«Сегодня вечером, 19 июля 2000 года, в автокатастрофе, произошедшей на подъезде к своему швейцарскому поместью, трагически погиб знаменитый киноактер Ален Делон…»
Сумерки опускались на поместье Души. Ален Делон сидел на веранде своего дома, ожидая приезда жены и детей на летние каникулы.
Уже почти год они жили отдельно в Голландии, на родине Розали.
Делон сам приготовил для детей их любимый грибной пирог. Расположившись в плетеном кресле, он почесывал за ушами преданных псов — Жижи, Нову и Капель, которых считал своими единственными настоящими друзьями. К их кличкам он добавлял с гордостью свою фамилию.
В Души постоянно обитало десяток-полтора четвероногих. Здесь они рождались и умирали. Сперва Ален хоронил их в парке, а потом выделил место под собачье кладбище с маленькой часовней. Но не для отпевания питомцев – для себя. Несколько лет назад он завещал похоронить свой прах внутри часовни и заказал надгробие с эпитафией.
- Уходя, Розали бросила: «Надоело жить рядом с твоей могилой».
Ален, ты жив?! – раздался в трубке взволнованный голос Жоржа. – По радио сообщили, что ты погиб в аварии! Где ты? Что происходит? Откуда взялся этот слух?
- Они явно преувеличили, — усмехнулся Делон.
Успокоив друга, Ален отложил телефон. Где-то в глубине особняка противно тренькал домашний аппарат.
«Все рехнулись», — подумал Делон. Зачем этим охотникам за сенсациями его мнимая смерть? Надеются услышать: «Месье Делон, как вам на том свете?»
Идиотизм!
Распахнув стеклянные двери, Ален вышел в сад. Пятьдесят гектаров его владений были обнесены высокой крепостной стеной. По преданию, эти земли принадлежали графу Неверли и здесь отдыхала Жанна д’Арк между сражениями.
Никто не мог приехать без разрешения хозяина. Это был настоящий бункер, спрятанный в лесных дебрях и охраняемый вооруженной охраной в военной форме.
С наступлением темноты выпускались дрессированные псы, готовые разорвать незваных гостей. В тихой швейцарской провинции Делон сумел воссоздать привычную ему атмосферу военного лагеря с железной дисциплиной и беспрекословным подчинением приказам командира.
Всё как в армии…
В семнадцать лет Ален отправился на войну в Индокитай. Как и для многих парней, это был шанс почувствовать себя мужчиной. Но дикая Азия встретила романтиков шквальным огнём. Уже в первый день Ален едва не погиб. Юношеские мечты мигом улетучились, уступив место животному страху.
Однажды ночью его рота сидела в засаде. Сидели и просто ждали. Мрак, тишина. Но он все пережил.
На войне он разучился плакать и жалеть. Он жестоко обращался с пленными вьетнамцами, а во время атак неистово кричал, бежав впереди всех. В какой-то момент ему стало всё равно, умрёт он в этом Богом забытом ливневом Сайгоне или нет.
Много позже Ален не раз возвращался мыслями к годам в Индокитае. Война изменила его представления о жизни — о добре и зле, о взаимоотношениях людей. Вернувшись к мирной жизни, он продолжал вести себя как солдат — просто потому, что жить иначе так и не научился.
Когда Розали забеременела, Делон велел высадить вокруг дома целое поле чайных роз. Их ароматный запах проникал везде. В частых отлучках Ален ощущал исходящий от одежды аромат, напоминавший о доме… Впервые это чувство действительно согревало его сердце. Ведь настоящего дома у Алена никогда не было. По крайней мере, так он считал.
Его родители развелись, когда он был совсем мал. Мать, вскоре вышедшая замуж за мясника Поля Булоня, не имела времени возиться с сыном. Она решила отдать его на попечение друзьям. Ален никогда не простит ей этого. Как и того, что она заберет к себе его сына Аарона от случайной связи с Нико.
Немка принесла мальчика умирающей матери Алена — сам Делон даже слышать не хотел о ребенке. Мать искренне старалась исправить прошлую ошибку, но Ален воспринял это как предательство.
В 1956 году отчим взял Алена в свой мясной магазин. Бывший солдат исправно разделывал туши и раскладывал товар. Он никогда не забудет вопли животных, которых убивали на заднем дворе. Он и так наслушался этого в Индокитае. Иногда отчим заставлял Алена колоть свиней и сцеживать горячую кровь.
Однажды Алена вырвало, и он в ярости швырнул нож.
Какой из тебя мясник, если ты трус? — удивился отчим.
