В тишине повисло напряжение, словно натянутая струна. Павел, не донеся чашку до губ, замер, глядя на жену. В её словах сквозила обреченность, а в глазах плескалось отчаяние, смешанное с тихим раздражением. Он знал этот взгляд. Знал, что сейчас последует новость, которая перечеркнет все планы на тихие выходные.
— Только не говори, что… — начал он, но осекся, не желая произносить это вслух.
Ксюша, словно подтверждая его худшие опасения, выпалила:
— Тётя Зина. Едет. И не одна! —Она сделала глубокий вдох, собираясь с духом. — С Машей и её мужем, и… держись… с семьей Гриши! Говорит, случайно созвонились и решили устроить нам сюрприз.
Павел опустил чашку на стол, и легкий стук эхом разнесся по комнате. Дача, их маленький оазис спокойствия, купленная с таким трудом и любовью, снова превратится в филиал вокзала. «Укромное местечко», как они её называли, перестанет быть таковым уже завтра. Июльское солнце, казалось, светило особенно ярко, насмешливо освещая их рухнувшие планы на тихий отдых.
В голове Ксении пульсировала мысль: «Три часа!» Она судорожно оглядела содержимое холодильника, словно пытаясь найти там волшебную палочку. Горы салатов, замаринованное мясо, свежие овощи – всё это предстояло превратить в праздничный стол для нежданных гостей. Восьмерых голодных ртов, которые, судя по всему, решили, что их приезд – это само собой разумеющееся.
— Паша, ну сколько можно? – в голосе Ксении сквозило отчаяние, несмотря на все попытки сохранить спокойствие. — Каждые выходные одно и то же! То твои родственники, то мои… Мы что, обязаны всех кормить?
Павел, чувствуя свою вину, опустил глаза.
— Ну, они уже в пути… Это же родные, Ксюш.
Ксения с грохотом поставила миску на стол. — Родные? Которые приезжают без предупреждения, объедают нас до нитки и уезжают, не сказав спасибо? Это просто нахлебники!
Павел попытался обнять её, но Ксения отстранилась.
— Я всё улажу, обещаю. Это последний раз.
— Сам готовь, — отрезала она, не глядя на него. — Раз это твои родственники, то и угощай их.
Он вздохнул, чувствуя, как в груди нарастает раздражение. — Ксения, но ведь у тебя выходит гораздо вкуснее — попытался он смягчить ситуацию, надеясь, что комплимент растопит лед в ее голосе.
В голосе Ксении звенела отчаянная усталость. — Неужели так сложно понять? Мне просто необходим глоток воздуха. Всего один день! Один-единственный день без кастрюль и сковородок, без толпы твоих родственников, вечно голодных и недовольных!
Павел попытался сгладить ситуацию. — Хорошо, милая, не кипятись. Давай сделаем это вместе. Я займусь мясом, а ты… ну, остальным. А потом, обещаю, я поговорю с тетей Зиной. Объясню ей, что нужно знать меру.
Ксения скептически поджала губы. Она знала, что это пустые слова. Павел никогда не осмелится перечить своей родне. С детства его воспитывали послушным и угодливым. А она, в свою очередь, старалась быть идеальной женой, опорой и хозяйкой.
Но силы таяли с каждым днем. Усталость накапливалась, как песок в часах, медленно, но верно. И Ксения чувствовала, что скоро этот песок закончится. Что произойдет, когда она больше не сможет? Что тогда?
Солнце палило нещадно, когда вереница автомобилей заполнила пространство перед домом. Звонкие голоса, смех и гудки клаксонов разорвали тишину. На пороге появилась Ксения, стараясь скрыть волнение за натянутой улыбкой.
— Ксенечка! — прогремел голос тёти Зины, и массивная фигура женщины устремилась к ней с распростертыми объятиями. — Как же мы по тебе истосковались!
За спиной тётки высыпала остальная родня: Маша с супругом и двумя угрюмыми подростками, Гриша с женой и маленьким сыном на руках. Все сияли, приветственно махали, но, что бросалось в глаза, никто не привез с собой ни сумки, ни пакета. Лишь солнцезащитные очки поблескивали на лицах.
— Добро пожаловать, — произнесла Ксения, отступая вглубь дома, чтобы пропустить шумную компанию.
Тётя Зина, не теряя времени, прошествовала на кухню. — А что у нас сегодня на столе? — поинтересовалась она, заглядывая в кастрюли. — Ой, а шашлыки еще не жарятся? Гриша, помоги Павлу с мангалом, чего стоите!
Внутри у Ксении всё кипело. Никаких любезностей, сразу к делу: «Где жратва?».
— Павел колдует над мясом. Будет через час, — проговорила она, стараясь сохранить видимость дружелюбия.
— Целый час?! — Маша прижала руки к животу. — А что-нибудь перехватить? Мы же с дороги, голодные как волки!
