«Всё, что мне нужно – это лук, кусок хлеба и бутылка красного вина. И я всегда найду того, кто предложит мне это», – уверенно заявляла женщина, ставшая легендой богемного Монпарнаса.
Выросшая в ужасающей нищете, лишённая материнской и отцовской любви, в которой ей было отказано, Алиса Эрнестина Прен по прозвищу Кики не привыкла жалеть себя, потому что её никто никогда не жалел.
Жизнь предоставила не слишком богатый выбор: тяжёлый труд за несколько жалких су или уличная панель. Но маленькая Прен сумела вырваться из жёстко очерченного круга судьбы, став самой прославленной натурщицей монпарнасского художественного братства, живым символом свободы, нонконформизма и отказа от социальных норм, принятых в мелкобуржуазной среде.
Стойкий оловянный солдатик
Её писали Хаим Сутин и Морис Менджийски, Моисей Кислинг и Константин Детре, Пер Крог и Жан Кокто, Эрмина Давид и Цугухару Фудзита, Франсис Пикабиа и Пабло Пикассо, Фернан Леже и Кес ван Донген.
И спустя целый век мир по-прежнему задаётся вопросом: в чём секрет этой женщины?
«Все аспекты жизни на Монпарнасе были пропитаны свободой и экспериментами. Попавшим туда предоставлялась возможность реализовать себя: художественно, интеллектуально, политически и cекcуaльно. В этом был аристократизм личности, и Кики была величайшей личностью.
В одиночку и в силу особенностей своего характера, выйдя из самого низшего общественного класса, из крайней нищеты, она вошла в артистические круги и стала одной из наиболее заметных их героинь в период между двумя мировыми войнами», – уверены биографы Кики Билли Клювер и Джули Мартин.
Весёлая, жизнелюбивая, добродушная, Кики умела радоваться малому и наслаждаться моментом. Оказавшись в самой гуще богемной жизни в совсем юном возрасте, она вспоминала:
«Я постепенно вошла в артистические круги, полные очаровательного беспутства. Так как у меня не всегда была своя комната, я порой жила с разными людьми, чаще всего с замужними парами.
Я была настолько счастлива, что от нищеты не оставалось даже осадка, и слова «брюзгливость», «меланхолия» и «хандра» казались мне неведомо иностранными и совершенно меня не касались. К тому же, я не знала, что значит болеть».
Незамысловатая формула радости бытия!
Обедая в ресторанчике «У Розали», Кики время от времени сталкивалась с Модильяни – красивым, но неизменно мрачным и повергавшим её в ужас.
*
А однажды Морис Утрилло – меланхоличный гений городского пейзажа – попросил Кики позировать ему. Каково же было удивление прелестницы, когда, заглянув через плечо художника, она увидела на рисунке… деревенский домик!
Художник Моисей Кислинг – странный тип с дурацкой чёлкой, которого Кики представили друзья в «Ротонде» – постоянно грубит, называет её «старой cифилитичкoй» и делает это самым дружелюбным тоном.
Несмотря на данное себе обещание никогда не разговаривать с ним, Кики позирует Кислингу, который издаёт разные забавные звуки, чтобы развеселить свою новую модель. Смешливая натурщица ворует у живописца мыло и зубную пасту, а он делает вид, что ничего не замечает – чудесный парень! Вскоре они уже друзья не разлей вода и души не чают друг в друге.
*
Дьявол во плоти и «Скрипка Энгра»
Осенью 1921 года Кики знакомится с Ман Рэем – американским художником, фотографом и кинорежиссёром из семьи еврейских эмигрантов. Мейлах Рудницкий и Маня Лурия перебрались из Ковенской губернии в США ещё в конце XIX века, а в 1912, чтобы избавиться от постоянной антисемитской агрессии, сменили фамилию на Рэй.
Ман Рэй изучал искусство в Нью-Йорке, увлекался авангардистскими течениями, в частности, дадаизмом, был близко знаком с Франсисом Пикабиа и Марселем Дюшаном.
Кики пленила холодного и одержимого творческими исканиями Рэя своей почти детской непосредственностью, неподражаемым стилем и ярким темпераментом. Между ними быстро завязались отношения, и на протяжении восьми лет бурного романа Кики оставалась музой художника.
В студии на улице Кампань-Премьер, где пара жила до 1929 года, Ман Рэй создал сотни фотопортретов Кики, самыми известными из которых стали Le Violon d’Engres («Скрипка Энгра») и Noire et blanche («Чёрное и белое»).
