Яблочный аромат плыл по кухне. Галина Васильевна, прищурившись от яркого осеннего солнца, аккуратно перебирала сушеные яблочные кольца. Её морщинистые руки, испещренные венами, двигались медленно, но уверенно — каждое колечко находило свое место в большой стеклянной банке.
— Бабуль! — звонкий голос Саши разрезал уютную тишину. — Ты опять со своими заготовками возишься?
Внучка появилась на пороге кухни внезапно, как всегда эффектная — в новом кашемировом свитере и с идеальной укладкой. Галина Васильевна улыбнулась, глядя на свою красавицу. Как же она похожа на маму в молодости…
— Что ты, Сашенька, какая возня? Это же для тебя, зимой будешь с чаем…
— Ой, бабуль, — Саша присела рядом, положила руку на плечо старушки. — Ты у меня совсем устала. Я же вижу. Давай я тебе помогу с делами? С документами этими, с квитанциями… — она кивнула на стопку бумаг на краю стола. — Всё возьму на себя, а ты отдыхай.
В голосе внучки звучала забота, но что-то в нем было неуловимо фальшивое, как нота в расстроенном пианино. Впрочем, Галина Васильевна этого не заметила — она никогда не умела видеть плохое в людях, особенно в тех, кого любила.
— Да я справляюсь пока…
— Нет-нет, даже не спорь! — Саша уже собирала документы в стопку. — Я всё организую. Ты же меня вырастила, теперь моя очередь о тебе заботиться.
Она чмокнула бабушку в щеку и выпорхнула из кухни. Галина Васильевна улыбнулась, глядя ей вслед, и вернулась к своим яблокам. За стеной послышался тихий щелчок фотокамеры телефона, но старушка его не услышала. Как не заметила и того, как изменилось лицо внучки, стоило той выйти за порог, — ни следа заботы, только холодный расчет в глазах…
Прошло несколько дней. Саша стала приезжать чаще — не с пустыми руками, а с предложениями: оплатить счета через интернет, оформить карту, «чтобы пенсия была на меня — тебе же проще». Она говорила быстро, увлечённо, и Галина Васильевна, утомлённая цифрами и формальностями, махала рукой:
— Делай, как знаешь, Сашенька. Я тебе доверяю.
— Отлично! Тогда подпиши вот тут и тут. Это просто доверенность, чтобы я могла помогать тебе — банк, ЖЭК, ну ты понимаешь.
Галина Васильевна надела очки, внимательно посмотрела на бумагу. Слова, отпечатанные мелким шрифтом, сливались в сплошную серую полосу.
— Ты уверена, что всё правильно?
— Бабуль, ну ты как маленькая, — Саша рассмеялась. — Конечно. У меня всё под контролем.
Она взяла ручку, вложила в бабушкину руку. Та расписалась. Сердце кольнуло лёгким сомнением, но Галина Васильевна тут же отогнала его.
Прошла неделя. Потом ещё одна. И вот однажды вечером, когда бабушка снова перекладывала книги в шкафу, раздался звонок в дверь. Саша вошла в кухню с легким, но деловым видом, сразу с порога заявив:
— Бабуль, у меня новость. Я тебя оформила в дом престарелых. Там отличные условия, ты даже не представляешь! У тебя будет личная комната, забота, медсестры. Всё будет по-человечески!
Галина Васильевна в замешательстве уставилась на внучку. Слова не сходили с языка.
— Как? Зачем? Я… я ведь дома, мне не нужно.
— Бабуль, ты же понимаешь, сколько сил уходит на твои дела! Я же не могу тебя оставить одну, ты же не справляешься!
Саша не дала ей времени на ответ, продолжила:
— Всё уже решено. Я продала квартиру, деньги на твоём счёте. Ты всё равно вряд ли поняла бы, как их перевести или что с ними делать.
В этот момент Галина Васильевна почувствовала, как её грудь сжалась. Сердце бешено забилось, и она не сразу осознала, что именно произошло.
— Продала? Как ты могла? Это мой дом! — почти шепотом вырвалось из неё.
У бабушки в ушах зазвенело. Мир поплыл. Саша говорила ещё что-то — про «новый этап», про «удобство», — но слова не доходили. Только грохот — как будто рухнул внутренний стержень, на котором держалась вся жизнь.
Саша лишь равнодушно пожал плечами:
— Я всё сделала для твоего удобства, бабушка. Ты же не хочешь переживать из-за всяких мелочей?
С этими словами она развернулась и, не обернувшись, вышла за дверь.
Галина Васильевна осталась стоять на месте, словно вкопанная.
— Господи, где я ошиблась? — шептала бабушка, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы. Она села на диван, всё ещё не веря в происходящее.
Через несколько минут раздался звонок, и Саша вернулась, не прощаясь.
— Вот тебе немного денег, бабуль, — сказала она, кидая в её руки несколько купюр. — На первое время. Я же не оставлю тебя на улице. Ну, а я поехала. Мы с Никитой сняли лофт, так что всё будет хорошо.
Галина Васильевна только молча кивнула. В её груди бурлил вихрь эмоций, но она не могла заставить себя сказать что-то.
Оставшись одна, бабушка собрала последние силы. Она решила бороться. В первый же день пошла в полицию, но там её встретили холодно. Молодой лейтенант, не поднимая глаз от компьютера, монотонно объяснил:
— Доверенность подписана лично вами. Сделка законная. Состава преступления нет.
— Но это же моя квартира! Я там сорок лет прожила!
— Вы сами дали право распоряжаться имуществом. Ничем помочь не можем.
