— И долго я буду ждать ужин? — Дима вытянулся на диване, не отрывая взгляд от телевизора. — Уже девятый час!
Катя замерла в прихожей, только успев снять туфли. Рабочая сумка оттягивала плечо, а в голове все еще крутились цифры из сегодняшнего отчета. Шесть вечерних совещаний подряд, и это после полного рабочего дня.
— А сам ты что, не мог ничего приготовить? — она устало прошла в комнату. — У тебя сегодня выходной был, между прочим.
Дима оторвался от экрана и посмотрел на неё с таким удивлением, будто она предложила ему полететь на Луну.
— Опять начинаешь? Я весь день занимался важными делами.
Катя окинула взглядом комнату. Разбросанные носки, крошки от чипсов на журнальном столике, грязная кружка с остатками кофе. На экране телевизора футбольный матч.
— Вижу твои важные дела, — она сбросила сумку на стул. — Дима, я с ног валюсь. Не мог бы ты хотя бы сегодня сам что-нибудь приготовить?
— Моя мать никогда не говорила такого отцу, — Дима скрестил руки на груди. — Даже когда приходила с ночной смены, она готовила ужин. Потому что заботилась о семье.
Катя глубоко вздохнула. Это сравнение с его матерью преследовало её с первых дней брака. «А вот мама…», «А у мамы…», «Мама бы никогда…».
— Дима, сейчас не восьмидесятые годы. Я работаю столько же, сколько и ты. Иногда даже больше.
— И что? — он выключил телевизор и сел прямо. — Ты жена! Ты должна заботиться о муже!
— А ты не должен заботиться обо мне? — Катя начала закипать. — Я сегодня была на шести совещаниях подряд! Шесть! А ты что сделал за день? Мусор вынес? Посуду помыл? Ужин приготовил?
Дима встал с дивана, возвышаясь над ней.
— Снова ты начинаешь считаться! Моя мать никогда не считала, кто и сколько сделал! Она просто заботилась о семье!
— Твоя мать не работала на полную ставку, когда ты был маленьким! — парировала Катя. — У нее была возможность заниматься домом!
— Потом работала, — буркнул Дима. — И все равно успевала.
— Потому что ты был уже взрослым, — Катя пошла на кухню, пытаясь завершить бессмысленный спор. — И мог сам о себе позаботиться. Хотя, судя по всему, так и не научился.
Дима последовал за ней, не желая останавливаться.
— Что ты имеешь в виду?
— То и имею, — Катя открыла холодильник и начала вытаскивать продукты. — Тебе тридцать два года, а ты ведешь себя как ребенок. «Мама делала так», «Мама делала эдак». Ты женился на мне или на второй маме?
— Я женился на женщине, которая должна быть хорошей женой!
— А хороший муж — это что? Тот, кто лежит на диване и требует ужин? — Катя начала резать овощи с такой силой, что нож стучал о разделочную доску. — Отличная концепция.
Дима на мгновение замолчал, затем снова атаковал:
— Мама говорила, что ты странная. Еще когда мы только познакомились. «Эта девочка не создана для семейной жизни», — вот что она сказала.
— Конечно, — Катя горько усмехнулась. — Для твоей мамы хорошая невестка — это копия её самой. Готовая обслуживать мужчину, как будто он беспомощный инвалид.
— Не смей так говорить о моей матери! — Дима стукнул кулаком по столу. — Она всю жизнь положила на нас с отцом!
— И что, ты счастлив от этого? — Катя повернулась к нему, все еще держа нож в руке. — Тебе тридцать два, а ты не можешь себе яичницу пожарить. Зависишь от женщин вокруг. Это и есть твое представление о мужественности?
Дима побагровел, но не нашелся с ответом. Вместо этого он развернулся и вышел из кухни. Через минуту Катя услышала, как он набирает номер на телефоне.
— Мама? Это я, — донесся до нее его голос. — Нет, ничего страшного. Просто хотел узнать, как у тебя дела…
Катя покачала головой и продолжила готовить ужин. Разговор с Людмилой Андреевной после их ссоры — классика жанра. Она могла дословно предсказать, что скажет свекровь. «Потерпи, сынок», «Ей нужно время научиться», «Молодая еще, неопытная».
