— Мам, ты же дома? Мы тут с Игорем решили в сауну съездить. Максима привезем через полчаса!
Людмила смотрела на телефон. Кристина уже отключилась, не дождавшись ответа. Как всегда.
На часах три часа дня, суббота. У Людмилы были планы — сходить на рынок, купить семена для дачи, может, заглянуть к подруге Вере. Но теперь все это отменяется. Опять.
Через двадцать минут в дверь позвонили.
— Мам, открывай! — голос Кристины нетерпеливый.
Людмила открыла. Дочь стояла в новом спортивном костюме, волосы убраны в хвост, на лице — дорогие очки. За спиной маячил Игорь с сумкой.
— Вот, Максимка соскучился! — Кристина втолкнула пятилетнего внука в прихожую. — Вещи в сумке, еда тоже. Покормишь в шесть. Мультики можно до восьми. Спать в девять.
— Крис, я же говорила, что сегодня…
— Мам, ну что ты! Мы же раз в неделю всего отдыхаем! Ты же понимаешь, как мы устаем. Игорь всю неделю пашет, я тоже. Нам нужно расслабиться.
Игорь кивнул, не поднимая глаз от телефона.
— Поедем уже, а то Лёха с Мариной ждут.
— Пока, мам! Заберем часов в одиннадцать. Или завтра утром, если задержимся.
Дверь хлопнула. Людмила осталась с Максимом, который уже снимал ботинки.
— Баб, а мы пойдем в парк?
— Пойдем, милый. Только бабушка переоденется.
Она любила внука. Правда любила. Но эта любовь все чаще смешивалась с горечью. Когда она стала бесплатной няней? Когда дочь решила, что мать обязана сидеть с ребенком каждые выходные?
Вначале было по-другому. Кристина звонила, спрашивала, удобно ли. Благодарила. Привозила продукты или небольшие подарки. Потом просьбы стали требованиями. «Мам, ты же все равно дома сидишь». «Мам, ну кто еще посидит, няня дорогая». «Мам, ты же любишь Максима».
Конечно, любит. Но разве любовь — это повод использовать человека?
В парке Максим бегал за голубями. Людмила сидела на лавочке, наблюдала. Рядом гуляли другие бабушки с внуками. Некоторые — такие же «выходного дня».
— Людмила Петровна! — окликнула ее соседка Галина. — Опять с внуком?
— Опять.
— А дочка где?
— В сауне.
Галина покачала головой.
— Моя тоже так начинала. Потом я сказала — хватит. Теперь приезжает раз в месяц, и то если я соглашусь. Зато отношения нормальные. А то ведь озлобишься.
Людмила кивнула. Озлобиться она уже начала. Каждую субботу просыпалась с тяжестью — опять привезут Максима. Опять отменятся все планы. Опять она будет делать вид, что рада.
Вечером внук не хотел есть.
— Не хочу кашу! Хочу пиццу!
— Максим, мама сказала кашу.
— Не буду! — он швырнул ложку на пол.
Людмила подняла ложку, вымыла. Села напротив внука.
— Максим, если не хочешь — не ешь. Но швыряться не надо.
— Мама разрешает!
— У бабушки не разрешается.
Он надулся, отвернулся. Людмила не стала уговаривать. Устала. Пусть голодный спит, не умрет.
Телефон молчал. В одиннадцать — ни звонка. В полночь — тоже. Людмила уложила Максима в комнате для гостей, сама легла.
Утром проснулась от плача. Максим стоял в дверях, держась за горло.
— Баб, больно!
Она потрогала лоб — горячий. Градусник показал 38,5.
— Сейчас, милый. Бабушка даст лекарство.
Набрала Кристине. Длинные гудки, потом сброс. Набрала еще раз — телефон выключен. Игорю — то же самое.
Написала сообщение: «Максим заболел. Температура высокая. Приезжайте».
Ответ пришел через час: «Мам, мы тут на базе отдыха. Далеко. Ты справишься. Вызови врача если что. У нас тут квест начинается. Вечером созвонимся».