- Делон и сам удивлялся — на войне он не дрогнул бы, а здесь в мирной жизни стал слишком чувствительным.
Оказалось, Ален не умеет общаться с людьми. Деликатность и сдержанность были ему чужды. Он вспыхивал с полоборота, багровел и терял контроль. Уйдя из лавки, он нигде надолго не задерживался.
Устроившись официантом, он не выдержал и двух дней. Подчиняться и терпеть приказной тон было невыносимо. После очередного замечания Делон сорвал фартук и швырнул его в лицо обидчику. Уходя, крикнул:
Я тебе не слуга! Не смей мне тыкать!
Алена тянуло к людям на грани закона. С ними он находил общий язык. В Сайгоне его охватила страсть к оружию. Теперь пистолеты и ножи казались ему частью тела.
Журналисты не раз замечали у Делона нож за поясом. Чтобы произвести впечатление на девушек, он стрелял из пистолета в небо над Парижем. Его любимым отдыхом была стрельба в полях в одиночестве или с друзьями. Делон не целился ни в что конкретное – казалось, он таким образом выпускает из себя негатив.
Розали упрекала мужа, что их дом превратился в арсенал. Что, если оружие найдут дети? Не пора ли забыть прошлое и уже, наконец, привыкнуть к мирной жизни?
В апреле 1963 года, возвращаясь из Японии с фестиваля, Делон прошел таможню с пистолетом за поясом. Он купил очередной ствол у токийских бандитов. Проходя контроль, актер был абсолютно спокоен и улыбчив. Таможенники решили, что это игрушка или сувенир — но только не настоящее оружие.
Когда близкого друга Делона Стефана Марковича нашли застреленным, полиция сразу заподозрила Алена. Но за семь лет следствие зашло в тупик. Доказать его причастность не удалось, как и другие преступления, о которых его допрашивали: убийства мафии, махинации на скачках, отмывание денег в казино его друга Бимбо.
Несмотря на то, что ни одно обвинение не было доказано, никто не верил в невиновность Делона. Он потерял почти всех друзей, с ним боялись общаться.
Остался лишь Жан Габен, с которым 27-летний Ален познакомился на съемках в 1962 году. Они подружились на долгие 14 лет.
У Алена и Габена были свои ритуалы. Каждое воскресенье Делон приходил на рюмку коньяка и печенье, которое пекла жена Габена Доминика. Они запирались в кабинете и беседовали часами.
Однажды Делон признался, что после Сайгона так и не привык к мирной жизни. В кошмарах он продолжает воевать, просыпаясь в ужасе.
Габен сказал, что такие, как Ален, опасны, потому что побывав в аду, они обрели бесстрашие. А он многого боится — потерять жену, смерти, старости. Хорошо быть как Делон…
15 ноября 1976 года Габен умер. Он завещал бросить тело в океан. Доминика решила кремировать мужа, и Делон взял на себя организацию похорон.
Но один репортёр сфотографировал покойного и продал снимок в газету. Пока шёл скандал, Ален ночью пробрался в морг с револьвером и приставил его к охраннику, требуя открыть дверь.
«Ты наверняка слышал, что обо мне говорят. Мне ничего не стоит спустить курок», — тихо произнёс он.
Делон отыскал тело Габена и на руках отнес его в часовню во дворе больницы. Аккуратно уложив на скамью, он запер дверь и три дня охранял усопшего друга, никого не подпуская.
Спустя месяц эта история стала известна.
«Я не мог позволить красть его смерть», — оправдывался Ален. — Клянусь, я бы применил оружие, останови меня кто тогда!
…Сидя в парке, Делон перебирал в памяти самые мрачные страницы своей жизни. Сообщение о собственной кончине заставило его задуматься.
Сколько времени прошло? Час, два? Розали с детьми ещё не приехали.
Розали принесла в его беспокойную жизнь порядок и счастье. Её улыбка могла спасти мир. Рядом с «светоносными» женщинами, такими как Розали, Натали или Мирей, его душа отогревалась. Ален не мог быть с теми, в ком чувствовал надлом — Роми, Нико, Катрин. Он всегда уходил от пессимисток и неудачниц.
- Ему было плохо с искореженными людьми — может быть, потому, что он видел в них отражение себя…
…С Мирей Дарк Ален познакомился в 1969 году на съемках фильма «Джефф». Она уже была знаменитой актрисой и красавицей, внимания которой добивались именитые мужчины. Мирей слыла умницей и оптимисткой. На площадке Делона приводил в трепет её заразительный смех.
