Когда-то эта история гремела на всю страну. Еще бы: революция в среде дружных советских музыкантов.
В результате творческих разногласий в безумно популярном ВИА “Самоцветы”, которым руководил Юрий Маликов, случился раскол. Участники покинули группу, организовали свою и назвали: «Пламя«.
Через год после создания в новом коллективе началась текучка кадров. А в первом составе были исключительно лица «Самоцветов». Ансамбль вокально-инструментальный. Музыканты одновременно и пели и играли.
Валентин Дьяконов и Юрий Петерсон — на гитарах. Сергей Березин — на клавишных. Анатолий Могилевский и Геннадий Жарков на трубах. Бас-гитаристом был Алексей Шачнев. Ударником — Юрий Генбачев. Единственной девушке ВИА разрешили только солировать.
Долгое время зрители даже не знали ее фамилии. Говорили: “Ира из “Самоцветов”. Блондинка № 1 советской эстрады. Она вышла на сцену в брюках и с распущенными волосами. До нее были лишь балахоны и хвосты. Это была еще одна революция на сцене.
Только без громких последствий, чего не скажешь о разногласиях с Маликовым. Предателями “Пламя” считали и партийные чиновники. В “Москонцерте” пустили слух, что в новом ансамбле собираются играть запрещенку: западные песни.
Тогда даже сложно было представить, что всего через пару месяцев после первого концерта “Пламя” появится на телевидении. Для тех времен случай просто фантастический. В финале телефестиваля “Песня года-75” они исполнили песню “У деревни Крюково”. А на завтра эти строчки пела вся страна.
История появления этой песни в репертуаре “Пламени” не проста. В 1971 году поэт Сергей Островой опубликовал “Балладу о верности”: стихотворение о подвиге солдат, которые в 41-м ценою жизни удержали последний рубеж перед Москвой.
Заметив это сочинение, композитор Марк Фрадкин понял, что оно должно стать песней. Ее решено было отдать “Самоцветам”. Но когда большая часть перешла в “Пламя”, Фрадкин поддержал новый ансамбль.
Ансамбль “Пламя” записал 5 виниловых пластинок-гигантов и 11 миньонов общим тиражом в 25 миллионов копий. Филармонии делали на ВИА годовые планы и выстраивались за ними в очередь. А поклонницы выслеживали своих кумиров, и прежде всего солиста Валентина Дьяконова.
После его выступлений сцену оккупировали сотни девушек. Концерт останавливался на 20 минут. За это время можно было пойти в буфет, вернуться, а Дьяконов все еще принимал букеты.
А вот у Юрия Петерсона фанаты были не только среди девушек, падких на поющих романтиков, но и среди суровых работников авиации. Однажды для опаздывающего певца специально задержали рейс Москва-Рига.
А в другой раз в самолет его пустили без документов, которые украли. Позже воры, бережно упаковав документы в целлофановый пакет, подсунули певцу под дверь квартиры.
Как в любом творческом коллективе, участники периодически менялись. Через “Пламя” прошло около сорока музыкантов.
Возможно, секрет их популярности был в удачном подборе музыкантов и репертуара. Свои произведения им доверяли лучшие поэты и композиторы Советского Союза: Рождественский, Пляцковский, Танич, Туликов, Бабаджанян, Тухманов, Шаинский. Только Фрадкин отдал этому ВИА 15 своих песен.
Однажды, когда группа сидела в аэропорту Домодедово, к ним, издалека размахивая бумагами, через толпу пассажиров прибежал Шаинский: «Ребята, посмотрите. Через неделю запись«. Но ребята не особо прониклись: «Зачем нам солдатская песня? Мы вроде поем лирику«.
Но тогда Николай Михайлов, в то время художественный руководитель ансамбля, сказал: «Нет, ребята. Надо ее спеть. Может быть, эта песня будет кормить нас всю жизнь«.
Песня “Идет солдат по городу” стала гимном советских, а затем и российских военных: от рядовых до генералов. Она вошла в репертуар и других исполнителей.
В “Пламени” постоянно экспериментировали, вводя в состав ансамбля нетипичные для ВИА инструменты: кларнет, флейту, саксофон, скрипку. Даже с Мадагаскара и Кубы привозили народные инструменты. В это трудно поверить, но мандолины, козьи рога, конги действительно звучат в их записях.
Со своим идеологическим репертуаром “Пламя” было одним из самых выездных ансамблей. Они гастролировали не только в дружественных соцстранах. Из посылали в Непал, Бирму, горячие точки Никарагуа и Афганистан.
В Афганистане по пути в Кабул автобус с музыкантами расстреляли на трассе, несмотря на сопровождавший их БТР. В Кабул они поехали ночью. Чтобы выспаться и помыться. Устали ночевать в частях. А перемещаться после захода солнца было запрещено.
Приставленный к музыкантам офицер тоже хотел попасть в столицу. И они решили рискнуть. В пути попали в засаду. И позже насчитали 36 входных отверстий. И чудо, что никого не задело. И это полный автобус народа.
Вернувшись из Афганистана, Ирина Шачнева неделями не могла выходить на улицу. Афганский синдром не давал переключиться на мирную жизнь. О потерях в войне впервые объявили лишь в 1988 году. А до этого пресса молчала. В одной статье разрешалось сообщить лишь об одном убитом и двух раненых. И не более.
-У нас в газетах и по телевизору ничего не освещалось. А мы видели там наших мертвых мальчиков. Мы пели в госпиталях и видели, как нам аплодировали культяшками.
Нашими зрителями были безрукие, безногие мальчишки. Так трудно было работать. Иногда даже очки надевала, потому что без конца слезы лились. А мы же не за упокой должны были петь.
Ирина Шачнева.
В 1985 году в семье Шачневой случилась трагедия. Второй муж Ирины, музыкант “Пламени” Юрий Редько, утонул за месяц до своего 33-летия. Детей у них не было. Ирина осталась одна.
После перестройки вокально-инструментальным ансамблям закрыли доступ на радио. О них забыла пресса. Каждый выживал, как мог.
-Мы выживали, как могли. Я и преподавала, и пела. Бывало, что за выступления нам платили и стиральной машинкой, и курицами, и яйцами… И я соглашалась.
Ирина Шачнева.
В 1995 году Ирина Шачнева вернулась в возрожденные “Самоцветы”. Публика поняла, что скучала по родной советской музыке. Поднялась волна ностальгии. А по стране пошли колесить лже-ансамбли “Пламя”.
Сегодня в прежнем составе ВИА “Пламя”, конечно же, не вернуть. Но благодаря гениальным песням сияние “Пламени” не угасло.
Не надо печалиться. Вся жизнь впереди…