Людмила смотрела на сообщение. Перечитала. Квест. У них квест важнее больного ребенка.
Следом пришло фото. Кристина в купальнике в джакузи, рядом Игорь с бокалом. Подпись: «Отдыхаем наконец-то!»
Она вызвала врача. Дала Максиму жаропонижающее, напоила чаем. Сидела рядом, пока он дремал. Гладила по голове, шептала сказки.
К вечеру температура спала. Максим поел немного бульона, снова уснул.
Кристина позвонила в девять вечера.
— Мам, ну как там? Справляешься?
— Справляюсь.
— Вот и отлично! Мы завтра к обеду приедем. Ты уж побудь с ним еще. Мы так хорошо отдохнули! Спасибо тебе!
— Кристина.
— Что, мам?
— Завтра я привезу Максима к вам. И больше не смогу сидеть с ним каждые выходные.
Молчание. Потом недоверчивый смех.
— Мам, ты что? Обиделась? Ну мы же не знали, что он заболеет!
— Дело не в болезни. Я устала, Крис. Я не няня. Я бабушка. У меня есть своя жизнь.
— Какая жизнь? Ты же пенсионерка! Что тебе дома делать?
— То же, что и всем. Жить.
— Мам, ты с ума сошла? А кто с Максимом сидеть будет?
— Вы. Его родители.
— Но мы работаем!
— В выходные вы отдыхаете. В сауне. На квестах. Везде, кроме дома с сыном.
— Это не твое дело!
— Теперь и правда не мое.
Людмила отключилась. Телефон тут же взорвался звонками. Она выключила звук.
Утром приготовила внуку завтрак, собрала вещи. Максим был бледный, но температуры не было.
— Баб, мы в парк пойдем?
— Нет, милый. Бабушка отвезет тебя домой.
— Почему?
— Потому что ты болел. Дома лучше.
Дорога заняла сорок минут. Людмила позвонила в домофон.
— Кто? — голос Игоря сонный.
— Это я. Привезла Максима.
— Мама? Вы что, с ума сошли? Сейчас же воскресенье, девять утра!
— Открывайте.
Дверь открыла Кристина. Растрепанная, в халате, злая.
— Мама, что за цирк?
— Никакого цирка. Привезла вам сына. Он болел, сейчас лучше. Лекарство в сумке.
Она развернулась к лифту.
— Стой! Ты куда? А посидеть? Поговорить?
— В другой раз.
— Мам, ну нельзя же так! Мы планировали выспаться!
Людмила обернулась.
— А я планировала сходить на рынок вчера. И к подруге. И книжку дочитать. И фильм посмотреть. Но у меня был ваш сын. Больной ваш сын, пока вы отдыхали.
— Ты же бабушка!
— Да. Бабушка. Не мама. Не няня. Бабушка. Которая тоже человек.
— Эгоистка!
— Возможно. Но живая эгоистка. А не загнанная лошадь.
Лифт приехал. Людмила зашла, нажала кнопку. Двери закрывались под крики Кристины.
Дома было тихо. Непривычно тихо. Она сварила какао, села у окна. Телефон разрывался от сообщений. Не читала.
В парке было свежо. Утреннее солнце пробивалось сквозь листву. Людмила шла по дорожке, никуда не спеша. Мимо пробежал кокер-спаниэль. На лавочке читал газету старик. Обычное воскресное утро.
Ее воскресное утро. Первое за долгое время.
Села на лавочку у пруда. Достала телефон, включила. Тридцать пропущенных. Пятнадцать сообщений.
Открыла последнее от Кристины: «Мам, ну что ты как маленькая? Давай поговорим. Приезжай к нам».
Набрала ответ: «Поговорим. Но не сегодня. И не у вас. Если захотите — приезжайте ко мне. Без Максима. Нам нужно многое обсудить».
Отправила. Выключила звук. Откинулась на спинку лавочки.
Мимо шла женщина с коляской. Молодая мама. Людмила вспомнила себя такой — тридцать лет назад. Как катала коляску с Кристиной. Как мечтала, что дочь вырастет, будут дружить, помогать друг другу.
