— Ты опять на работу без завтрака собрался? — Ирина выглянула из кухни, придерживая телефон плечом, и бросила взгляд на Павла, который уже натягивал рубашку на ходу.
Он отмахнулся, застёгивая пуговицы:
— Я на совещание опаздываю. Вечером поздно буду, не жди.
Ирина бросила взгляд на часы: полседьмого. На плите шипел чайник, в кастрюле на медленном огне запаривалась овсянка. В комнате еле слышно посапывал их сын Дима. Павел быстро заглянул, задернул шторы и вышел тихо, чтобы не разбудить сына.
— Хотя бы яблоко возьми, — крикнула Ирина ему вслед, но дверь уже хлопнула.
Он спустился по лестнице, глядя в экран телефона. У подъезда повернул налево, пошёл быстрым шагом, свернул к остановке. Маршрутка приехала быстро, почти пустая. Он сел у окна, склонился, будто думая о чём-то важном. Три остановки до центра пролетели в молчании.
Вышел у торгового центра, прошёл мимо витрин, не заглядывая. В сквере сел на лавочку, достал телефон. На экране мигал сайт с вакансиями: охранник, курьер, грузчик. Он пролистал вниз, потом вверх. Щёлкнул по одному объявлению, прочёл, поморщился. В кармане гремели монеты. Купюра осталась одна — тысячная. Он вздохнул, поднялся и подошёл к автомату. Горький кофе в пластиковом стакане обжигал ладонь.
К обеду, когда Ирина закончила дела по дому и собиралась накрывать на стол, она поставила кружку на подоконник, вытерла руки и набрала номер Павла. Тот ответил сразу, будто ждал звонка.
— Ты где?
— Да тут завал, бумаги разгребаю.
— Дима уже дома. Сам пришёл, я и забыла, что у него сегодня короткий день.
В это время Дима сидел на кухне, склонившись над тетрадью. Грыз карандаш, морщился. Рядом стояла кружка с остывшим какао. Ирина заглянула к нему.
— Не отвлекайся, реши ещё одно, и обедать.
Он буркнул что-то нечленораздельное. В этот момент Павел закрыл телефон, положил его в карман и прошёл дальше в читальный зал библиотеки. Там было тихо и тепло. Он прислонился к батарее и сел, опустив голову на руки.
За ужином котлеты были чуть пересушены, но Дима ел с аппетитом. Поднял голову:
— А у меня пятёрка по математике.
Ирина повернулась к нему с улыбкой, похлопала по руке:
— Молодец. Будешь репетитором для мамы.
Повернулась к Павлу:
— А у тебя как день прошёл? Что на совещании?
Он закашлялся, потянулся за водой.
— Да обычное. Обсуждали планы, кого куда на декабрь. Нудно, в общем.
Дима тянулся за хлебом:
— Пап, а вы что там строите-то?
Павел пожал плечами, не отрывая взгляда от телевизора:
— Дома. Всякое…
На следующее утро Павел сидел за столом в тесном офисе на окраине. Возле него — менеджер в короткой кофте, на столе — пластиковая табличка с надписью «Микрозаймы. Быстро и просто».
— Работа у вас какая?
— Слесарь в ЖКХ.
Она щёлкала калькулятором, что-то впечатывала в базу. Павел держал паспорт в руках, чуть дрожали пальцы.
— Тридцать тысяч одобрили. Завтра на карту получите. Комиссия — четыре тысячи, первый платёж через две недели. Платёж — пять восемьсот.
Он кивнул и расписался в двух местах.
На следующий день он стоял у банкомата, проверяя счёт. Деньги пришли. Купюры в руке казались неожиданно тонкими. Он положил их в кошелёк, глубоко вздохнул, посмотрел в сторону дороги.
Вечером Ирина поднималась по лестнице и остановилась у почтового ящика. В щели торчал плотный конверт. Распечатала прямо на площадке. Внутри был бланк с печатью банка.