Катя с силой воткнула нож в разделочную доску. Три года брака, и каждый день одно и то же. Сравнения, упреки, ожидания. Сколько еще она сможет это выносить?
Звонок в дверь раздался в субботу утром, когда Катя мыла посуду после завтрака. Дима, как обычно, сидел с планшетом, листая новостную ленту.
— Откроешь? — спросила Катя, стряхивая пену с рук.
— Я занят, — буркнул Дима, не отрываясь от экрана.
Катя вытерла руки полотенцем и пошла к двери, раздражаясь от очередного проявления «мужской занятости». Открыв дверь, она застыла на месте. На пороге стояла Людмила Андреевна с большой сумкой в руках и мерзковатой улыбкой, которая никогда не доходила до глаз.
— Катенька! — пропела свекровь, проходя в квартиру. — Решила вас проведать! Диму не предупреждала, хотела сюрприз сделать.
— Мама? — Дима моментально оторвался от планшета и просиял. — Какими судьбами?
— Сынок! — Людмила Андреевна расцвела, обнимая Диму. — Соскучилась очень. И вот, решила привезти вам домашних пирожков. Знаю, что Катюше некогда такими вещами заниматься.
Последняя фраза была произнесена с едва заметной ноткой осуждения, которую Катя безошибочно уловила. Людмила Андреевна окинула критическим взглядом квартиру.
— А у вас тут… Уютно, — она провела пальцем по полке, проверяя наличие пыли. — Катя, милая, ты не обижайся, но покрывало с дивана давно пора постирать. И цветы, смотрю, не поливаются регулярно.
— У меня много работы, Людмила Андреевна, — Катя старалась говорить спокойно. — Не всегда успеваю.
— Работа работой, а о доме и муже забывать нельзя, — свекровь сняла пальто и уверенно прошла на кухню. — Так, а что у вас на обед? Дима, сынок, ты завтракал нормально?
— Яичницу поел, — Дима бросил выразительный взгляд на Катю. — Сам себе сделал.
— Сам? — Людмила Андреевна всплеснула руками. — Боже мой! Мужчина сам себе готовил завтрак! До чего дошло!
Она открыла холодильник и начала инвентаризацию:
— Так-так-так… Негусто у вас. А где домашние заготовки? Соленья? Варенья? Катенька, ты же знаешь, что Дима любит бабушкину аджику?
— Людмила Андреевна, — Катя глубоко вздохнула, — у меня нет времени на заготовки. Мы с Димой оба работаем полный день.
— Я тоже работала, — отрезала свекровь, доставая продукты. — И ничего, все успевала. И обед приготовить, и дом в порядке держать, и мужа обиходить. А ты, смотрю, совсем запустила хозяйство.
Дима стоял в сторонке с довольной улыбкой, явно наслаждаясь ситуацией.
— Вот видишь, Кать, — он подмигнул жене, — мама все успевала.
— Конечно, сынок, — Людмила Андреевна уже повязывала фартук. — Сейчас я вам полноценный обед приготовлю. А Катюше покажу, как о муже заботиться надо.
Катя почувствовала, как внутри всё закипает. Она молча наблюдала, как свекровь хозяйничает на её кухне, а муж сидит с видом триумфатора, получившего подтверждение своей правоты.
— Диме нужно больше внимания, — вполголоса говорила Людмила Андреевна, помешивая суп. — Мужчина — как ребёнок, ему ласка нужна, забота.
— Мужчина — не ребёнок, — не выдержала Катя. — Мужчина — это взрослый человек, способный позаботиться о себе сам.
Людмила Андреевна замерла с половником в руке:
— Ох, Катенька, не с такими мыслями семью строят. В нашем роду женщины всегда понимали своё предназначение.
— Какое? — Катя скрестила руки на груди. — Быть служанкой?
— Катя! — воскликнул Дима.
