Собравшиеся в просторной избе замерли в ожидании. Отец невесты, заметно беспокоясь, взял предложенный ему кубок с подноса, и тотчас же со дна сосуда полилось вино. Обмирая от ужаса, он попытался поставить кубок на место, но было уже поздно: со всех сторон раздались злые насмешки и крики…
В деревнях на Руси сочетались браком рано: иногда «поженить» могли совсем ещё неразумных подростков, хотя ни церковь, ни государство этого не одобряли. Чтобы обойти духовные и светские правила, крестьяне нередко прибегали к различным ухищрениям. Например, в некоторых губерниях отцы могли сосватать детей, которым едва ли исполнилось 11-12 лет. При этом, пусть будущие супруги и не жили вместе, но проводили друг с другом много времени и воспринимали грядущую свадьбу как нечто неизбежное и само собой разумеющееся.
«Сидеть в девках» или «ходить в холостяках» после 17-18 лет считалось неприличным. Девушку, по каким-либо причинам не спешащую под венец, скоро начинали подозревать во всевозможных скрытых грехах и с каждым днём шансы на ее счастливую замужнюю жизнь только таяли. Парни тоже не стремились насладиться своей свободой подольше: неженатые мужчины почти не имели в обществе веса, то ли дело человек семейный…
Важной причиной ранних браков, что скрывать, было и вполне реальное опасение, что невеста не сможет сохранить честь до свадьбы. Искушений в деревне было много: традиционные у крестьянской молодежи «посиделки» и «игрища» зачастую не отличались скромностью и нередко могли иметь печальный конец для девичьей невинности.
И если для юношей в получении определенного опыта до женитьбы, с точки зрения общества, ничего зазорного не было, то для юных крестьянок это могло обернуться настоящей катастрофой. Целомудрие «невесты» — девушки «неизведанной» — считалось одним из главнейших условий заключения брака, хотя, конечно, не везде и не всегда к его соблюдению относились со всей серьезностью.
Обычно свадебный день заканчивался тем, что молодых с песнями и прибаутками провожали в спальню, где после всех положенных ритуальных действий оставляли одних, запирая дверь снаружи на ключ. На следующее утро мужа с женой вели в баню, на чем «постельный вопрос» и закрывался.
Но бывало и по-другому. Например, в 14-15 веках в некоторых местах был распространен такой обычай оповещения о досвадебной непорочности невесты. Наутро после празднества новоиспеченный муж выходил к гостям с подносом, на котором стоял полный кубок вина с проделанной на донышке дырой. Если ночью он нашел свою супругу невинной, то заделывал отверстие кусочком воска, если же нет — то оставлял кубок как есть.
Напиток новоиспеченный муж подносил своему тестю. От того, прольётся ли вино, зависело будущее не только молодой жены, но и всей ее семьи: «испорченную» женщину могли с позором вернуть в отчий дом, который отныне для все деревни становился «невидимым».
По другой традиции, существовавшей у крестьян Владимирской губернии в конце 19 века, новоиспеченная жена на утро после брачной ночи сама должна была выйти к гостям в одной лишь рубашке. Удалось ли ей сохранить честь до брака определяли по наличию пятен на ткани.
Многое зависело и от жениха: если он, несмотря на отсутствие красных пятен, благодарил родителей своей нареченной «за хорошую державу» и кланялся им, то женщину все равно признавали «честной». В том же случае, когда жених заявлял о прегрешении супруги, на нее (а иногда и на ее родителей) надевался позорный хомут, после чего праздник быстро заканчивался…
Ещё один, более распространенный способ проверки был рассчитан на богобоязненность и честность невесты. На свадебной церемонии она имела право сесть лишь на особое «священное» место: предполагалось, что согрешившая женщина, испугавшись Божьей кары, не осмелится на него опуститься и выдаст себя.
Судьба «отвергнутой» жены зачастую была незавидна: она становилась изгоем, которую даже родная семья обвиняла в пережитом позоре, и на повторное замужество рассчитывать уже не могла.