Ксения, не говоря ни слова, поставила на стол тарелки с закусками, которые готовила с самого утра. Она помнила, как зарекалась в прошлый раз не бегать вокруг них юлой. И вот, снова она сервирует, наливает, улыбается натянуто.
— Ксюшенька, а салатик? — прозвучал голос Полины, жены Гриши, даже не взглянувшей на нарезку.
— Делаю, — отрезала Ксения, шинкуя помидоры.
— Может, помочь? — предложила Маша, но вместо помощи лишь облокотилась на стол с бокалом в руке. — Слушай, ну и цены в городе! Просто кошмар! Мы ничего не взяли, прости. Думали, у вас тут всё своё, с грядки.
Ксения лишь молча кивнула. Их «грядки» – это пара кустиков помидоров и немного зелени. Всё остальное она покупала в том же супермаркете, что и они, по тем же самым, «кошмарным» ценам.
Запах жареного мяса переплетался с летней свежестью скошенной травы, стол ломился от угощений. Но Ксения, вместо того чтобы наслаждаться атмосферой, чувствовала себя выжатой как лимон. Ей отчаянно требовалось несколько минут тишины, чтобы собраться с мыслями. В спальне, вдали от шумной компании, она пыталась унять дрожь в руках и успокоить бешено стучащее сердце.
Вернувшись на веранду она невольно подслушала обрывок беседы. Голос тёти Зины, недовольный и резкий, пронзил тишину.
— Совершенно не умеет развлекать! Вечно придирается ко всем. Павлу нужна женщина попроще, без этих её замашек.
В ответ прозвучал более мягкий голос, принадлежавший, как она поняла, Олесе. — Мам, ну что ты такое говоришь? Зато как она готовит! И дача всегда в идеальном состоянии.
Услышанное словно парализовало Ксению. Слова тёти Зины, подхваченные пусть и смягчающим, но все же подтверждающим тоном Олеси, ранили в самое сердце. Неужели они видят в ней только прислугу? Просто полезную функцию, обеспечивающую их комфортное пребывание на даче?
Остаток вечера прошел как в тумане. Она двигалась автоматически, словно запрограммированный механизм. Подавала угощения, убирала грязную посуду, стараясь не привлекать к себе внимания. Павел, увлеченный разговором с Гришей, рассказывал какие-то истории, щедро приправляя их смехом, и совершенно не заметил ее изменившегося настроения, ее внезапной отстраненности.
Тётя Зина, закончив трапезу, вытерла губы салфеткой и во всеуслышание поинтересовалась. — А что у нас на сладкое?
— Только пряники, — последовал лаконичный ответ Ксении.
— Всего-лишь? — не унималась родственница.
Внутри Ксении что-то надломилось.
— Может, в следующий раз вы сами что-нибудь к чаю привезёте? Я, конечно, понимаю, что на халяву лучше отдыхать, — выпалила она, не сдержавшись.
Резким движением сорвав с себя фартук, она швырнула его на стол.
— Ксюша, ну что ты так расстроилась… — попыталась сгладить ситуацию тётя Зина.
Ксения, чувствуя, как подкашиваются ноги, развернулась и направилась в дом. Схватив сумку и ключи от машины, она уже собиралась уйти.
— Ксюша, стой! — Павел настиг её у самого выхода. — Ты куда?
— Домой, в город, — ответила она, не поворачиваясь. — Переночую там. А завтра… завтра подумаю, что делать дальше.
Дверь хлопнула так громко, что эхо прокатилось по тихой улице. Она села в машину, резко, словно падая в кресло, и с силой повернула ключ в замке зажигания. Мотор взревел, заглушая все остальные звуки, но не заглушая то, что творилось у нее в голове.
Спустя два дня в дверь позвонили. На пороге стоял Павел с полевыми цветами в руках и виноватым выражением лица.
— Я зайду? — тихо спросил он.
Она молча посторонилась, пропуская его внутрь.
— Я все понял, — начал он, не отрывая взгляда. — Правда. И… впервые я поставил тете условие: никаких визитов без еды. Вообще, чтобы никто не приезжал без предупреждения. И… я подчеркнул, что это мое решение, моя инициатива. Чтобы они не думали о тебе плохо.
Ксения скрестила руки на груди:
— Для чего ты это сделал?
— Потому что ты была права. Ты всегда была права, — сказал он, делая шаг к ней. — Я не видел, как тебе тяжело. Просто… привык, что ты со всем справляешься, все успеваешь. И не думал, чего тебе это стоит. А теперь я сам убирал после них. И понял, как это… изматывает.
Она приняла букет, наконец-то оторвав взгляд от его лица. Цветы были красивые, но ее мысли были заняты другим.
— Знаешь, что странно? — сказала она, слегка нахмурившись. — Вы справились без меня. Сами себе готовили и, видимо, даже покупали продукты.
В ее голосе звучала смесь удивления и какой-то тихой, едва уловимой обиды. Будто ее отсутствие, которое, как она думала, создавало хаос, оказалось не таким уж и критичным.
Павел обнял её, — Больше такого не повторится, обещаю…