— Что «Катя»? — она повернулась к мужу. — Твоя мать пришла без предупреждения, критикует мой дом, и учит меня, как я должна с тобой обращаться!
— Она желает нам добра! — Дима встал рядом с матерью. — Она хочет помочь!
— Она хочет, чтобы я стала её копией, — Катя чувствовала, как дрожат руки от злости. — Чтобы я, как и она, считала своим священным долгом обслуживать мужчину, который не способен даже свои носки в корзину для белья донести!
Людмила Андреевна поджала губы:
— Я вижу, Дима, твоя жена совсем не уважает тебя. Ни тебя, ни твою семью.
— Да, мама, — Дима обнял Людмилу Андреевну за плечи. — Я давно это чувствую. Катя считает, что забота о муже — это что-то унизительное.
— Не унизительное, — возразила Катя, — а одностороннее! Почему ты никогда не спрашиваешь, как прошёл мой день? Почему не предлагаешь помощь, когда видишь, что я устала? Забота должна быть взаимной!
— Всё пропало, — театрально вздохнула Людмила Андреевна. — Современные женщины совсем разучились быть женщинами.
— А современные мужчины разучились быть мужчинами, — парировала Катя. — Настоящий мужчина не прячется за мамину юбку при первых трудностях.
Вечер опустился на квартиру, словно пыльное покрывало — такой же серый и неуютный. Людмила Андреевна разложила раскладушку в гостиной, несмотря на слабые возражения Кати. «Я ненадолго, милая, только немного помогу вам наладить быт», — сказала она с таким выражением лица, которое не оставляло сомнений: свекровь приехала надолго.
Ужин проходил в гнетущей атмосфере. Людмила Андреевна расставила на столе блюда, приготовленные за день: котлеты, пюре, салат, компот. Катя чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Дима уплетал мамину еду с таким восторгом, будто месяц голодал.
— Вот это ужин, — приговаривал он, подмигивая матери. — Как в детстве!
— Кушай, сынок, — Людмила Андреевна подкладывала ему добавку. — Ты похудел, вижу. Недоедаешь.
— Дима питается нормально, — не выдержала Катя. — Просто не всегда домашней едой. Мы оба работаем допоздна.
— Женщина должна успевать, — наставительно произнесла Людмила Андреевна, отрезая себе кусочек котлеты. — Я вот успевала. И на заводе отработаю, и обед приготовлю, и в доме порядок наведу.
— Времена другие, — заметила Катя. — Да и работа. Я прихожу домой без сил.
— А как же женская мудрость? — Людмила Андреевна поджала губы. — Разве тебе не важно, чтобы муж был доволен?
— А мужская мудрость? — не сдавалась Катя. — Разве Диме не важно, чтобы я была довольна?
— Ну вот, опять она за своё, — вздохнул Дима, обращаясь к матери. — Всё выворачивает наизнанку.
— Я всю жизнь заботилась о твоём отце, — Людмила Андреевна положила вилку, готовясь к серьёзному разговору. — Никогда не перечила, не спорила. Всегда встречала с работы, кормила, обхаживала. И он меня за это уважал.
— Он вас использовал, — тихо сказала Катя.
— Что?! — Людмила Андреевна побагровела.
— Использовал, — повторила Катя. — Вы отдавали всю себя, а что получали взамен? Спасибо? Заботу? Уважение?
— Я получала главное — семейное счастье! — с жаром воскликнула Людмила Андреевна. — А ты со своими современными взглядами разрушаешь семью!
— Какое счастье? — Катя горько усмехнулась. — Вы работали на двух работах, тащили на себе дом, воспитывали сына, а ваш муж даже посуду за собой не мыл. Это счастье?
— Не смей говорить так о моём отце! — вмешался Дима. — Он был настоящим мужчиной!
— Настоящий мужчина не перекладывает всю домашнюю работу на женщину, — отрезала Катя. — Настоящий мужчина — партнёр, а не потребитель.
Дима стукнул кулаком по столу, заставив посуду подпрыгнуть:
— Вот до чего дошло! Теперь ты и моего отца оскорбляешь! Ты переходишь все границы!
