До сих пор Ханне не приходилось краснеть ни за одного из своих четверых детей. Но то, что произошло сегодня выходило за рамки! Сегодня их с Самюэлем старшая дочь, восемнадцатилетняя Астрид, призналась родителям, что беременна.
Хуже всего было то, что она наотрез отказалась называть имя отца будущего ребенка и твердо заявила, что не собирается выходить за него замуж.
Ханна Эрикссон не находила ответа на вопрос: как же так получилось, что ее девочка, с детства воспитанная в послушании, решилась на такое?
Рассказы о соблазненных и покинутых девицах передавались с сочувственными вздохами и ехидными улыбками из уст в уста местными кумушками и были кошмаром ее юности. И вот этот кошмар воплотился в реальность — скоро пищей для досужих сплетниц станет ее дочка.
Астрид росла сильной и трудолюбивой девочкой и во всем помогала родителям, трудившимся в усадьбе Нес. Несмотря на любовь к чтению и хорошие оценки, у девочки всегда были проблемы с дисциплиной: урокам рукоделия Астрид предпочитала мальчишеские забавы.
«Ох, как мы умели играть! Мы карабкались на самые высокие деревья и прыгали между рядами досок на лесопилке. Мы забирались высоко на крышу и балансировали на ней, и стоило бы только кому-то из нас оступиться, наши игры могли бы прекратиться навсегда…», — из воспоминаний писательницы.
Да, надо признать — дочь росла хулиганкой. Самовольная барышня коротко остригла волосы, чем повергла в шок жителей родного городка.
«Люди подходили ко мне на улице и просили снять шляпку, чтобы посмотреть на мою стрижку…» — гордо рассказывала она младшей сестренке Стине. В Виммербю было около трех с половиной тысяч жителей. Астрид была первой из девушек, которая коротко постриглась.
В ноябре 1923 года Астрид исполнилось шестнадцать. Она окончила школу и стала работать в местной газете «Виммербю тиднинг». Астрид на вечеринках отплясывала модные танцы, а однажды подговорила приятельниц нарядиться в мужские костюмы, чтобы отпраздновать семнадцатилетие подруги Анн-Мари Фрис.
Ханна и Самюэль собственными честностью, трудолюбием и набожностью являли непреложность главных заповедей. Забывшись тревожным сном, Ханна не услышала, как в передней скрипнула и захлопнулась дверь, а под окном спальни прошелестели чьи-то осторожные шаги.
Утром родители обнаружили, что узкая кровать Астрид аккуратно застелена, а в шкафу сиротливо болтаются пустые плечики, на которых еще вчера висели платья Астрид.
Ранним солнечным утром Астрид протянула несколько монет в окошко железнодорожной кассы: «Здравствуйте! Пожалуйста, один билет до Стокгольма…»
Знакомая кассирша приветливо улыбнулась: «Едете по делам, фрекен Эрикссон?» — «Да, уезжаю учиться» — скупо обронила Астрид и направилась на платформу.
Летом 1926 года Астрид Эрикссон впервые покинула отчий дом. Ее родной городок Виммербью внушал ей безотчетный страх. Стоило ей появиться на улице, ей казалось, что взгляды прохожих прикованы к ее едва наметившемуся животу.
В солнечном прошлом осталось ее счастливое детство, беззаботные мысли и маленькие радости нескольких последних месяцев: танцы, вечеринки, велосипедные прогулки и тайный роман…
Стокгольм оказался таким, как она себе его представляла: шумным, многолюдным, грохочущим трамвайными колесами. Из тысячи спешащих по булыжным мостовым прохожих никому не было никакого дела до молоденькой голубоглазой женщины в соломенной шляпке и красивой шали, небрежно накинутой поверх платья.
В Стокгольме Астрид сняла крошечную комнатку в дешевом пансионе, в которой едва помещались кровать, стул и небольшая этажерка — на ней аккуратными стопками были сложены учебники по стенографии и машинописи, которые она начала изучать на курсах.
Астрид не любила жаловаться, но в письме брату обмолвилась о своем положении: «Я одинока и бедна. Все мое имущество состоит из одного датского эре. Я страшусь наступающей зимы».
Ребенок должен был появиться к Рождеству. По вечерам Астрид одиноко сидела с тетрадью на скамейке парка Васа и с ужасом думала, просматривая дату очередного занятия на курсах, что каждый прожитый день неумолимо приближает Рождество.
Однажды она прочитала о некой столичной женщине-адвокате, помогающей незамужним беременным женщинам в сложных обстоятельствах. Эва Аден, всю жизнь посвятившая борьбе за права женщин, повидала на своем веку множество незамужних беременных дам.