Их жизнь напоминала праздник — они смеялись, гуляли, путешествовали. «Мне всё равно, что им восхищаются все женщины, — кокетничала Мирей, — главное, что любит меня я». Ален отвечал, что отдавал тело многим, но сердце — только ей.
В 1981 году Мирей перенесла операцию на сердце. В 1983 попала в аварию и едва выжила. Затем подверглась нападению наркомана. Эта череда несчастий сломила её. Из веселой она превратилась в нервную и загнанную.
Они с Аленом всё чаще ссорились.
Всё тяжёлое время Делон неотступно был рядом с Мирей — устраивал в лучшие клиники, оплачивал дорогих врачей. Но когда жена выздоровела, он ушёл от неё.
…С 21-летней Розали Ван Бремен Ален встретился, когда ему было уже 52 года. Девушка недавно приехала из Амстердама с дипломом политолога и начинала карьеру модели в Париже. Розали подрабатывала чем придётся — танцевала в кабаре, пела, снималась для журналов.
Однажды её агент предложил прослушаться у Делона. Тот записывал сольный диск и готовился к концертам, но одна из певиц заболела. Нужна была срочная замена, иначе все премьеры в Париже полетели бы к чертям.
Войдя в студию, Розали тотчас встретилась взглядом с самим Делоном. Он беседовал с гитаристом, но, увидев девушку, замолчал. В их взгляде мгновенно вспыхнула любовь.
Я на прослушивание! – крикнула Розали и запела первую пришедшую в голову голландскую песенку: «Эй, мальчик, я сохну по тебе… Твои глаза, как две тёмные сливы…» При этом она буквально пожирала Алена взглядом.
Музыканты опешили от такой непосредственности. Заметив их реакцию, Розали смутилась и замолчала. Паузу нарушил Делон:
Вы мне подходите.
Ален с горечью вспоминал те счастливые моменты. Как хотелось бы вернуться в прошлое и изменить ход времени…
Оказаться в том солнечном дне, когда он держит Розали за руку в родильной палате. У неё мучительные схватки, она кусает губы, чтобы не расстраивать мужа. У Алена дрожат руки и колени.
- «Странно, — шепчет он, — у меня тоже ужасно болит живот…»
Весь последний год он заставлял себя смириться с мыслью, что всё кончено. Больше не будет вечеров в беседке, безумных ночей… Ничего. В глубине души Ален понимал – Розали поступила правильно, сбежав от него.
Какой женщине понравится сидеть взаперти, пока муж носится по свету? Каждое утро Розали гуляла с детьми, собирала цветы возле часовни. Дети боялись приближаться – думали, там живут чудовища. На самом деле там ждали хозяина гранитная плита с урной…
Разлуки не сближали их. Розали признавалась, что отвыкла от его голоса, прикосновений, запаха. Когда Ален возвращался, она устраивала сцены:
«Так дальше не может продолжаться!»
- Он обещал исправиться, но срывался в очередные скитания.
Они выясняли отношения, ссорились, мирились, но снова расставались. Как-то раз во время очередного отсутствия Алена Розали случайно наткнулась на его интервью:
«Я рос одиночкой, живу одиночкой и таким умру… Это тягостное ощущение въелось в меня, как татуировка. Возможно, это печать, оставленная с детства, моё проклятье, от которого не избавиться. Я не могу измениться. Только дети помогают хоть ненадолго забыть это мучительное чувство — они моя тихая гавань в мире, который исходит дерьмом».
О Розали он не сказал ни слова.
Она не раз сбегала с детьми в Амстердам, искала работу, чтобы обрести свободу. Но эти периоды длились недолго. Делон звонил, требуя вернуться, и она возвращалась. Но в начале лета на очередной звонок Розали ответила:
— Нет, я останусь здесь.
Делон не поверил:
— Останешься? Как же ты будешь без меня?
Очень просто. Я работаю журналисткой, пишу роман, дети пошли в школу. Я не хочу чувствовать себя одинокой и смотреть в окно на кладбище…
В отличие от тебя, я люблю жизнь. И надеюсь встретить мужчину, который выберет меня из всех своих дел.
Делон не стал её разубеждать. Зачем? Розали так и не помогла ему измениться, как ни старалась. Он пришёл в её жизнь уже сложившимся человеком — циничным одиночкой, дружившим со стаей псов.
Ален потрепал Канель, и та радостно завиляла хвостом. Скоро приедут Розали с детьми. Они проведут чудесные каникулы — две недели, не больше. Не успеют ни поссориться, ни заскучать. А потом жена с детьми уедут, и жизнь вернётся в привычное русло.