Просрочка по ипотеке: 47 536 рублей.
Она ещё раз перечитала сумму, не веря глазам. Вошла в квартиру, поставила сумку у двери. Павел лежал на диване, на экране — детективный сериал. Он зевнул.
— Паш. Тут бумага пришла. Из банка. По ипотеке.
Он даже не повернул головы:
— Да ерунда. Я завтра заеду, разберусь.
Она стояла у кухонного стола, прижимая письмо к груди. Потом положила его рядом с вазой и пошла переодеваться.
— У тебя точно всё нормально с платежами?
— Да-да, просто задержка какая-то. Не парься.
Он не смотрел в её сторону.
— Ага, — коротко сказала она.
Поздно вечером они зашли в ближайший супермаркет. Павел шёл чуть впереди с пустой тележкой, Ирина молча выбирала продукты. Очередь к кассе двигалась медленно. Когда дошла их очередь, Ирина протянула карту. Кассирша провела её и нахмурилась.
— Недостаточно средств, — громко сказала она, вернув карту. — Оплата не прошла.
Супермаркет был полон, в очереди сзади кто-то фыркнул. Ирина растерянно посмотрела на Павла. Он шагнул вперёд, достал из кармана купюру.
— Возьмите. Сдачи не надо.
Схватил пакеты и пошёл к выходу. Она взяла только хлеб и догнала его у двери.
— Что это было? Почему на карте пусто?
— Сбой какой-то. Я потом проверю.
Они шли по аллее, молча. Павел перехватывал пакеты, кряхтел. Возле подъезда она остановилась.
— А тыщенка-то откуда?
Он пожал плечами:
— Была заначка. Старая. В куртке завалялась.
Поднялись на третий этаж. Павел долго копался в кармане, ища ключи.
— Вечно ты их теряешь, — пробурчала Ирина, удерживая пакеты.
— Да нашёл уже, не паникуй.
Он открыл дверь, пропуская её вперёд.
— Что-то ты часто паникуешь в последнее время, — добавил он уже тише.
Дверь закрылась за ними с глухим щелчком. Павел бросил пакеты на стул, тяжело выдохнул и пошёл в комнату. Ирина молча положила хлеб на стол, включила свет и сняла куртку.
— У меня опять кроссовок порвался! — закричал Дима с порога.
Она вышла в коридор и осмотрела обувь. Следом вышел Павел, переглянулся с ней.
Подошва отклеилась почти полностью, недовольно сказала Ирина…
— Мам, ну купите нормальные, — Дима держа кроссовки в руках как будто мусор. — Они совсем не годные. Я на физре стесняюсь в них ходить.
Ирина потянулась к сумке, достала кошелёк, заглянула внутрь. Там оставалось меньше тысячи.
— Сынок, давай после Нового года? Честно, купим хорошие. Эти ещё чуть-чуть поноси, мы их подклеим.
Дима сник. Повернулся, вышел, не хлопая дверью. Она посмотрела ему вслед, потом перевела взгляд на кошелёк.
Вечером зазвонил телефон. Было почти восемь. Павел уже лежал на диване, уставившись в экран. Ирина вытерла руки об полотенце и взяла трубку.
— Ир, привет. Это Андрей. Пашу не виделa случайно? Его на работе ищут уже неделю. Он тут кое-какие отчёты так и не принёс.
Ирина замерла.
— Как это — ищут? Он же каждый день туда ездит.
На том конце трубки повисла тишина.
— Ир, мы должны поговорить. Он у нас с августа не работает. Его весь отдел сократили. Я думал, он тебе сказал.
Она медленно опустила руку с телефоном. Павел по-прежнему лежал, закинув руки за голову.
— Паш, сходи за хлебом. Кончился.
Он нехотя встал, зевнул, взял куртку.
— Только белый, — добавила она.
Он кивнул и вышел. Она осталась на кухне. Бессмысленно переставила солонку, потом села, сжала ладонями виски. Сердце стучало глухо, в ушах звенело. За окном скрипнула дверь подъезда.
