Аня смотрела, как Артём жрёт суп. Именно жрёт — хлюпает, чавкает, уткнувшись в телефон. На экране мерцал какой-то матч.
— Слушай, я тут думала… — начала она.
— Угу.
— Может, съездим на выходных к озеру? Мишка так просится.
— Посмотрим.
Он дохлебал суп, швырнул ложку в тарелку. Встал, даже не посмотрев на неё. Прошёл в комнату, плюхнулся на диван. Через минуту заорал телевизор.
Аня сидела одна на кухне. Шесть лет замужем. Шесть лет она варит этот суп. И шесть лет смотрит на его затылок.
В начале было по-другому. Они могли проболтать всю ночь. Он рассказывал про работу, она — про своих дурацких клиентов в отделе кадров. Смеялись. Планировали. Мечтали о ребёнке.
Ребёнок появился. Мишке три года. И где-то между пелёнками и первыми словами Артём превратился в мебель. Функциональную — деньги приносит, не бухает. Но мебель.
— Ань, ты опять как на похоронах, — Илья швырнул на её стол пакетик M&M’s. — Давай, расскажи дяде Илюше, кто обидел.
— Да иди ты.
— О, прогресс! Вчера молчала, сегодня посылаешь. Завтра глядишь и улыбнёшься.
Она фыркнула. Илья всегда так — пристанет с дурацкими шутками, пока не рассмеёшься. Два года работают вместе, и он единственный, кто замечает её настроение.
— Просто достало всё.
— Что конкретно? Начальство? Клиенты? Муж забыл про годовщину?
— Какая годовщина. Он вообще забыл, что я существую.
Сказала — и сама удивилась. Обычно она не жаловалась. Держала всё в себе, улыбалась, делала вид, что всё окей.
— Хочешь поговорить? — Илья вдруг стал серьёзным. — После работы, кофе попьём?
— Не стоит.
— Стоит. Шесть вечера, кафешка напротив. Я угощаю.
Вечером Аня готовила ужин. Мишка крутился под ногами, тянул за подол.
— Мам, а папа со мной поиграет?
— Папа устал, солнышко.
— Он всегда устал.
Артём пришёл в восемь. Молча разделся, прошёл на кухню. Сел. Ждал, пока она накроет на стол.
— Тем, нам надо поговорить.
— О чём?
— О нас. О том, что происходит.
— А что происходит? — он наконец оторвался от телефона.
— Ты серьёзно? Мы живём как соседи по коммуналке. Ты со мной неделями не разговариваешь!
— Я разговариваю.
— «Угу» и «посмотрим» — это не разговор!
Он раздражённо выдохнул.
— Ань, ну что ты начинаешь? Я работаю как проклятый, прихожу домой уставший. Извини, что я не скачу от радости.
— Я не прошу скакать! Я прошу… блин, да хоть раз спросить, как у меня дела!
— Как дела?
— Иди ты.
Она выбежала из кухни. Мишка испуганно смотрел из-за двери.
— Мам, ты чего?
— Всё хорошо, зайка. Иди, мультики посмотри.
Артём даже не вышел за ней. Она слышала, как он включил телевизор. Футбол, конечно.
Ночью она не спала. Лежала рядом с храпящим мужем и думала: когда всё пошло не так? Когда он перестал её замечать? Когда она стала невидимкой в собственном доме?
Утром собиралась на работу как зомби. Артём уже ушёл — даже кофе ей не оставил, хотя раньше всегда наливал в термос.
— Мам, а вы с папой разводитесь? — спросил Мишка за завтраком.
— С чего ты взял?
— Вы ругаетесь. И папа на тебя не смотрит.
От детской прямоты защипало глаза. Даже трёхлетка заметил. Все заметили, кроме самого Артёма.
На работе она механически разбирала документы. В голове крутился вчерашний разговор. Вернее, попытка разговора.
— Кофе-брейк! — Илья стоял над ней с двумя стаканчиками. — Не спорь, это приказ.
Они вышли на балкон для курящих. Илья не курил, но там было тихо.
— Ну, рассказывай.
— Что рассказывать?
— Ань, у тебя глаза как у побитой собаки. Что дома происходит?
И она рассказала. Про молчание. Про то, как Артём живёт своей жизнью, а она — своей. Про то, что Мишка уже спрашивает, почему папа не играет с ним.
— Капец, — резюмировал Илья. — Извини за выражение.
— Норм. Это и есть капец.
— Ты с ним пробовала нормально поговорить?
