Почему так происходит, что именно в самый неподходящий момент жизнь преподносит нам очередные испытания? Оказывается, я только начала приходить к себе после похорон мамы, и тут новый удар – свеча перебралась в соседний подъезд. «Временно, – уверял Витя, – пока не найдём ей хорошую сиделку».
Сиделка! Какая сиделка? Раиса Петровна в свои семьдесят два давала фору многим моим коллегам. Ни одного седого волоса в идеально уложенной причёске, походка как у королевы, а взгляд такой, что хочется провалиться сквозь землю. Особенно мне – невестке, которая очевидно недостаточно хороша для её ненаглядного сыночка.
Было уже за восемь, когда я вернулась с работы. Голова раскалывалась, ноги гудели, а на кухонном столе лежала записка: «Маме сегодня нехорошо, нужно приготовить что-нибудь диетическое. Вернусь поздно. Целую, В.».
Я смяла листок и швырнула его в угол. Ну конечно! Маме нехорошо! А мне, значит, прекрасно? У меня сегодня совещание длилось четыре часа без перерыва, потом проверка квартальных отчётов, а теперь я должна готовить диетические блюда для женщины, которая за три года знакомства ни разу не сказала обо мне доброго слова?
Дверь хлопнула – Виктор вернулся раньше, чем обещал.
– Ты уже дома? А ужин? – он заглянул на пустую плиту и разочарованно вздохнул.
– Какой ужин, Витя? Я только что переступила порог, – устало ответила я, скидывая туфли.
– Ира, я же просил! Мама весь день звонила, жаловалась на желудок. Я думал, ты сразу…
– Что сразу? – я резко выпрямилась. – Сразу брошу все дела и побегу готовить твоей маме? Ты серьёзно думаешь, что я буду готовить для твоей мамы каждый день?
Виктор отступил на шаг, явно не ожидая такой реакции.
– Но она же пожилой человек. И живёт одна.
– В соседнем подъезде! – я почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. – Витя, ты забыл? Моя мама умерла два месяца назад. Она болела, действительно болела, но я не просила тебя готовить для неё каждый день!
– Это совсем другое…
– Почему другое? – я сорвалась на крик. – Потому что она была моей мамой, а не твоей? Или потому что ты считаешь, что женщина должна всем услуживать?
– Ну ты же женщина, тебе это проще… – пробормотал он и тут же осёкся, увидев выражение моего лица.
– Проще? – я едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. – Мне проще работать полный день, а потом ещё и обслуживать твою маму, которая смотрит на меня как на прислугу? Знаешь что, Витя? С сегодняшнего дня я не готовлю для Раисы Петровны. Никогда. Точка.
– Ира, ну не будь такой! – Виктор попытался обнять меня, но я отстранилась.
– Какой – такой? Уставшей? Измотанной? Или просто человеком со своими границами?
В ту ночь мы спали спиной друг к другу. А на следующий день началась тихая, но напряжённая война.
Раиса Петровна не упускала случая вставить шпильку.
– Викторушка, что-то ты бледный, – говорила она, когда мы приходили её навестить. – Неужели дома совсем не кормят? А вот моя мама, царствие ей небесное, всегда говорила: хорошая жена мужа и накормит, и пригреет.
Я молчала. Стискивала зубы и считала до десяти. Виктор хмурился, но матери не возражал. Так продолжалось неделю, другую, третью…
На работе начался аврал – наша компания готовилась к слиянию с иностранным партнёром, и мне, как финансовому аналитику, приходилось пересматривать горы документов. Домой я приезжала за полночь, а утром снова мчалась в офис.
– Ирочка, ты бы всё-таки нашла время для мамы, – как-то раз заметил Виктор за завтраком. – Она вчера звонила, говорила, что совсем не ест – не может разогреть еду.
– Вить, у неё микроволновка новее, чем у нас, – я даже не взглянула на мужа, просматривая почту в телефоне. – И служба доставки работает исправно. Я проверяла.