Были среди них и разбитные работницы фабрик, и маменькины дочки, согрешившие с учителями музыки… Все они были беспомощны, испуганы и ждали от Эвы решения своих проблем. Пришедшая к ней малышка была другой — сквозь растерянность фру Аден уловила в ее взгляде упрямство и решительность.
Эва спросила: «Неужели у вас нет никого, кому вы можете довериться?» Упрямо сжавшая губы фрекен Эрикссон покачала головой: она представила убитое горем лицо Ханны и шепот соседских кумушек.
Эва решительно объявила: «Тогда я вас отправлю в Копенгаген…» В Дании матерям-одиночкам тогда разрешалось рожать не раскрывая имени биологического отца. Тайну рождения сына Астрид хранила очень долго.
«Я знала, чего хочу и чего не хочу. Ребенка я хотела, его отца — нет…»
Отцом ребенка был владелец и главный редактор «Виммербю тиднинг», без малого пятидесятилетний Райнхольд Блумберг, женатый во второй раз после смерти в 1919 году первой жены, оставившей ему семерых детей, в основном ровесников Астрид Эрикссон.
В конце зимы похудевшая, бледная и грустная Астрид возвращалась в Стокгольм. В ее стареньком чемоданчике кроме платьев и книжек лежал свернутый вчетверо листок бумаги с контуром крошечной детской ладошки.
Обладатель крохотных пальчиков, голубоглазый и светловолосый мальчик по имени Ларс, появившийся на свет в Государственной больнице Копенгагена (единственном во всей Скандинавии медицинском учреждении, не сообщавшим сведения о незамужних родильницах властям), на неопределенное время остался у приемных родителей.
«Мой сын лежит у меня на руке. У него такие маленькие-премаленькие ручки. Одна из них обхватила мой указательный палец, и я не смею шевельнуться. Возможно, он тогда отпустит мой палец, а это будет невыносимо. Эта крохотная ручка с пятью крохотными пальчиками и пятью крохотными ноготками – неземное, небесное чудо!
Я ведь знала, что у детей есть руки, но, разумеется, не понимала по-настоящему, что у моего ребенка тоже будут такие. Ведь я смотрю на этот маленький розовый лепесток — ручку моего сына — и не перестаю удивляться…»
Хотя у Астрид несколько дней после родов держалась температура, счастливая мать навсегда запомнила то пьянящее счастье, которое испытала, впервые лежа с младенцем у груди, в одиночестве и покое.
Астрид казалось, что вместе с малышом в далеком туманном городе навсегда осталась веселая озорница из усадьбы Нес… Она сняла чердачную комнатушку пополам с новой подругой. К ее именинам бабушка Ида прислала из дома корзинку со снедью, на дне которой она обнаружила монетку в одну крону.
Теперь она думала: оставить монетку на трамвай или добавить к ней пятьдесят эре и сходить в парикмахерскую? Но голод — не тетка… Астрид отправилась в соседнее кафе, где съела горячую булочку с корицей и выпила настоящий, а не ячменный, кофе.
Вскоре Астрид устроилась на работу в отдел радио Шведского книжного торгового центра. Фрекен Эрикссон работала пять дней в неделю, а в субботу, выкроив из жалованья деньги на билет в Копенгаген, отправлялась навестить сына. Эти поездки стали настоящей отдушиной в одинокой и полной лишений жизни…
Подарком судьбы для Астрид оказалась новая работа — она получила должность помощника редактора в издательстве, выпускавшем путеводители для автомобилистов. Ее боссом стал 32-летний Стуре Линдрген. Его внимание было бы воспринято благосклонно самыми симпатичными девушками их издательства, но Стуре увлекся Астрид.
Несколько раз в день он заходил в комнату, где работала фрекен Эрикссон, чтобы полюбоваться склоненной аккуратной пепельной головкой и прямой спиной изящной барышни. Его как магнитом притягивали голубые глаза Астрид. Однажды он осмелился и пригласил ее в кафе.
Сидя за столиком, педантичный Стуре, посматривая на часы, уже начал немного нервничать: вдруг она не придет? Немного опоздав, запыхавшаяся Астрид появилась в кафе и вдруг выпалила: «Простите, я опоздала… Мне пришлось ходить по карнизу!»
Стуре подумал, что ослышался. Но Астрид как ни в чем ни бывало продолжила: ее соседка оставила на плите жаркое и захлопнула дверь. Вот и пришлось ей вылезти из чердачного окна соседней комнаты и пробраться по водосточному желобу к соседке. Стуре усмехнулся: он-то думал, что Астрид — тихоня…
Астрид с жадностью принялась за пирожные и Линдгрен понял, что это лакомство ей приходиться пробовать нечасто. Он знал, что Астрид живет совершенно одна в Стокгольме, а ее родители держат ферму в Виммербю. А еще в тот же вечер он узнал о Ларсе и это его не отпугнуло…
Весной 1931 года Стуре сделал 23-летней Астрид предложение, даже не предполагая, что она прославит его фамилию на весь мир. Позже фру Линдгрен признавалась в своих интервью, что никогда в своей жизни не была влюблена.
