
— Может, съездить к нему? — предложила Анна, закрывая брошюру.
— Я ездил вчера, — Дмитрий потёр переносицу. — Он не открыл. Сказал через дверь, что всё прекрасно помнит и ему не нужны няньки.
Анна видела, как мужу больно. Сильный, всегда рациональный Дмитрий, который привык решать проблемы, столкнулся с задачей, не имеющей логического решения. С врагом, которого нельзя победить кодом или алгоритмом.
— Знаешь, — она подошла и опустилась перед ним на колени, взяла его руки в свои. — Твой отец всю жизнь был самостоятельным. Представь, каково ему осознавать, что он теряет контроль.
Дмитрий кивнул, его пальцы слегка сжали её ладони.
— Я всегда восхищался им, — произнёс он едва слышно. — Его умом, его независимостью. А теперь он даже не может отличить мошенников от друзей.
В дверях детской показалась Варя, сжимая в руках альбом для рисования.
— Папа, я нарисовала дедушку, — произнесла она, протягивая лист бумаги. — Можно мы его навестим? Я покажу ему рисунок.
Анна переглянулась с мужем. В детском рисунке Виктор Петрович был изображён высоким, прямым, с широкой улыбкой — таким, каким его запомнила внучка. Не сгорбленным стариком с потухшим взглядом, а героем её детских воспоминаний.
— Обязательно навестим, солнышко, — Дмитрий притянул дочь к себе, обнимая одной рукой. — Дедушка немного болеет, но ему станет лучше, если мы будем рядом.
Анна почувствовала, как в горле встаёт ком. Станет ли лучше? Врач не оставил иллюзий: болезнь будет прогрессировать. Вопрос лишь в скорости.
— Я думаю, нам нужно переехать, — внезапно произнёс Дмитрий.
— Куда? — не поняла Анна.
— Ближе к отцу. Может, даже… к нему. В его квартире две спальни. Варя могла бы спать с нами, а вторая комната осталась бы отцу.
Анна замерла. Переехать из их уютной квартиры в старую «двушку» свёкра? Тесниться втроём, постоянно быть начеку?
— Ты уверен? — только и смогла произнести она.
Дмитрий посмотрел на неё — прямо, открыто:
— Нет. Но я знаю, что не прощу себе, если с ним что-то случится, а меня не будет рядом. Временно.
Варя, не понимая всей серьёзности момента, радостно захлопала в ладоши:
— Ура! Будем жить с дедушкой! Я покажу ему все свои игрушки!
Анна сглотнула. Это решение перевернёт их жизнь, нарушит с таким трудом созданный порядок, лишит личного пространства. Но разве любовь не в том, чтобы жертвовать комфортом ради близких?
— Хорошо, — кивнула она. — Давай попробуем. Только сначала нужно поговорить с твоим отцом. Он может не захотеть.
Дверь открылась после пятого звонка. Виктор Петрович замер на пороге — небритый, в мятой рубашке, с настороженным, чуть усталым взглядом. Но стоило ему увидеть Варю, как лицо его разгладилось, а в глазах мелькнул тот самый тёплый свет, который бывает только у родных людей.
— Варенька! — почти выдохнул он, опускаясь на корточки и протягивая руки.
Варя бросилась к деду, обвивая его шею руками. Анна заметила, как старик на мгновение поморщился от боли в суставах, но не подал виду.
— Дедушка, смотри, что я тебе принесла! — девочка протянула рисунок. — Это ты!
Виктор Петрович долго рассматривал лист, и Анна с удивлением заметила, как влага блеснула в его глазах.
— Спасибо, малышка, — произнёс он хрипло. — Замечательный рисунок.
Они прошли в квартиру. Анна с тревогой отметила беспорядок: немытая посуда в раковине, пыль на полках, забытая на столе открытая книга. Виктор Петрович, всегда такой аккуратный, словно утратил способность поддерживать порядок. Или интерес к этому.
Пока Варя показывала деду свои новые рисунки, Дмитрий отвёл отца в сторону.
— Пап, мы хотим тебе кое-что предложить, — начал он, подбирая слова.
Виктор Петрович напрягся, в его взгляде промелькнул страх:
— Если ты про больницу или дом престарелых — даже не начинай.
— Нет, — поспешно ответил Дмитрий. — Совсем нет. Мы хотим переехать к тебе. Жить вместе.
Старик замер. Его брови поползли вверх от удивления.
— Зачем? — спросил он подозрительно. — У вас своя квартира есть.
— Мы соскучились, — вмешалась Анна, подходя ближе. — И Варя хочет быть ближе к дедушке.
Это была полуправда. Они действительно скучали. Но главное — они боялись. Боялись, что в следующий раз Виктор Петрович впустит не просто аферистов, а кого-то опаснее. Что забудет выключить газ. Что потеряется на улице.
— Я не нуждаюсь в надзоре, — упрямо произнёс старик, словно читая их мысли.
— А мы нуждаемся в твоей помощи, — неожиданно парировал Дмитрий. — Варе нужен присмотр после школы. У нас обоих ненормированный рабочий день.
Это был хитрый ход. Анна поняла его сразу — предложить гордому, независимому человеку не помощь, а возможность помочь самому.
Виктор Петрович колебался. Его взгляд перебегал с сына на невестку, затем остановился на Варе, увлечённо раскладывающей на ковре цветные карандаши.
— Ты правда этого хочешь? — спросил он тихо, обращаясь к Дмитрию.
— Больше всего на свете, — твёрдо ответил тот.
Они оба знали, что это ложь. Никто не хочет такого поворота в жизни. Никто не мечтает столкнуться с болезнью близкого человека, наблюдать, как угасает некогда острый ум. Но есть вещи важнее желаний — долг, любовь, семья.
— Тогда… — старик посмотрел в окно, словно ища ответ в сером осеннем небе. — Хорошо. Но у меня одно условие: никаких врачей и таблеток. Я не сумасшедший.
Дмитрий хотел возразить, но Анна легонько сжала его локоть. Не сейчас. Это будет долгий путь, и они только в начале.
— Договорились, — кивнул Дмитрий.
А Варя, будто почувствовав, что взрослые пришли к соглашению, подбежала к ним с альбомом:
— Дедушка, а ты научишь меня рисовать самолёты? Как раньше?
Виктор Петрович улыбнулся — по-настоящему, впервые за весь разговор.
— Конечно, внучка. Я всё помню. Все чертежи.
Может быть, он и забудет. Может быть, завтра или через месяц ему снова понадобится напоминание. Но сейчас, в этот момент, его глаза светились прежней уверенностью и теплом.
Анна обвела взглядом маленькую гостиную — их будущий дом на неопределённый срок. Тесный, старомодный, полный сложностей. Но наполненный любовью.
Три поколения под одной крышей. Прошлое, настоящее и будущее, переплетённые в один узор — сложный, непредсказуемый, но бесконечно ценный.
За окном дождь постепенно стихал, позволяя проглянуть первым лучам солнца. Новый день, новая глава в их жизни.
И пусть они были незваными гостями в болезни Виктора Петровича, но в его жизни, в его сердце — они были самыми желанными. Той семьёй, которая не оставит, что бы ни случилось. Тем якорем, который удержит его в реальности, сколько бы ещё времени ни оставалось.