– Это всё не то! Человеку важно внимание, забота…
– А мне важен нормальный сон, которого у меня не было уже две недели!
– Вечно ты о себе думаешь, – буркнул он, вставая из-за стола.
Это было несправедливо, и мы оба это знали. Но Виктор уже хлопнул дверью, а я осталась одна с горьким привкусом обиды.
В тот день всё пошло наперекосяк. Сначала совещание, на котором директор раскритиковал мой отчёт, потом звонок от Раисы Петровны, которая «просто хотела напомнить о своём дне рождения через неделю», и, наконец, вишенка на торте – полчаса в пробке с неработающим кондиционером.
В офисе было душно. Я чувствовала, как по вискам стекает пот, а перед глазами плывут строчки таблиц. Нужно было закончить анализ до конца дня, но голова отказывалась соображать.
Вдруг стало очень тихо. Странно, подумала я, ведь только что бурлила жизнь: звонили телефоны, стучали клавиатуры, шумел кондиционер в соседнем кабинете… Я попыталась встать, но тело не слушалось. Последнее, что я помню – испуганное лицо Ольги из бухгалтерии и её крик: «Скорую! Вызовите скорую!»
Белый потолок, запах лекарств и чей-то встревоженный шёпот.
– Сильное истощение, нервное перенапряжение, – сказал мужской голос. – Плюс обезвоживание. Мы оставим её на несколько дней.
– Доктор, она поправится? – это был голос Виктора, такой испуганный, что я с трудом его узнала.
– Поправится, если начнёт себя беречь. У вашей жены полный упадок сил. Она давно в таком состоянии?
Виктор что-то ответил, но я снова провалилась в сон.
Очнулась я уже вечером. Виктор сидел рядом с кроватью, осунувшийся, с темными кругами под глазами.
– Привет, – тихо сказал он, когда заметил, что я открыл глаза.
– Привет, – мой голос звучал хрипло. – Давно ты здесь?
– Часа три. Врач сказал, тебе нужен покой.
Между нами повисла тишина. Не та уютная тишина, какая бывает между близкими людьми, а тяжёлая, наполненная невысказанными обидами и претензиями.
– Ира, я… – он запнулся, – я испугался. Когда мне позвонили и сказали, что ты…
– Всё нормально, – перебила я. – Просто переутомление.
– Ничего не нормально, – он сжал губы. – Я видел твои анализы. Врач сказал, что ты на пределе.
Я отвернулась к окну. За стеклом моросил дождь, и капли, сливаясь, оставляли на стекле извилистые дорожки.
– Мне пора, – вдруг сказал Виктор, поднимаясь. – Мама ждёт. Я зайду завтра.
Когда за ним закрылась дверь, я наконец позволила себе заплакать.
Три дня в больнице тянулись бесконечно. Виктор приходил каждый вечер, но наши разговоры не клеились. Он думал о самочувствии, о новостях с работы, а потом замолкал, глядя в космос.
В четвёртый день, когда я уже собирала вещи, готовясь к выписке, случилось непредвиденное – пришла Раиса Петровна. Без звонка, без предупреждения. Просто открыла дверь палаты и вошла, держа в руках пакет с фруктами.
– Здравствуй, Ирина, – сказала она своим обычным чуть надменным тоном. – Как самочувствие?
– Уже лучше, – я насторожилась, не понимая цели её визита.
Раиса Петровна неловко потопталась у кровати, потом решительно придвинула стул и села.
– Вчера я была у вас дома, – начала она, избегая смотреть мне в глаза. – Хотела узнать, как ты, может, чем помочь. Витя не пускал меня на порог, представляешь? Мой собственный сын! Сказал, что ему надо готовить ужин, убирать квартиру, а на разговоры времени нет.
Я удивлённо приподняла брови. Виктор, который за десять лет брака ни разу не подходил к плите? Что-то не складывалось.
– А потом, – продолжала свекровь, – я случайно услышала, как он разговаривал с соседом. Витя сказал: «Я думал, она всё потянет… А теперь понимаю — это не по-человечески было. Мама, мне стыдно…».
