Айседора, вжав в плечи голову, подумала, что это конец. Машина буквально распалась на две части. Передняя часть вместе с водителем полетела вперед, а задняя, вместе с находившейся там танцовщицей, резко «порулила» в сторону и приземлилась в канаву, заполненную водой.
Выбираясь на дорогу, Айседора Дункан с удивлением оглядывала себя. Удивительно, но она не только осталась жива, но и была без повреждений, не считая синяков.
На дворе стоял май 1924 года. Айседора Дункан, недавно вернувшаяся из европейского турне в Россию, чувствовала себя опустошенной. Ее отношения с молодым супругом Сергеем Есениным потерпели крах.
Советское правительство отказывалось финансировать танцевальную школу для детей, организованную Дункан. Денег катастрофически не хватало. Выступления по русским городам не помогали устранить финансовую брешь.
В сентябре 1924 года Айседора решила покинуть Россию, чтобы отправиться в турне по Германии. Бразды правления детской школой она отдала своей ученице Ирме.
Уже в октябре 1924 года стало ясно, что турне оказалось неудачным. В своем письме Ирме Айседора писала:
Я на грани самоубийства. Германская печать настроена ужасно враждебно. Ко мне здесь относятся как к агенту на службе у правительства Советов… Поистине в Европе жить невозможно. Люди, с которыми я подписала контракт, оказались жуликами.
Менеджер скрылся со всей выручкой. Если бы ты знала, как я скучаю по своей стране, по Советской России! Я часто пою в одиночестве „Отречемся от старого мира“…
Наконец, у Дункан получилось покинуть Германию, и она перебралась во Францию. Так как доходов не было, то танцовщицу содержали ее родственники, друзья и знакомые. Айседора озадачилась написанием мемуаров, за которые ей обещали приличную сумму.
28 декабря 1925 года не стало Сергея Есенина. Его смерть Айседора восприняла болезненно. В одном из писем своей подруге Мэри Дести, она писала: «Бедный Сережа! Я выплакала все слезы. Мне так плохо, что порой хочется последовать его примеру и уйти в море».
Но жизнь продолжалась.
Айседора была слишком чувственной и темпераментной, поэтому в ее жизни появлялись новые мужчины и душа озарялась свежими романтическими чувствами. Одним из ее последних возлюбленных стал русский пианист Виктор Серов. Спустя годы он написал книгу о танцовщице «Настоящая Изадора».
Памятуя о своих проблемах в браке с Есениным, Айседора запрещала Серову прикасаться к спиртному, говоря: «Тебе не пристало пить. Ты еще не успел настрадаться. Так что жди…».
Себя же Айседора не ограничивала, и вино текло рекой…
Однажды Айседора обедала с Виктором и несколькими гостями, среди которых была давняя подруга Серова, недавно вернувшаяся из Америки. Элис, так звали подругу, выпила лишнего и сказала, что пойдет, немного полежит в спальне. Серов отправился за ней. А через несколько минут за ними помчалась обеспокоенная Айседора. Она обнаружила закрытую дверь и начала колотить в нее, на стук никто не отзывался.
-Откройте, или я наложу на себя руки! — кричала Айседора, барабаня в дверь.
Поняв, что ее не впустят, она помчалась в свою комнату, накинула длинный плащ и выбежала из гостиницы. Айседора направилась к воде. Потом она писала об этом:
И когда я встала и вышла, чтобы войти в море, то была совершенно уверена, что кто-то нежно ведет меня за руку. Я отчетливо помню, что думала, как это будет чудесно — больше ни о чем не беспокоиться и не нести ответственность за прекращение собственной жизни, потому что в ответе за это некто другой, кто держал меня за руку.
В ту ночь Айседора передумала сводить счеты с жизнью. Она помирилась с Серовым, решив, что погорячилась с ревностью.
В мае 1927 года к Айседоре приехала Мэри Дести. Едва зайдя в комнату к танцовщице, Мэри была опечалена увиденным:
Я окинула взглядом комнату и увидела стаканы, лимоны, бутылки и вообще всю эту неприбранность, у меня сердце ушло в пятки… Похоже, она почувствовала мои мысли, и сказала: «Сегодня же первое мая, милая Мэри». Этим было все сказано. Я вспомнила, что первое мая — день рождения Патрика (погибший трехлетний сын Айседоры)
Мэри привезла для Айседоры подарок — длинную ярко-красную шаль с изображением большой золотистой птицы. Вокруг птицы были черные иероглифы.
-Как красиво! — восхитилась Айседора. — Когда ветер будет колыхать края бахромы шали, будет казаться, что птица живая. Никогда не расстанусь с твоей шалью.
И действительно, с того дня танцовщица стала все время появляться в подаренной шали.
В сентябре 1927 года Айседора Дункан познакомилась с привлекательным автомобилистом итальянского происхождения. Его звали Бенуа Фалькетто. Он был простым шофером, но танцовщицу это не волновало. Если раньше она предпочитала влюбляться в творческих и одаренных людей, то теперь ей было достаточно того, что он молод и красив, как греческий бог.
Вечером 14 сентября у Айседоры было запланировано свидание с красавцем-водителем. Он обещал подъехать за ней к отелю, где она ужинала с Мэри Дести и Иваном Николенко (он хотел запечатлеть танцующую Айседору).
-Я всегда отказывалась танцевать на кинопленке, но завтра для вас сделаю исключение, — пообещала Дункан Николенко.
После ужина танцовщица ушла в расположенную в отеле студию, завела граммофон и начала танцевать, громко напевая: «Я снова влюблена». Увидев в окно, что к отелю подъехал спортивный автомобиль, она улыбнулась своему отражению в зеркале, схватила подаренную подругой шаль и поспешила к Бенуа.
Следом за Айседорой выскочила Мэри.
-Айседора, на улице похолодало, возьми мой плащ.
-Нет, Мэри, мне достаточно моей любимой шали, — отказалась Айседора.
Тогда Мэри повернулась к Фалькетто и порывисто попросила:
-Умоляю вас, будьте осторожны, вы не понимаете, какую великую личность везете. Я очень переживаю за нее.
Айседора рассмеялась, поцеловала Мэри, обернула покрепче вокруг шеи шаль и воскликнула:
-Прощайте, я устремляюсь к славе!
Мэри, наблюдавшая за тем, как Айседора садится в машину, неожиданно заметила, что длинная бахрома с шали свесилась и оказалась рядом с колесом. Автомобиль резко тронулся с места, и его шум заглушил крик Мэри:
-Айседора! Шарф!
Смерть Айседоры Дункан была мгновенной. Резкий оборот колеса с намотавшейся вокруг спиц шалью, и… конец.
На похоронах знаменитой танцовщицы собралось несколько тысяч человек. Среди них был и Парис Зингер (отец Патрика, сына Айседоры). Именно он взял на себя все хлопоты, связанные с похоронами, и отправлял друзьям Айседоры утешительные телеграммы: «Она ушла из жизни без страданий. Мы с Мэри находимся при ней» .
Тело Айседоры кремировали, а прах поместили в колумбарии рядом с прахом ее детей и матери. Ее страдающая и мечущаяся душа могла быть спокойна.