В соцзащите было не лучше. Очередь из таких же растерянных пенсионеров, формальные ответы за стеклянной перегородкой:
— Ждите… Заявление рассмотрим… В порядке очереди…
Слёзы снова потекли по её щекам.
Вечером, вернувшись домой — уже не совсем в свой — Галина Васильевна достала старую шкатулку. Там хранились детские рисунки Саши, её первые записки «бабуле», засушенный цветок с последнего звонка…
— Что же случилось с моей Сашей? — прошептала она, и впервые за много лет разрыдалась в голос.
А в это время Саша, сидя в модном кафе, показывала подруге фотографии своего нового лофта:
— Представляешь, такая удача! Бабкина квартира в центре, продала за хорошие деньги. Теперь заживём!
На следующий день Галина Васильевна пошла в районную библиотеку — единственное место, где она всегда находила утешение. Взяла любимого Чехова, села в уголке читального зала. Но строчки расплывались перед глазами.
— Извините, с вами всё в порядке? — тихий голос заставил её поднять голову. Молодая женщина в очках участливо смотрела на неё.
— Да-да, — привычно ответила бабушка, и вдруг разрыдалась.
— Меня зовут Инна, я юрист-волонтёр, — женщина присела рядом. — Расскажите, что случилось?
История полилась сама собой. Инна внимательно слушала, иногда делая пометки в блокноте.
— У вас есть копии документов? — спросила она.
Галина Васильевна выудила из сумки несколько бумаг. Руки её слегка дрожали, но она не смогла скрыть лёгкую искру надежды, которая вдруг вспыхнула в её груди.
Инна внимательно изучила документы. Она переворачивала листы, щурила глаза, иногда проводила пальцем по строчкам. Затем, посмотрев на бабушку, сказала:
— Тут кое-что не так… Смотрите, — она указала на подпись. — Подпись на этом договоре выглядит подозрительно. И регистрация сделки была проведена с нарушениями. Это можно оспорить.
— Но я ничего не понимаю в этих юридических вопросах, — тихо сказала Галина Васильевна, всё ещё не веря в свои силы. — Разве я могу что-то сделать?
— Да, можно. Вам нужно лишь подтвердить, что доверенность была подписана вами под давлением. Мы можем подать в суд, признать сделка с недвижимостью недействительной и восстановить ваши права. Мы поможем.
— Если есть хоть какой-то шанс, Инна… — Галина Васильевна сжала ладони, словно пытаясь унять внутреннюю боль. — Я хочу бороться.
Инна кивнула и сказала с уверенным взглядом:
—Вы не одиноки. Наша команда берётся за ваше дело. Мы поможем вернуть квартиру.
Галина Васильевна ощутила, как облегчение, как будто невидимый груз упал с её плеч.
Суд. Галина Васильевна сидела в зале сжав ладони на коленях и внимательно слушала, что говорят адвокаты и судья. Напротив неё сидела Саша, бледная, но с уверенной осанкой. Она говорила всё то же самое: «Я всегда заботилась о бабушке», «Я была для неё всем». Но судья, внимательно изучив доказательства, объявил:
— Сделка признана недействительной. Доверенность аннулирована. Все действия с недвижимостью и денежными средствами были совершены с нарушениями.
Саша резко поднялась, лицо её было искажено отчаянием.
— Что вы мне хотите сказать? Что я плохая? — голос её дрожал. — Я всю жизнь отдала бабушке! Я жила ради неё! Я просто хотела немного свободы? Что в этом плохого?
Все молчали. В зале стояла такая тишина, что даже свет из окна казался слишком ярким. Судья медленно покачал головой, и взгляд его был полон сомнения.
Галина Васильевна с трудом удерживала слёзы. Всё, что она пережила, казалось тяжким кошмаром. Но теперь всё возвращалось на свои места. Банк уже заблокировал часть средств, которые Саша не успела перевести.
После суда в кабинете у нотариуса стояла тишина. Галина Васильевна держала в руках документы, подтверждающие её права на квартиру. Бумага дрожала в пальцах, но не от страха — от тяжести пережитого.
— Вы вправе подать на внучку заявление, — сказал юрист, складывая папку. — Мошенничество с недвижимостью — серьёзная статья. Она понесёт наказание.
Бабушка молчала. Потом медленно подняла голову.
— Нет. Не буду.
— Простите?
— Она всё-таки моя внучка, — тихо сказала Галина. — Я её растила. Пусть сама теперь разберётся с совестью. Я не хочу мести.
Инна посмотрела на неё с уважением.
— Тогда, может, оформить судебный запрет на контакт и доступ к вашему имуществу?
— Да, вот это — нужно. Чтобы больше не было поводов, — кивнула Галина Васильевна.
На обратном пути домой она держала сумку крепко, как щит. Впереди — тишина, одиночество, но уже не страх. Она выбрала жить с правдой.
Прошло полгода. Галина Васильевна сидела у окна, глядя на тихую улицу. Чашка чая стояла на столе, а в воздухе царила тишина, которая раньше казалась ей пугающей, но теперь приносила покой.
Инна и её коллеги помогли оформить Галина Васильевне права на социальную помощь, а также организовали безопасное сопровождение для старушки, чтобы она могла спокойно ходить в магазин и на приёмы. Они стали её опорой, поддерживали, но Галина старалась рассчитывать на свои собственные силы.
Саша переехала в другой город, и, несмотря на попытки начать новую жизнь, не могла найти стабильной работы. Судимость по административной статье теперь закрывала все двери.
Галина Васильевна не винила её. Она научилась не верить слепо. Доверять людям можно, но с умом.
