— Да, мам, я всё перевёл… Нет, Наташа не против. Конечно, хватит на стройматериалы.
Голос Дмитрия доносился из-за стены приглушённо, но каждое слово било как молотом. Наталья замерла в полумраке кухни. Телефон в руке светился насмешливым уведомлением: «Списание 47 000 руб. Остаток: 3 241 руб.» Она перечитала цифры дважды, потом трижды. На эти деньги они с Дмитрием копили полгода — откладывали с каждой зарплаты, отказывались от ресторанов, от новых вещей.
— Спасибо, сыночек. Знала, что на тебя можно положиться, — донеслось из трубки.
За стеной Дмитрий продолжал что-то обещать матери. Внутри Натальи закипал вопрос, который скоро разорвёт их привычное равновесие: «С чего это наши деньги снова идут на нужды свекрови?»
Восемь лет брака пролетели как один день. Они оба работали — она вела бухгалтерию в строительной фирме, он проектировал вентиляционные системы. Каждый месяц откладывали по двадцать тысяч на «большое путешествие». Сначала грезили Японией — сакура, храмы, улочки Киото. Потом планы стали скромнее — Хорватия, Адриатическое море. Теперь мечтали просто о неделе где-нибудь в Анапе.
На холодильнике висел магнит из Сочи — единственное напоминание об их последнем отпуске три года назад. Рядом — список покупок её почерком и расписание смен Дмитрия. Обычная жизнь обычной семьи. Только вот копилка в виде свиньи на верхней полке кухонного шкафа опустошалась с завидным постоянством.
Прошлой зимой у Лидии Павловны сломалась газовая колонка — тридцать тысяч. Весной кошка Мурка заболела — пятнадцать на операцию. Летом— вместо отпуска чинили дачный забор.
На комоде в прихожей стояла фотография в деревянной рамке — маленький Дима с пластмассовым ведёрком и Лидия Павловна, молодая, улыбающаяся, на фоне дачного домика. Наталья часто ловила мужа за разглядыванием этого снимка. Для него мать была непререкаемым авторитетом, почти божеством.
— Всё, мам, целую. Приезжай в выходные, — донеслось из комнаты.
Наталья устало опустилась на табуретку. «Он добрый, просто не умеет отказать», — повторяла она себе как мантру. Но усталость накапливалась годами, как вода в трещине, расширяя её изнутри.
Дверной замок щёлкнул в половине девятого. Наталья стояла у плиты, перемешивая макароны со сливочным маслом — ужин из разряда «что было в холодильнике». Дмитрий вошёл на кухню, потирая шею. На рубашке под мышкой зияла дырка, которую он, видимо, не заметил.
— Привет, — буркнул он, доставая из холодильника пиво.
Наталья выключила газ, повернулась к нему:
— Ты хотя бы спросил? Это ведь и мои деньги.
Слова вышли тихими, размеренными, но каждое било точно в цель. Дмитрий замер с открытой банкой.
— Крыша на даче протекла, не до обсуждений, — он повесил на спинку стула.
— Сорок семь тысяч на крышу?
— Там и стропила подгнили. Мастера сказали — если не починить сейчас, к зиме всё рухнет.
Наталья видела, как он избегает её взгляда. Ему было неловко — но не перед ней. Перед матерью было бы стыдно, если бы не помог.
Ужинали молча. Только вилки звякали о тарелки, да холодильник гудел в углу. Наталья машинально накручивала макароны на вилку и пыталась вспомнить, когда они последний раз смеялись вместе. По-настоящему, до слёз, как в первый год совместной жизни. Память упорно молчала.
После ужина Дмитрий ушёл в комнату смотреть новости. Наталья убрала со стола. Затем села за ноутбук и открыла почту. В уведомлениях новое письмо — приглашение на должность главного бухгалтера в нижегородский филиал. Зарплата в полтора раза выше, служебная квартира, переезд за счёт компании.
Она перечитала дважды, затем закрыла страницу. Но мысль уже засела, как заноза.
Перед сном села зашивать дырку на его рубашке. Нитка путалась, узлы выходили кривыми. На третьем стежке игла сломалась пополам. Наталья смотрела на тонкий металлический обломок и думала: некоторые вещи не стоит чинить. Проще выбросить и купить новые.
Или уехать. Начать заново.
В комнате Дмитрий переключал каналы. Обычный вечер обычной семьи, где трещина стала слишком широкой для починки.
Три дня прошло в натянутом молчании. Наталья механически готовила завтраки, Дмитрий так же механически их съедал. В субботу утром в дверь позвонили — настойчиво, три раза подряд.
— Димочка, открывай, руки заняты!
Лидия Павловна ввалилась в прихожую с полной авоськой и пакетом из «Пятёрочки». Полосатая кофта, крашеные рыжие волосы, запах валерьянки и духов «Красная Москва».
— Что же вы не встречаете? — она прошла прямо в обуви на кухню. — Ой, а у вас в холодильнике пусто! Наташа, ты совсем бледная. Видно, работаешь много.
Наталья молча убирала покупки свекрови в холодильник — сосиски, плавленый сыр, консервы.