Когда он вернулся, она сидела за столом, не двигаясь. Павел зашёл, положил батон на стол.
— Что такая бледная?
Она подняла глаза:
— Андрей звонил. Говорит, ты с августа без работы. Что вообще происходит?
Он резко опустил руку, батон упал на пол и покатился к холодильнику.
— Чёрт, — тихо сказал он и сел на край табуретки.
Минуту никто не говорил. Потом он заговорил:
— Нас всех тогда сократили. Я искал что-то, честно. Но ничего толкового. Потом стало стыдно. Я не знал, как тебе сказать.
Ирина покачала головой:
— А на что мы жили всё это время? Откуда деньги?
Он уставился в пол. Молчал. Пальцы скользнули к обручальному кольцу, стал крутить его на пальце.
— Я занял. В микрофинансовых. Чуть-чуть сначала. Потом ещё.
Она встала.
— Принеси все бумаги. Всё. Прямо сейчас.
Он поднялся, вышел в спальню, через пару минут вернулся с толстой папкой. Ирина открыла её, достала первый договор, второй, третий. Все разные, но суммы похожие.
На кухне щёлкали кнопки калькулятора. Она шептала вслух:
— Тридцать. Семьдесят. Восемь. Ипотека шестьдесят пять… коммуналка двадцать три…
Потом подняла голову:
— Насчитала двести шестьдесят шесть. Ты понимаешь, что это значит? Нас могут просто выселить. Посадят.
Павел вжал голову в плечи.
— Да не паникуй ты так, кому мы нужны — выселять нас, — пробормотал он, не поднимая взгляда.
— Я не знал, как по-другому… Я думал, найду работу — и всё вернётся, как было.
Из детской донёсся голос:
— Мам, вы чего орёте?
Ирина встала, пошла к нему. Пригладила волосы Диме, поцеловала в лоб.
— Всё хорошо, малыш. Папа расстроился немного. Спи иди.
Он кивнул и спрятался под одеяло. Она вернулась на кухню. Павел сидел, уткнувшись взглядом в окно, в руках тлела сигарета.
— Не кури здесь, — сказала она.
Он молча затушил её о стекло.
— Я всё исправлю. Найду что-нибудь. Хоть дворником.
Она устало села напротив, уронила голову на руки.
— Поздно. Уже поздно.
Утро выдалось серым. Ирина стояла у окна, наблюдая, как на стекле медленно сползала капля. За спиной слышался негромкий плеск воды — Павел чистил зубы. В доме было тихо.
Она надела пальто, захлопнула сумку и вышла. На улице пахло мокрым асфальтом. В маршрутке было душно, она держалась за поручень и прокручивала в голове расчёты. До первого они точно не дотянут.
Она доехала до центра: решила подать заявку на кредит под залог машины, другого выхода не было. Платежи висели острыми цифрами в голове, а ПТС она прихватила с собой — без него банк бы даже не начал оформление. Зашла в отделение банка, где раньше обслуживалась по ипотеке. Там выдали стандартную анкету. В графе «цель кредита» Ирина поставила галочку напротив пункта «покрытие задолженности». Менеджер посмотрел на неё с профессиональным безразличием.
— Нужно будет оценить автомобиль. Приезжайте через три дня с документами.
Она расписалась, сложила бумаги в папку и вышла на улицу. Дождь усилился.
Через три дня они с Павлом приехали вдвоём. Он молча ждал в стороне, пока эксперт осматривал старую иномарку. Та выглядела уставшей: мелкие вмятины, облезший руль. Но оценили в двести пятьдесят. Этого должно хватить.
Деньги пришли на карту через сутки. ПТС остался в банке, пока не закроют весь долг — машина теперь числилась в залоге, и без разрешения продать её было уже невозможно. Ирина сняла часть наличными, разложила по конвертам на кухне: “ипотека”, “МФО”, “коммуналка”. Осталась одна тонкая пачка: на еду, одежду, всё остальное. Шестьдесят с хвостиком.