— Я не оскорбляю, — Катя старалась говорить спокойно. — Я говорю, что не хочу повторять судьбу твоей матери. Не хочу быть обслугой.
— А чего ты хочешь? — вкрадчиво спросила Людмила Андреевна. — Чтобы Дима тебе прислуживал?
— Я хочу партнёрства, — Катя выпрямилась. — Чтобы каждый вносил свой вклад в семью. Чтобы не было такого, что я пришла с работы измотанная, а Дима требует ужин, потому что он мужчина.
— Что ж, — Людмила Андреевна поджала губы, — теперь я понимаю, в чём проблема вашей семьи. Ты, Катенька, хочешь быть главной. Хочешь командовать. А это противоестественно.
— Я не хочу командовать, — устало возразила Катя. — Я хочу равенства.
— Равенства не бывает, — отрезала Людмила Андреевна. — Кто-то должен уступать. И обычно это делает тот, кто умнее. То есть женщина.
Дима торжествующе улыбнулся:
— Вот видишь, Кать. Мама права. Если бы ты была помудрее…
— То стала бы такой же затюканной клушей, как твоя мать? — вырвалось у Кати.
На мгновение воцарилась тишина. Людмила Андреевна побледнела, а потом медленно поднялась из-за стола.
— Вот, значит, как, — произнесла она с дрожью в голосе. — Вот как ты думаешь о матери своего мужа.
— Людмила Андреевна, я не это имела в виду, — попыталась исправиться Катя, осознав, что перешла черту.
— Нет, ты именно это имела в виду! — грохнул кулаком по столу Дима. — Катя, либо ты извиняешься перед мамой прямо сейчас, либо…
— Либо что? — спросила Катя, глядя ему в глаза.
— Либо я ухожу к маме! — выпалил Дима. — И подумай хорошенько, хочешь ли ты жить с мужчиной, которого считаешь обузой!
Утро встретило Катю головной болью. После ночи, проведённой на краю кровати рядом с обиженно сопящим Димой, она чувствовала себя разбитой. Запах свежеиспечённых блинов пробирался из кухни в спальню, напоминая о том, что Людмила Андреевна не собирается отступать.
Натянув халат, Катя вышла из спальни и замерла в дверях кухни. Людмила Андреевна, повязав фартук Кати, хлопотала у плиты, напевая что-то под нос. Дима уже сидел за столом с довольной физиономией, уплетая блины со сметаной.
— Доброе утро, Катенька! — приторно-сладким голосом поприветствовала её свекровь. — Присаживайся, я блинчиков напекла. По рецепту моей бабушки.
— Спасибо, я не голодна, — Катя прошла к кофеварке, чувствуя на себе осуждающие взгляды.
— Надо завтракать, — назидательно произнесла Людмила Андреевна. — Иначе гастрит заработаешь. Диме я всегда говорила: завтрак — основа дня.
— Мама печёт лучшие блины в мире, — с набитым ртом произнёс Дима. — Ты должна научиться этому рецепту, Кать.
— Должна? — Катя медленно повернулась к мужу. — Я ничего не должна.
— Ну вот, опять начинается, — вздохнул Дима. — Мама, она всегда так. Любое предложение воспринимает в штыки.
— Это твоя жена, сынок, — Людмила Андреевна театрально вздохнула. — Тебе с ней жить.
— Всё труднее и труднее, — пробурчал Дима, наливая себе чай. — Никакой женственности, никакой заботы. Только претензии.
Катя почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Три года она пыталась достучаться до Димы, объяснить ему свою позицию. Три года она мирилась с его ленью, с его требованиями, с его постоянными сравнениями. И что получила взамен? Ещё больше упрёков и маму, расположившуюся в их квартире.
— Знаешь, Дима, — она поставила чашку на стол с такой силой, что кофе выплеснулся на скатерть, — я устала. Устала быть плохой женой, которая не соответствует твоим ожиданиям. Устала слышать, какая замечательная твоя мама и какая никчёмная я.