— Вчера пробовала. Он сказал, что устаёт на работе.
— А ты что, не устаёшь?
— Вот именно.
Илья помолчал.
— Знаешь, я тоже так жил. С бывшей. Думал, раз поженились — всё, можно расслабиться. Она терпела два года, потом собрала вещи и ушла. Я только через полгода понял, какой дурак был.
— И что, вернул её?
— Не-а. Поздно было. Она уже другого нашла. Того, кто её видит.
Вечером Аня забрала Мишку из садика и поехала к маме. Не хотелось идти домой, смотреть на мужа-статую.
— Что-то ты неважно выглядишь, — мама сразу заметила.
— Устала просто.
— Аня, не ври матери. С Артёмом поругались?
— Мам, а как ты поняла, что папа тебя больше не любит?
Мама застыла с чайником в руках.
— С чего ты взяла такое?
— Ну, вы же развелись.
— Это другое. Мы оба поняли, что ошиблись. А что у вас?
Аня пожала плечами. Мама села рядом, обняла.
— Детка, любовь — это не только чувства. Это ежедневный труд. Если человек перестал трудиться…
— То что?
— То решай. Либо заставить его вспомнить, либо…
— Либо?
— Либо не мучить друг друга.
Домой вернулись поздно. Артём сидел на кухне.
— Где вы были? Я волновался.
— Правда? — Аня не смогла скрыть сарказм. — Надо же, а я думала, ты и не заметил.
— Что за тон?
— Нормальный тон. Для нормального мужа, который внезапно вспомнил о существовании семьи.
— Слушай, у меня был тяжёлый день…
— У меня тоже! Каждый день тяжёлый! Но я же не превращаюсь в робота!
Мишка заплакал. Аня подхватила его на руки.
— Всё хорошо, малыш. Мама и папа просто разговаривают.
— Громко разговаривают, — всхлипнул сын.
Артём встал.
— Я в душ.
И ушёл. Вот так просто. Аня стояла с плачущим ребёнком на руках и чувствовала, как внутри что-то окончательно ломается.
Утром она проснулась с чёткой мыслью: так больше нельзя. Артём уже ушёл на работу. На столе лежала записка: «Вечером поговорим».
Ага, размечтался.
На работе она первым делом пошла к начальнице.
— Валентина Петровна, можно мне сегодня уйти пораньше? Часа в три?
— Что-то случилось?
— Семейные обстоятельства.
— Конечно, иди. Выглядишь неважно.
В три она уже сидела в парке недалеко от офиса. Писала список: что делать, если разведусь. Квартира — Артёма, досталась от родителей. Придётся снимать. Алименты — это да, но их не хватит. Надо будет больше работать или подработку искать.
— Планируешь ограбление?
Илья стоял рядом, улыбался.
— Типа того. Что ты тут делаешь?
— Увидел в окно, как ты тут сидишь с видом человека, решающего судьбу мира. Решил проверить.
Он сел рядом. Аня спрятала список.
— Всё так плохо?
— Хуже некуда.
— Может, он просто не понимает? Мужики тупые, им иногда прямо говорить надо.
— Я говорила! Вчера орала на него. Знаешь, что он сделал? Ушёл в душ.
— Козёл.
— Ага.
Они сидели молча. Потом Илья сказал:
— Знаешь, что самое поганое? Когда живёшь с человеком, который тебя не видит, сам начинаешь исчезать. Становишься призраком.
— Откуда ты знаешь?
— Я ж говорил про бывшую. Только там я был Артёмом. Пока она не ушла, я думал, что всё норм. А потом понял, что жил с призраком, которого сам создал.
Аня посмотрела на него. Илья был хорошим. Добрым. Внимательным. Почему она вышла не за такого?
— Не смотри так, — усмехнулся он. — Я не набиваюсь. Просто… если решишь уходить, знай — ты не исчезнешь. Ты слишком яркая для этого.
И обнял. Просто по-дружески обнял. Аня уткнулась ему в плечо и почувствовала, как напряжение отпускает. Тепло. Надёжно. Человечно.
— Аня?
Она обернулась. В трёх метрах стоял Артём. Лицо каменное.
— Понятно, — сказал он и развернулся.
— Артём, стой!
Но он уже уходил. Быстро, не оглядываясь.
— Блин, — выдохнула Аня.
— Это твой? — Илья выглядел виноватым. — Слушай, я сейчас догоню, объясню…
— Не надо. Пусть думает что хочет.
