Мне всегда было интересно, понимал ли Владимир Толоконников весь «ужас» роли, которую ему предложили в «Собачьем сердце».
Я намеренно взяла слово ужас в кавычки, потому что, на мой скромный взгляд, «ужас» роли заключался в ее гениальности. Толоконников сыграл фантастически идеально и создал типаж, из которого долго пытался выйти.
И вот недавно мне попалось очень старое видео интервью с актером, которое многое объясняло.
К моменту начала съемок Владимиру Алексеевичу было уже 44 года. За плечами только театральная карьера в труппе крупнейшего театра Казахстана — театра русской драмы имени М. Лермонтова.
Ролей в кино раз-два и обчелся. Несколько раз снялся у казахских режиссеров, и то, в эпизодах. Но Толоконников не переживал по этому поводу. Играл в театре и радовался каждой роли. Не капризничал, брал, что дают.
О том, что он приглашен на некую роль в экранизации булгаковского романа «Собачье сердце» Толоконников узнал в родном театре Лермонтова. На информационном стенде даже был вывешен официальный приказ о приглашении на пробы.
Дальше со слов самого Владимира Алексеевича.
«Думал, да кто меня утвердит, когда это ну 0 десятых процента из 100. Я тогда еще и не знал, не читал собачьего сердца. В тот же день, когда вывесили приказ, в театр звонок с приглашением меня приехать в Ленинград для участия в пробах в картину «Собачье сердце».
Я только спросил: большая роль? Ответили: большая. Хорошая? Хорошая.
Я говорю: а кого играть? Потом узнаете?
Приехал. Смотрю, в павильоне народ сзади толпится, все чего-то ждут. Оказывается, уже слух прошел, мол, какое-то чудо нашли. А народу интересно посмотреть, что за чудо такое.
Мне дали текст как раз сцену, где Дарья Петровна подарила Шарикову шикарный галстук.
Ну я говорю: шикарный галстук. И тут Владимир Бортко начинает за камерой трястись, а потом просит прощения и выходит.
Ушел режиссер и нету. Потом, когда уже я снимался, он мне сказал: ты помнишь, Володя, на твоих пробах я выходил? Так вот я пять минут ржал в коридоре.
А на профессора тогда пробовался Броневой.
Думаю: «А! Не возьмут, так хоть сейчас отвяжусь, отыграю”. Наверное, я переигрывал, конечно, не знаю.
Но вдруг Броневой начал смеяться. Бортко говорит, да вы что, успокойтесь. Мы продолжили, и уже на другой сцене Броневой снова начал смеяться. Опять процесс остановили.
— Да в чем дело? — спрашивает Бортко.
Броневой говорит: да посмотрите, на него смотреть без смеха невозможно. А Броневого, говорят расколоть на смех вообще невозможно было.
До последнего я не знал, кто будет профессором. Так и думал, что броневой. А когда приехал на первую съемку, надеваю костюм заходит Евгений Евстигнеев. У меня глаза широкие. Бортко говорит: а вы что не знакомы? Ну познакомьтесь.
Я немножко пасовал поначалу перед его авторитетом. Тогда Бортко меня позвал, спрашивает: чего ты его боишься?
Евстигнеев позже признавал, что в каких-то моментах я был прав. Это говорит о том, какой же настоящий он актёрище.
Единственное, что было трудно на съемках, когда все лицо заклеивалось гримом, у меня только глаза шевелились. И, конечно, потом было тяжело все это снимать, потому что наш советский клей от шкуры не отодрать. А волосы отлетают. Но это счастье!
Я бы еще сто раз так бы, если бы была возможность повторить!»
И он повторил, пусть и не так же масштабно. После выхода картины Владимира естественно утвердили на роль Шарикова в спектакле в театре Алма-Аты. Но театр — это не кино. Актеру пришлось играть на сцене реальную собаку.
Роль Шарикова сделала Толоконникова мегаизвестным, но не добавила таких же «убойных» ролей. Наоборот, вставила в рамки эпатажного типажа.
Однако, когда смотришь интервью с Толоконниковым, понимаешь, он ни минуты не сожалеет о сыгранной роли. Да, актер не знал, что будет после выхода картины. Надеялся на востребованность, а получил клеймо Полиграф Полиграфовича.
Друзья в интервью говорили, что Владимир ждал эпохального признания. Но режиссеры не видели его в своих фильмах. От этого артист страдал и пил.
И все же Толоконников заработал свои дивиденды от роли. Пусть не сразу, пусть с ощущением «ярма», простите, «Шарикова» на шее. Но его имя вошло в историю кинематографа с достойными эпитетами.
И, согласитесь, фильм стал знаковым во многом благодаря Владимиру Алексеевичу Толоконникову.
В одном из интервью актер сказал: «Я – счастливый человек: познал труд, нужду, материнскую и товарищескую любовь, и кино знаковое в моей жизни случилось».