*
Рэй неустанно трудился над визуальным образом своей избранницы. Он «провел её на много шагов дальше примитивного угольного карандаша для бровей, который она использовала в подростковом возрасте».
Каждый вечер перед совместным выходом художник «тщательно наносил на её лицо косметику и помогал в выборе одежды, создавая визуальный стиль, который является такой же частью его творчества, как и любая из его картин».
Макияж часто менялся по цвету в зависимости от изменчивого настроения мастера. Тяжелые веки, по свидетельству исследователя творчества Ман Рэя Мэйсона Кляйна, «могли быть выполнены в медном цвете в один день и в королевском синем в другой, а иногда в серебряном и нефритовом».
*
Нет, это не был обыкновенный расчёт в погоне за славой – по крайней мере, не для неё. «Я слишком люблю тебя… Ты не создан для любви, ты слишком спокоен. Но я должна принять тебя таким, какой ты есть, ведь ты мой возлюбленный, которого я обожаю, который заставляет меня умирать от наслаждения, горя и любви.
И я кусаю твой рот до крови и пьянею от твоего безразличного, порой даже грубого выражения лица. До понедельника, мой большой любимый мальчик. Твоя Кики обожает тебя, Ман», – писала Кики Рэю из Шатийона в первые месяцы после знакомства.
Её бешеный темперамент наталкивался на холодность и отчуждённость возлюбленного, который прятался за бронёй цинизма и постоянных шуток – порой довольно резких.
Друзья Рэя из богемной среды – сплошь интеллектуалы, нередко блестяще образованные – недоумевали, зачем ему эта уличная девка, которая даже не окончила школу, на что тот со свойственной ему невозмутимостью отвечал, что у него «достаточно ума для нас двоих».
*
Королева Монпарнаса
В паре были нередки ссоры и скандалы, вызванные ревностью Кики. Позднее Ман Рэй вспоминал, что однажды, когда он собрался на дружескую вечеринку, Кики, подозревая измену, раздражённая и негодующая, оставила «идеальный отпечаток красивых красных губ» на его воротнике.
К 1929 году Кики достигла зенита своей славы. Она снялась в девяти коротких экспериментальных фильмах, в частности, картине Фернана Леже Ballet Mécanique («Механический балет», 1923), «Галерея монстров» Жака Катлена (1924), «Жестокосердная красавица» Марселя Л’Эрбье (1924).
В 1927 году Кики, будучи самостоятельным художником, пишущим в смешанном стиле, являвшимся чем-то средним между экспрессионизмом и наивом, открыла первую выставку своих картин в галерее Au Sacre du Printemps на улице дю Шерш Миди. Пейзажи, сельские пасторали, портреты и автопортреты, отражавшие её беззаботную натуру и безграничный оптимизм, производили «впечатление простоты, веры и нежности».
*
Текст для каталога написал поэт-сюрреалист Робер Деснос, а самому мероприятию отвела целую колонку газета «Пари Трибюн».
«Собрались все завсегдатаи квартала. С пяти вечера до полуночи они стекались постоянным потоком, и маленькая галерея бурлила возбужденными комментариями. По нашим сведениям, на данный момент это самый успешный вернисаж года.
Пришедшие повеселиться уходили с покупками, и не успела закончиться ночь, как большое количество холстов было украшено маленькими белыми карточками с надписью «Продано».
В 1929 году увидела свет автобиография под названием «Мемуары Кики», предисловие к которой написали Эрнест Хемингуэй и Цугухару Фудзита. «Кики расцеловывала всех пришедших в прошлую субботу. Очередь в магазин на бульваре Распай выстроилась около девяти вечера.
Как только новость о том, что за тридцать франков можно будет получить копию «Мемуаров Кики», её автограф и поцелуй как часть сделки, облетела квартал, мужчины прибежали стремглав, забыв о жёнах, невестах и чувстве собственного достоинства», – живописала «Пари Трибюн».
*
Тогда же Кики открыла ночной клуб «Le Jockey» («Жокей»), где собирались звёзды театра и кино, писатели и художники. Все могли делать что вздумается: на пианино бренчал тапёр, какой-то русский с негнущимися толстыми ногами настаивал на исполнении народных танцев, кривлялись ресторанные певички с худыми бёдрами, и каждому позволялось пускать шапку по кругу.
Именно в «Жокее» Кики начала выступать как певица. Признавая, что у неё «хороший слух, но плохая память», монпарнасская муза держала под рукой суфлёра – подругу Терезу Трез, которая вовремя подсказывала слова.