Но внутри всё сжалось. Она знала, что будет дальше. Скандал. Обвинения. Может, даже развод. И плевать, что она ему не изменяла. Для Артёма этого объятия достаточно.
Дома было тихо. Мишка в садике, Артём… а чёрт его знает где. Аня набрала его номер — не берёт. Написала в ватсап — не читает.
Ладно. Сама виновата. Нечего было обниматься с другими мужиками.
Хотя стоп. А что плохого она сделала? Поплакала другу в плечо?
В шесть пришёл Артём. Молча прошёл на кухню, сел.
— Где Мишка?
— Я попросила маму забрать. Нам надо поговорить.
— О чём? О твоём «друге»?
— Артём!
— А что? Видел я, как вы обнимались.
—Он просто друг.
— Ага, друг. Который лапает чужую жену.
— Он меня не лапал! Он меня обнял, потому что я ревела!
— И из-за чего же ты ревела?
— Из-за тебя, дурень! Из-за того, что ты превратил меня в призрака!
Артём усмехнулся.
— Удобно. Я виноват, а ты по чужим мужикам скачешь.
Аня встала.
— Знаешь что? Гуляй. Я устала оправдываться за то, чего не делала. Устала доказывать, что я живой человек. Устала от твоего молчания.
— Так уходи. К своему «другу».
— Да пошёл ты!
Она схватила сумку и вышла. Хлопнула дверью так, что с полки упала фотография их свадьбы.
Ночевала у подруги. Та выслушала, налила вина, обозвала Артёма чудаком.
— Давно пора было его бросить. Чего ты терпела?
— Любила, наверное.
— Любила? В прошедшем времени?
Аня задумалась. А правда — любит? Или просто привыкла? Шесть лет — это много. Общий быт, ребёнок, привычки. Но любовь?
Утром пришла смс от Артёма: «Приезжай. Поговорим нормально».
Подруга отговаривала, но Аня поехала. Надо же забрать вещи. И Мишку увидеть.
Артём открыл дверь. Выглядел помятым, небритым.
— Проходи.
Они сели на кухне. Как в тот вечер, когда всё началось. Только теперь между ними была пропасть.
— Я думал всю ночь, — начал он. — О нас. О том, что ты говорила.
— И?
— Ты права. Я действительно перестал тебя видеть. Не знаю, когда это случилось. Просто… жизнь засосала. Работа, усталость, рутина.
— Это не оправдание.
— Знаю. Я не оправдываюсь. Просто пытаюсь понять, как всё так получилось.
Аня молчала. Артём продолжил:
— Когда я увидел тебя с ним… Знаешь, что я почувствовал? Страх. Дикий страх, что потеряю тебя. И злость. На него. На тебя. Но больше — на себя.
— Почему на себя?
— Потому что довёл до этого. До того, что жена ищет поддержку у чужого мужика.
— Он не чужой. Он друг.
— Да какая разница! Суть в том, что ты пошла к нему, а не ко мне. И это моя вина.
Аня смотрела на мужа и не узнавала. Где самоуверенный Артём, который всегда прав? Где его броня?
— И что теперь?
— Не знаю. Правда не знаю. Но… может, попробуем? Заново? Я буду стараться. Обещаю.
— Ты вчера обещал поговорить. Где ты был?
— Ходил. Думал. Бухнул немного с Серёгой. Он, кстати, сказал, что я чудак.
— Умный Серёга.
Они сидели друг напротив друга. Два человека, которые шесть лет назад поклялись быть вместе в горе и радости. И которые забыли, как это — быть вместе.
— Я не знаю, получится ли у нас, — честно сказала Аня.
— Я тоже. Но может, попробуем? Ради Мишки хотя бы?
— Нет. Если пробовать — то ради нас. Мишка не должен быть заложником.
Артём кивнул.
— Ладно. Ради нас. Но с условием — больше никаких обнимашек с другими мужиками.
— А ты больше не будешь делать из меня призрака. И разговаривать со мной будешь. Каждый день.
— Договорились.
Они не обнялись. Не поцеловались. Просто сидели и смотрели друг на друга. Два уставших человека, которые решили дать друг другу ещё один шанс.
Получится ли? Не известно. Но не попробовать — значит сдаться. А Аня не привыкла сдаваться.
— Кофе б
удешь? — спросил Артём.
— Буду.
Он встал, включил кофеварку. Достал её любимую чашку — с котиками. Мелочь, а приятно.
Может, и правда получится.