Вряд ли она кривила душой. Они со Стуре были такими разными. Но какое это имело значение, если рядом с ним она почувствовала впервые в жизни то непередаваемое чувство полной защищенности, которое освещало ее детство в Несе. Они с мужем забрали сына Астрид домой.
«Я люблю тебя, а значит, я люблю и все, что является частью твоей жизни. Ларс будет нашим сыном, вези его в Стокгольм!»- сказал Стуре. Наконец Астрид воссоединилась с сыном. Через три года у супругов родилась дочь Карин.
Став матерью двоих детей, Астрид так и не прекратила вскакивать в трамвай на ходу и не отказывала себе в удовольствии скатиться с ледяной высоченной горки вместе с детьми.
Дети всегда гордились своей мамой-хулиганкой, которая с удовольствием принимала участие во всех играх и каждый вечер выдумывала всякие увлекательные истории.
Рождение великой сказочницы Астрид Линдгрен началось не с пневмонии дочки Карин и не с ее собственной подвернутой лодыжки, а с того самого памятного вечера в кафе, изменившего ее жизнь, когда Астрид поняла, что на свете есть человек, которому она может не стесняясь рассказать все, даже о том, как она лазала по водосточному желобу прямо в шляпке, шелковом платье и туфельках…
Вскоре Стуре занял престижную должность директора Шведского союза автомобилистов. Семейство Линдгрен переехало в просторную квартиру в фешенебельный район рядом с парком Васа на улице Далагтан.
Когда-то люди, проживавшие в этом районе казались юной Астрид небожителями. Теперь в число небожителей входила она сама. Фру Линдгрен могла позволить себе не работать и стать домохозяйкой.
Приобретя всемирную известность, Астрид по-прежнему любила то же, что и в далеком детстве: лукавый крестьянский юмор, раскидистые деревья, по которым она не прекратила лазать, даже обзаведясь внуками, простую деревенскую еду и аскетичный быт.
«Закон Моисеев, слава богу, старухам по деревьям лазить не запрещает», — говорила знаменитая сказочница в старости, одолевая очередное дерево.
В душе Астрид осталась дочерью крестьянина, привыкшей много работать и мало тратить.
За «Пеппи Длинныйчулок» последовали «Бритт-Мари изливает душу», «Мы все из Бюллербю», «Калле Блюмквист сыщик», «Мио, мой Мио», «Малыш и Карлсон»,»Эмиль из Леннеберги», «Мадикен и Пимпс из Юнибаккена»… Каждый вечер Астрид отвечала на письма читателей.
Ее книги были переведены на множество языков и стали популярны во всем мире. Тысячи шведских детей выросли, слушая по радио книги Астрид Линдгрен в авторском исполнении.
В конце лета она неизменно варила брусничное варенье и от души радовалась, когда ягоду удавалось купить на несколько эре дешевле чем обычно. Если Астрид случалось разбивать яйцо для яичницы, то она никогда не забывала постучать по скорлупе пальцем: ее мать учила, что ни одна капля белка не должна пропасть зря…
Стуре и Астрид прожили вместе двадцать один год, и в день, когда мужа не стало фру Линдгрен записала в своем дневнике: «Как хотелось бы мне сейчас поблагодарить его за нежность и доброту…»
Ее гонорары стали исчисляться сотнями тысяч долларов, но она так и не купила виллы у моря. Лето она предпочитала проводить с детьми и внуками в маленьком рыбацком поселке на берегу пролива Фурсунди и не изменяла своей привычке шестьдесят лет.
Ее единственной инвестицией стала усадьба Нес, которую Астрид отреставрировала и превратила в дом своего детства.
Каждую новую почесть фру Линдгрен воспринимала с юмором. Когда в ее честь назвали астероид, он недолго думая, предложила себя переименовать в Астероиду Линдгрен.
Когда девяностолетнюю писательницу провозгласили человеком года, на церемонии она сказала: «Вы вручаете награду «Швед года» человеку, который неимоверно стар, наполовину слеп, наполовину глух, и полностью выжил из ума. Вам следовало бы осторожнее раздавать такие звания». Астрид Линдгрен прожила долгую жизнь и умерла на 95-ом году.
«Сильные женщины должны быть еще и добрыми, особенно когда они пишут книги», — сказала однажды Линдгрен. Этой безусловной добротой наполнены все ее истории: о смешной рыжеволосой девочке и о веселом мужчине «в самом расцвете лет», о братьях Львиное Сердце и о Рони, которая была дочерью разбойника…