— Катя! — возмутилась Людмила Андреевна. — Никто не говорил, что ты никчёмная! Просто тебе есть чему поучиться у женщин старшего поколения.
— Чему? — Катя резко повернулась к свекрови. — Терпеть молча? Обслуживать мужчину, который не способен даже посуду в раковину отнести? Забыть о собственных потребностях?
— Женщина должна быть мудрой, — менторским тоном начала Людмила Андреевна. — Должна уметь создавать уют…
— Вы знаете, что такое уют? — перебила её Катя. — Это когда оба супруга вкладываются в отношения. Когда оба заботятся друг о друге. А не когда женщина обслуживает мужчину, а он это воспринимает как должное!
Дима вскочил с места:
— Хватит оскорблять мою мать! Она всю жизнь посвятила семье! А ты даже не способна нормальный ужин приготовить!
— Дима, твоя мать вырастила сына, который не умеет заботиться о себе, — Катя тоже встала. — Который считает, что женщина ему что-то должна, просто потому что он мужчина. Это не семья, это услуга.
— Всё понятно, — Дима сжал кулаки. — Значит, я для тебя обуза? Значит, ты не хочешь быть нормальной женой?
— Я хочу быть женой, а не служанкой! — Катя чувствовала, как дрожит от гнева. — Я хочу, чтобы ты видел во мне человека, а не кухонный комбайн с функцией стирки и уборки!
— Дима, — вмешалась Людмила Андреевна, — я думаю, нам пора собираться. Очевидно, Екатерина не ценит ни тебя, ни твою семью.
— Да, мама, — Дима круто развернулся и направился в спальню. — Собирай вещи, я забираю тебя отсюда.
Катя стояла посреди кухни, ошеломлённая тем, как быстро всё решилось. Три года отношений, и вот — он просто уходит к маме, потому что жена отказывается быть его второй матерью.
Дима вышел из спальни с наспех собранной спортивной сумкой.
— Я заберу остальные вещи потом, — бросил он, не глядя Кате в глаза. — Поживу пока у мамы, а ты подумай над своим поведением.
— Над своим поведением? — Катя горько рассмеялась. — Ты ведёшь себя как избалованный ребёнок, а подумать должна я?
— Да! — Дима наконец посмотрел на неё. — Потому что я хочу нормальную семью, а не вот это всё!
— Нормальная семья — это где муж и жена уважают друг друга, — твёрдо сказала Катя. — А не где жена — бесплатная домработница.
— Катя, ты просто не понимаешь, — вмешалась Людмила Андреевна. — В семье…
— В семье уважают друг друга в первую очередь! — перебила Катя свекровь.
— Ещё хоть раз перебьёшь мою маму…
— И что? Что ты мне сделаешь? — снова не дала Катя договорить, только в этот раз Диме.
— Я уеду к маме и больше никогда к тебе не вернусь!
— Вот и езжай жить к своей матери, раз там о тебе заботятся, а тут нет! Маменькин сыночек! Вырасти уже наконец!
Дима замер, словно получил пощёчину. Его лицо исказилось от ярости.
— Всё! — прорычал он. — С меня хватит! Мама была права — ты не создана для семейной жизни!
— Не для такой семейной жизни, — согласилась Катя, внезапно ощутив странное облегчение. — Не для жизни с мужчиной, которому нужна не жена, а мамочка.
Людмила Андреевна поджала губы, молча собирая свои вещи. Дима стоял в прихожей, ожидая мать, и в его глазах Катя видела смесь гнева и растерянности — будто он до последнего не верил, что она не прогнётся, не извинится, не побежит за ним.
— Идём, мама, — сказал он, когда Людмила Андреевна вышла из гостиной с сумкой. — Здесь нам больше делать нечего.
Дверь за ними закрылась, и квартира погрузилась в тишину. Катя медленно опустилась на диван, пытаясь осознать произошедшее. Три года отношений закончились в одно утро. Она должна была чувствовать горе, опустошение, желание вернуть всё назад.
Но вместо этого она ощущала только усталость и странное, почти головокружительное облегчение. Словно сбросила с плеч неподъёмный груз чужих ожиданий…