Новый возлюбленный – газетный иллюстратор и журналист Андре Брока, издававший журнал «Париж-Монпарнас», в мае 1929 организовал костюмированный бал в театре «Бобино», целью которого являлся сбор пожертвований для нуждающихся художников.
Звездой вечера стала Кики: вместе со своей закадычной подругой Трез и труппой «Девушки Монпарнаса» она сплясала канкан, исполнила несколько песенок и была объявлена «королевой Монпарнаса».
Тогда же Кики открыла ночной клуб «Le Jockey» («Жокей»), где собирались звёзды театра и кино, писатели и художники. Все могли делать что вздумается: на пианино бренчал тапёр, какой-то русский с негнущимися толстыми ногами настаивал на исполнении народных танцев, кривлялись ресторанные певички с худыми бёдрами, и каждому позволялось пускать шапку по кругу.
Именно в «Жокее» Кики начала выступать как певица. Признавая, что у неё «хороший слух, но плохая память», монпарнасская муза держала под рукой суфлёра – подругу Терезу Трез, которая вовремя подсказывала слова.
Новый возлюбленный – газетный иллюстратор и журналист Андре Брока, издававший журнал «Париж-Монпарнас», в мае 1929 организовал костюмированный бал в театре «Бобино», целью которого являлся сбор пожертвований для нуждающихся художников.
Звездой вечера стала Кики: вместе со своей закадычной подругой Трез и труппой «Девушки Монпарнаса» она сплясала канкан, исполнила несколько песенок и была объявлена «королевой Монпарнаса».
Именно тогда появилась фотография, запечатлевшая торжествующую Кики с розой в зубах, а в цветочном магазине Андре Бауманна не осталось ни единой красной розы.
«Мы смеялись, Боже, как мы смеялись!»
Близилась Великая депрессия, а с ней – закат великой эпохи Монпарнаса, длившейся четверть века. В 30-е годы Кики стала владелицей кабаре L’Oasis («Оазис») на Монпарнасе, которое позже было переименовано в Chez Kiki.
В чёрных чулках и подвязках, со своим фирменным макияжем – ярко-алый рот в форме лука Купидона с мушкой над верхней губой, брови, выщипанные в ниточку и словно подведённые углем глаза – Кики распевала фривольные песенки, задирая пышные нижние юбки и поражая публику отсутствием нижнего белья.
Её постоянным аккомпаниатором, а позднее и спутником жизни стал бывший налоговый инспектор Андре Ларок.
Вторая мировая раскидала и уничтожила хрупкий богемный мирок, а вместе с ним низвергла с трона и королеву Монпарнаса. Не желая оставаться в оккупированном фашистами Париже, Кики покинула город в июне 1940.
*
Ман Рэй, встретивший бывшую музу после войны, был изумлён тем, как сильно она изменилась: располневшая, оплывшая, потерявшая голос и выглядевшая «очень больной». Увы, старания Ларока победить пагубное пристрастие Кики к алкоголю и наркотикам не увенчались успехом.
Легенда Монпарнаса скончалась 23 марта 1953 в возрасте 51 года, потеряв сознание у дверей своей квартиры. До последних дней она находила силы на то, чтобы навещать пожилых пациентов одной из парижских больниц и раздавать конфеты, купленные на собственные скромные средства.
«Дерзкая и раскованная, она легко выбирала возлюбленных, но была при этом преданной и щедрой. Она могла неожиданно обнажить грудь, задрать юбку в баре или ресторане, заявить довольным посетителям «вам это обойдется в пару франков», а потом отдать полученные деньги нуждающемуся другу», – писал биограф Кики Билли Клювер.
*
Журнал Life в номере от 29 июня 1953 года опубликовал трёхстраничный некролог, озаглавленный «Даже после смерти натурщица живёт как символ ушедшего богемного Парижа». Прощальное слово завершалось воспоминаниями одного из её друзей, который сказал: «Мы смеялись, Боже, как мы смеялись!» А Цугухару Фудзита отметил, что со смертью Кики славные дни Монпарнаса были похоронены навсегда.
В честь знаменитой музы свободолюбивых творцов Anées folles названа одна из разновидностей лилейника.
14 мая 2022 года «Скрипка Энгра», на которой изображена спина Алисы Эрнестины Прен с наложенными на неё эфами скрипки, была продана за 12,4 миллиона долларов, установив рекорд как самая дорогая фотография, когда-либо проданная на аукционе.
*
*
*
*
*
*
*
