Ханша Теркен закрыла глаза: что сказать юным внучкам по поводу их судьбы? Судьба у них одна — стать пленницами Чингисхана.
В конце концов, женщина всегда должна принадлежать мужчине, так какая разница, которому из них? Только старшая внучка Хан-Султан понимала ее. Она уже знала мужа, а потеря сыновей… если повезет, можно будет родить новых, от нового мужа или господина.
-Вы должны попытаться выжить, — устало сказала Теркен. Но слова эти были обращены именно к ней, к Хан-Султан. — Вас раздадут или подарят, будьте мудры. Женская мудрость в том, чтобы покориться мужчине. Покорившаяся мужу, покорит его самого, а значит, будет хотя бы спокойна, если не свободна.
Вой подняли юные внучки. Лишь Хан-Султан жестко сжала губы: она все поняла. Бабушка права, жизнь не закончена, она попытается выжить любой ценой.
Когда в семье хорезмшаха Ала ад-Дина Мухаммада появилась на свет старшая дочь, осталось тайной. В последние годы последнего десятилетия 12-го века, имя матери история тоже нам не оставила, у шаха было много женщин. Малышку, названную Хан-Султан особенно полюбила бабушка, мудрая и властная ханша Теркен-хатун.
В 1210-м году Хан-Султан выдали замуж за Османа (Усмана). Муж был правителем Карахнидского государства, а фактически отец ценой замужества дочери сделал зятя заложником. Муж был младше Хан-Султан, о том, какие отношения царили в паре говорит тот факт, что в 1212 году во время восстания в Самарканде супруг Хан-Султан присоединился к восставшим и осадил крепость, где укрылась его жена.
«Я — женщина, и убиение подобной мне — позорное дело. С моей стороны не было ничего, чем я заслужила бы от тебя этого. Наиболее достойным было бы оставить меня в живых», — отправила жена послание супругу.
Неизвестно, внял бы муж этому письму, но на помощь дочери пришел отец, он разбил восставших и покарал бунтовщиков так, что еще долгие годы его имя в Самарканде произносили шепотом. Зять и его родственники разделили участь остальных. Хан-Султан стала вдовой.
Без трепета, лишь с презрением смотрела она на то, что осталось от ее мужа, оставаясь спокойной: дочь хана должна высоко нести свою голову.
-Больше я замуж не выйду, — сказала она бабушке. — Нет ничего полезного в том, что сначала муж приходит на твое ложе, а потом пытается лишить тебя жизни.
-Хорошо, что у тебя нет детей, — ласково улыбнулась Теркен любимице. — Ты — лакомый кусочек для любой династии, мужа мы тебе непременно найдем. И ты будешь счастлива.
Хан-Султан хотела только одного: быть свободной. Семь лет никто не принуждал ее снова выйти замуж, а потом стало не до этого: на Хорезм надвигалась такая угроза, перед которой меркли все прежние войны с соседями: монголы.
-Говорят Чингисхан ужасен, он жесток и не знает жалости, его воины неутомимы, его кони быстры. Он не оставляет в живых никого из покоренной династии, — передавали друг другу наложницы отца Хан-Султан. — Наши дети, наши мальчики, что будет с ними? Что будет с нами?
Ала ад-Дин Мухаммад еще пытался сражаться, но там, где прошел Великий Монгол, оставалась только выжженная степь: тысячи сложили головы, тысячи были угнаны в плен. Гарем сына Теркен-хатун попыталась укрыть в Ургенче: детей, наложниц, казну. Но потом пришлось бежать еще дальше. Через пустыню Каракум, где солнце едва не сожгло спасавшихся.
Крепость Илал, где укрылись члены семьи уже поверженного Ала ад-Дина была окружена монголами и через 4 месяца осады Чингисхан захватил и ее. Стон и вой поднимался к безжалостным небесам: монголы вырывали сыновей из материнских рук, всех мальчиков, даже младенцев, беспощадный завоеватель лишил жизни.
Теркен-хатун и остальные женщины гарема, дочери, жены, наложницы и служанки поверженного врага Темуджина стали пленницами. Кому-то предстояло стать наложницами знатных воинов, кого-то потом поменяют или продадут как скот.
-Ты родишь сына, — горячо шептала бабушка Хан-Султан. — Ты молода, красива, ты дочь величайшего правителя Хорезма, ты должна выжить. И воспитать сына так, чтобы он принял твою веру! Пусть он не молится Великому небу, пусть его Богом станет великий Аллах. Смотри смелее, милая, твоя слава впереди.
Когда их вывели на площадь перед шатрами монголов, там уже шел дележ добра. Чингисхан награждал свою свиту: сыновей, военачальников. Награбленное золото лежало грудами, к золоту, схватив за косы, бросали девушек из гарема поверженного Ала ад-Дина.
Девушки плакали, размазывая слезы по щекам, монголы смеялись: унизить врага, взяв его женщину — это традиция. К тому же, женщина, не монголка, не ценилась ими.
-Монголка — это клад, она сохранит твой шатер, приумножит твое богатство, она будет в обозе, когда ты идешь в поход, она встанет рядом с тобой с луком и стрелами, когда станет туго, она воспитает воинами твоих сыновей, — говорилось в войске повелителя. — А чужеземки — изнеженные, они не могут без воды, они не умеют обихаживать лошадей, делать вкусный кумыс. Чужеземки годятся лишь для утех.
Хан-Султан старалась ни на кого не смотреть, не видеть и не знать, кому она достанется в качестве трофея, кто бросит ее вечером на ложе, а потом пнет, пресытясь ее телом.
-Старшую дочь моего врага я отдаю тебе, мой старший сын, — раздался спокойный голос повелителя вселенной.
Джучи, первенец Бортэ, зачатый когда его мать была пленницей в стане меркитов, схватил Хан-Султан за основание косы, а она взглянула на своего нового господина глазами трепетной серны, так взглянула, что ослабла рука сына повелителя. Хан-Султан казалось, что где-то в толпе пленниц раздался тихий шепот бабушки: «Умница, внучка». Хан-Султан улыбнулась своим мыслям и рука Джучи снова дрогнула.
У Джучи было много жен и около сорока только сыновей. Все его официальные жены были знатными дочерьми вождей, ханов и царей. Наложниц никто не считал. Имена двух его сыновей нам хорошо известны. Одно из них — Батый, сын Уки-Уджин, завоеватель русских княжество, остававшийся язычником до самой своей смерти.
Другого известного сына Джучи родила Хан-Султан. У женщины было от Джучи трое детей: дочь и два сына. Имя старшего — Берке, именно он наследовал Батыю власть в русском улусе. Берке был мусульманином. Бабушка Теркен могла гордиться своей любимой внучкой.