Вышло иначе. Дочь выросла. И решила, что мать — обслуживающий персонал.
Но это можно изменить. Нужно только перестать бояться. Перестать соглашаться. Сказать «нет».
Она встала, пошла дальше. В кармане вибрировал телефон. Не стала доставать.
У выхода из парка был цветочный киоск. Людмила остановилась, выбрала букет герберов. Ярких, солнечных.
— Себе? — улыбнулась продавщица.
— Себе.
— Правильно. Надо себя баловать.
Дома поставила цветы в вазу. Включила музыку — давно не слушала. Приготовила обед — не детскую кашу, а пасту с морепродуктами. Открыла бутылку вина.
Телефон затих. Кристина поняла — мать не шутит.
Вечером раздался звонок в дверь. Людмила посмотрела в глазок — дочь. Одна, без мужа и сына. Открыла.
— Привет, мам.
— Привет.
— Можно войти?
— Конечно.
Сели на кухне. Кристина выглядела растерянной. Непривычно видеть ее такой — обычно уверенная, требовательная.
— Мам, ну что случилось? Почему ты так?
— Я устала, Крис. Просто устала быть сиделкой. Я пять лет каждые выходные сижу с Максимом. Отменяю свои планы. Меняю свою жизнь под ваш график.
— Но ты же любишь внука!
— Люблю. Но любовь — это не повод использовать человека. Ты привозишь его как вещь — «подержи, заберу потом». Не спрашиваешь, удобно ли. Не интересуешься, есть ли у меня планы.
— У тебя есть планы? — в голосе дочери искреннее удивление.
— Представь себе. Я хожу на йогу по субботам. Вернее, ходила. Пока ты не решила, что суббота — день сауны. Я встречаюсь с подругами. Езжу на дачу. Читаю. Гуляю. Живу, Крис. Просто живу.
— Я не знала…
— Не знала, потому что не спрашивала. Для тебя я — бабушка. Функция. Бесплатная няня.
Кристина молчала. Потом тихо спросила:
— И что теперь?
— Теперь мы договариваемся. Я буду сидеть с Максимом. Но не каждые выходные. Раз в две недели. По предварительной договоренности. Если у меня планы — извини.
— Но как же мы?
— Няня. Садик выходного дня. Игоря родители. Варианты есть.
— Няня дорогая!
— А я бесплатная. И это проблема. Бесплатное не ценят.
Кристина заплакала.
— Мам, прости. Я правда не думала… Мне казалось, тебе нравится.
— Мне нравится внук. Но не нравится, как ты ко мне относишься. Вчера Максим болел. Температура под тридцать девять. А ты написала про квест.
— Я думала, ничего страшного…
— Для тебя — ничего. Ты отдыхала. А я сидела с больным ребенком. Одна. Боялась, что станет хуже.
— Прости.
Людмила встала, обняла дочь.
— Я не хочу ссориться. Просто хочу, чтобы ты видела во мне человека. Не функцию — человека. С желаниями, планами, усталостью.
— Я поняла. Правда поняла.
Они сидели еще час. Пили чай. Говорили. Как давно не говорили — не о Максиме, не о проблемах. О жизни. О чувствах. О том, как трудно быть мамой. И как трудно быть бабушкой.
Кристина ушла поздно. На прощание сказала:
— Мам, можно Максима в следующую субботу? Только если ты не против. Если у тебя нет планов.
— Позвони в четверг. Скажу.
Людмила закрыла дверь. Прошла на кухню. Герберы в вазе светились в лунном свете.
Завтра понедельник. Она пойдет на йогу. Потом в библиотеку — взять новую книгу. Может, заглянет в кафе — давно хотела попробовать их чизкейк.
А в субботу… В субботу посмотрим. Может, согласится посидеть с Максимом. А может — поедет на дачу. Или на выставку. Или просто погуляет в парке.
Одна. Не как бабушка. Не как функция.
Как человек.