Раиса Петровна замолчала, разглаживая складки на своём платье.
– Знаешь, Ира, я никогда не думала, что старость будет такой, – вдруг произнесла она совсем другим тоном. – Когда умер мой Петя, мне казалось, что мир рухнул. А потом я поняла, что единственный, кто у меня остался – это Витя. И я… я боялась его потерять. Боялась, что ты заберёшь его полностью, не оставив мне даже крошки внимания.
– Я никогда не хотела забрать Витю у вас, – тихо ответила я. – Но и быть вашей служанкой тоже не хотела.
– Я понимаю. Теперь понимаю, – она неуверенно протянула руку и коснулась моего плеча. – Моя мама тоже была такой – властной, требовательной. Я поклялась, что никогда не буду как она, а в итоге…
Мы долго разговаривали в тот день. Впервые за все годы знакомства – по-настоящему, без масок и претензий. И что-то между нами надломилось – та невидимая стена, которую мы обе так старательно возводили.
Дома меня ждал сюрприз – чистая квартира и накрытый стол. Виктор суетился на кухне, что-то перемешивая в кастрюле.
– Это что? – я не поверила своим глазам.
– Ужин, – он улыбнулся смущённо. – Правда, я только макароны с сыром умею, но это лучше, чем ничего.
– Гораздо лучше, – я прошла на кухню и обняла его со спины. – Спасибо, Витя.
За ужином он вдруг сказал:
– Знаешь, я понял кое-что, пока тебя не было. Больше не попрошу тебя заботиться о моей матери. Я сам всё организую – и еду, и уборку. Договорился с соседкой, она будет приходить по часу в день.
– А твоя мама? – спросила я. – Она согласна?
– Придётся согласиться, – твёрдо сказал он. – Ты важнее, Ира. Я не хочу однажды потерять тебя из-за своего эгоизма.
Не скажу, что всё сразу наладилось. Изменения требуют времени. Раиса Петровна иногда срывалась, возвращаясь к своим привычкам. Виктор иногда забывал о своих обещаниях. Я иногда позволяла усталости брать верх над терпением.
Но был один разговор, который всё изменил. Мы сидели на кухне у Раисы Петровны – она сама пригласила меня на чай, без Виктора.
– Ира, – сказала она, глядя в чашку, – я хочу попросить прощения. По-настоящему, без отговорок. Я была несправедлива к тебе.
– Всё в порядке, – автоматически ответила я, хотя мы обе знали, что это не так.
– Нет, не в порядке, – она подняла голову, и я увидела в её глазах что-то новое – искренность. – Знаешь, я подумала… давай я сама научусь гречку варить, а ты просто иногда будешь заходить поговорить? Без обязательств, без требований. Просто… по-человечески.
Я не сразу нашлась, что ответить. А потом просто кивнула:
– По-человечески – это хорошо. Это правильно.
Прошло полгода. Я перешла на другую должность – менее оплачиваемую, но и менее нервную. Записалась на йогу дважды в неделю и стала высыпаться. Мы с Виктором вернулись к тому, с чего начинали – к разговорам, совместным вечерам, планам на будущее.
А Раиса Петровна? Она неожиданно расцвела. Записалась на курсы компьютерной грамотности для пенсионеров, освоила доставку продуктов через интернет и даже стала вести кулинарный блог для пожилых людей.
– Знаешь, Ирочка, – сказала она мне как-то, – когда я сама стала о себе заботиться, то поняла, что не обуза, а вполне себе полезный человек. И даже гречка получается вкуснее, когда варишь её с любовью, а не по обязанности.
Мы рассмеялись, и я вдруг поняла – война закончилась. Мы все получили то, что хотели: я – уважение к своим границам, Виктор – гармонию в семье, а Раиса Петровна – чувство собственной значимости.
Иногда самые трудные битвы приходится вести не с миром, а с теми, кого любишь. И самые важные победы – это не когда ты побеждаешь другого, а когда все вместе побеждаете непонимание.