— Мам, мы не ждали, — Дмитрий обнял мать, и его лицо впервые за эти дни расслабилось.
За ужином Лидия Павловна рассказывала про соседей, про ремонт, про кошку Мурку. Потом, разливая чай, обронила:
— Кстати, летом у меня юбилей. Шестьдесят исполняется. Зал уже присмотрела в «Берёзке». Недорого, тысяч семьдесят, но всё же помочь придётся.
Наталья поставила чашку. В животе всё сжалось. Море окончательно уплывало за горизонт.
Она поднялась из-за стола:
— Я устала, пойду прилягу.
В спальне было душно. Через тонкую дверь доносились голоса:
— Мам, не начинай…
— А что, я неправа? Женщина должна быть мягче. Вот я твоему отцу никогда не перечила.
— Мам…
— Что «мам»? Правду говорю.
Тишина. Он не защитил. Опять.
Наталья вышла на балкон. Этажом ниже соседка Марина курила и смеялась в телефон:
— Да, милый! Покупай билеты! В Турцию полетим, как мечтали!
Простые слова обычного счастья резанули больнее но жа.
Наталья стояла в темноте, сжимая холодные перила. В голове билась одна мысль: «Если не решусь сейчас — так и проживу чужую жизнь».
Прошёл месяц. Наталья механически проверяла банковское приложение — привычка, выработанная за последние недели. И вот снова: минус пятнадцать тысяч. Никаких объяснений, никаких предупреждений. Просто исчезли, словно их и не было.
Она даже не стала спрашивать. Зачем? Ответ она знала заранее — мама, проблемы, потом верну. Только «потом» никогда не наступало.
Весь день на работе она словно находилась в тумане. Коллеги что-то спрашивали, она отвечала, подписывала документы, но мысли были далеко. К вечеру решение созрело окончательно.
Дмитрий сидел на кухне, листал телефон. Рядом — остывший чай и недоеденный бутерброд.
— Я согласилась на перевод, — сказала она, не поднимая глаз. — Уезжаю через неделю.
Телефон выпал у него из рук, стукнулся об стол.
— Как… как уезжаешь? — он растерянно моргал, словно не понимая слов. — А я? А мы?
Наталья подняла на него усталый взгляд:
— А ты останешься с мамой. Как всегда.
Следующие дни пролетели в странной суете. Она собирала вещи, он ходил за ней по пятам, уговаривал, обещал. Но слова звучали пусто, как эхо в заброшенном доме.
В день отъезда дверь распахнулась с такой силой, что задрожали стёкла в серванте. Свекровь влетела, не снимая пальто:
— Ты что творишь?! Бросаешь мужа! Кто тебя кормил все эти годы? Неблагодарная! Эгоистка!
Наталья молча застёгивала молнию на чемодане. Каждое слово свекрови отскакивало от неё, как капли дождя от зонта.
— Димочка для тебя всё делал! А ты…
Наталья выпрямилась, взяла чемодан. Посмотрела на Дмитрия — тот стоял у стены, опустив глаза, сжимая и разжимая кулаки.
— Попробуй когда-нибудь сделать выбор без мама, — тихо сказала она.
Дверь закрылась. В квартире что-то упало — чашка разбилась о пол. Звук долетел до лестницы, но Наталья не обернулась. Что-то разбилось и внутри неё, но впервые это не причиняло боли.
Такси остановилось у серой пятиэтажки возле вокзала. Наталья вытащила чемодан, расплатилась и поднялась на третий этаж. Ключи торчали прямо из замка — хозяйка предупредила по телефону. Квартира-студия с видом на Волгу. Наталья подписала договор о переводе, не читая — всё равно назад дороги не было.
Первые недели тянулись бесконечно. Новые лица, новые маршруты, пустая квартира по вечерам. Телефон разрывался от звонков и сообщений. Дмитрий писал длинные письма, клялся, что всё изменится, что поговорит с матерью, что они начнут сначала: «Давай попробуем заново», «Я всё изменю», «Мама больше не будет вмешиваться». Наталья читала, не отвечая.
Спустя три месяца в Нижнем Наталья освоилась. У нее была работа, где её ценят, зарплата, которой хватает на всё, квартира, где она сама себе хозяйка. Вчера купила билет в Калининград — просто потому, что захотелось к морю.
Нижегородский вокзал гудел вечерней суетой. Наталья стояла на перроне, провожая взглядом отходящую электричку. В кармане пальто завибрировал телефон.
«Я всё понял. Без тебя пусто».
Она перечитала сообщение от Дмитрия дважды. Большой палец завис над кнопкой ответа, потом скользнул к корзине. Удалить. Подтвердить удаление. Телефон исчез в глубине сумки.
По перрону тянуло прохладой. Фонари уже зажглись, отражаясь в лужах после дневного дождя. Наталья подняла воротник пальто и зашагала к выходу.
В стеклянных дверях вокзала отразилось её лицо — спокойное, без той усталой складки между бровей.
«Иногда тишина — это не пустота», — подумала она, выходя на площадь. — «Это начало».
Город жил своей жизнью. Впереди была целая весна, и Наталья впервые за долгие годы не боялась будущего.