Павел стоял в дверях, прислонившись к косяку.
— Ну и как теперь, если машина в залоге? — буркнул он, глядя на конверты.
— А ты об этом думал, когда как ребёнок скрывал правду про работу? — резко ответила Ирина, не поднимая глаз.
— Я же как лучше хотел. Чтобы не расстраивать.
— Не расстраивать? Так это теперь называется? Месяцами врать, брать займы в МФО под бешеные проценты, довести до угроз по ипотеке — и всё, чтоб я, значит, не расстроилась?
Он сжал кулаки, отвернулся:
— Мы чуть такие проблемы не схватили. Хоть отделались. Но теперь всё отдавать. Сыну кроссовки нужны. А ты ещё мне в спину — как будто я враг, а не человек, который пытался спасти всё, как умел.
— Спасти? Молчанием? — Ирина встала, глядя на него. — Я всё это время думала, что мы вместе. А оказалось, ты там один что-то решал за нас обоих. Я одна всё тянула, не понимая, почему не хватает. А ты сидел с умным видом, пока у нас под ногами пол уходил, а я не понимала, откуда вообще берутся эти дыры Ты бы хоть раз открыл рот!
Павел шагнул ближе, заговорил тише, но резко:
— А ты хоть раз спросила? Хоть раз поинтересовалась, как у меня дела? Только счёт, график, Дима, обед. А я? Я для тебя просто… функция, а не партнер.
— А ты — не партнёр. Партнёр не врет. Не прячется. Партнёр не делает вид, что всё хорошо, пока всё горит!
Он резко выдохнул и опёрся на спинку стула. Несколько секунд было слышно только, как в раковине капает вода.
— Я пойду на склад. Там грузчиком можно. Зарплата копеечная, но хоть что-то.
Ирина не ответила сразу. Она стояла, глядя в окно, потом коротко кивнула. Он ещё постоял, потом тихо вышел.
Через неделю он вернулся с работы в грязной спецовке. Дома они почти не разговаривали: будто сцена на кухне расправила границы, но оставила воздух напряжённым. Пахло пылью и потом. Она поставила перед ним тарелку с борщом, он ел молча.
— Пап, а ты теперь не строишь дома? — спросил Дима, устроившись с бутербродом на табуретке.
Павел опустил ложку:
— Нет. Теперь я помогаю людям всякое для дома покупать.
На лице сына промелькнуло что-то непонятное. Он не стал расспрашивать дальше.
На следующий день Ирина долго листала сайты. Потом набрала номер, записалась к семейному психологу.
Утром, перед уходом, положила на стол у хлебницы сложенный листок. Павел заметил бумажку за завтраком.
— Это что?
— Адрес. Психолог. Думаю, нам надо сходить. Нам обоим.
Он повертел лист в пальцах.
— Думаешь, поможет?
— Хрен знает. Но так жить нельзя. Дима же всё видит.
Он сложил бумажку пополам и убрал в кошелёк.
— Сколько стоит?
— Три тысячи. За приём.
Он ничего не ответил. Доел бутерброд, встал, надел куртку. Прежде чем выйти, задержался в дверях:
— Я правда не хотел так. Просто испугался, что подведу.
Она смотрела на него спокойно:
— Уже подвёл. Теперь главное — что дальше.
Он кивнул и ушёл. За окном моросил мелкий дождь. Ирина вытерла крошки со стола, собрала посуду и открыла окно. Пахло улицей, мокрой землёй и каким-то новым воздухом.
И всё же она не знала, что страшнее: признаться себе, что больше не доверяет, или притворяться, будто ещё можно начать сначала. В этом доме было много вещей, которые можно было починить. Но доверие — не одна из них.
И если он действительно хотел всё исправить, ему придётся это доказывать — не словами, не жалостью, а каждым днём рядом. Без права на вторую ложь.
