Взгляд молодого капитана, устремленный в ее декольте, графиня приняла за комплимент. И даже позволила себе помечтать…Если бы только все обернулось иначе! Будь ее семья чуть богаче, ей не пришлось бы выходить замуж за старика, который теперь следил за ней пуще самого злого тюремщика.
И кто бы знал, как люто юная графиня ненавидела его пристальный масляный взгляд, его вечно влажные ладони. Каждую ночь сжималась она в своей постели, надеясь, что сегодня он не войдет в ее спальню, но…тщетно. Лишь один выход виделся ей теперь: графине уже шепнули, к кому стоит обратиться. Ведь подобные ей страждущие исчислялись сотнями.
О детстве Катрин Монвуазен никто не ведал. Говорили, что родилась она примерно в 1640 году где-то вблизи Парижа. Где она обучилась своему мастерству — читать по руке да смотреть по картам, — доподлинно неизвестно. Зато ходили слухи, что судьбу она предсказывала вернее некуда.
В юную пору Катрин вышла замуж за ювелира по имени Антуан Монвуазен. Жизнь их поначалу складывалась спокойно и счастливо, но через десяток лет дело месье Монвуазена потерпело крах. С той поры наступили для семьи тяжелые времена, и Катрин вспомнила о прежнем своем ремесле.
Читать по ладони казалось делом относительно безопасным: пусть церковь и называла это языческим суеверием, но богатые господа, что обращались к такому способу узнать будущее, полагали — за этим стоит наука. Ни тех, ни других мадам Монвуазен разуверять не спешила.
Хиромантия приносила ей небольшие деньги — слишком мало для того, чтобы удовлетворить все нужды…И тогда решено было увеличить список услуг. Сначала речь шла о весьма невинных настойках и притираниях: какая дама не захочет купить чудо-эликсир для сохранения молодости и красоты?
Однако чем высокопоставленнее становилась клиентура, тем шире предлагался ассортимент. Некая графиня С., например, желала избавиться от плода: уже более года супруг не пересекал порога спальни, исполняя в чужих землях миссию, порученную королем, а потому не был бы рад внезапному отцовству.
А отчаянно нуждавшаяся в деньгах маркиза Б. хотела как можно скорее получить наследство от папеньки, который — вот досада! — в ближайшее время не собирался покидать сей бренный мир. Отчего бы не помочь страждущим женщинам, обещавшим весьма щедро оплатить услуги по избавлению от обузы?
Впрочем, обращались к Ля Вуазен — («Соседке» — так прозвали ее клиенты) и с более экзотическими запросами. Так, фаворитка короля Людовика XIV, Атенаис де Монтеспан, готова была пойти на многое, чтобы удержать монарха подле себя. Считая, что эликсиры не способны справиться с этой задачей, она надеялась на настоящее колдовство…И беспринципная Катрин ее чаяния оправдала.
До поры до времени могущественный правитель был благосклонен к прекрасной маркизе Монтеспан: их связь, скрепленная рождением 7 детей, считалась весьма стабильной. Прочие увлечения монарха — легкие и мимолетные — не вредили ее статусу: Людовик, окончив очередной краткий роман, всегда возвращался в ее объятия.
Однако в конце 1670-х годов сердце короля пленила красавица Анжелика де Скорай. Вопреки ожиданиям маркизы, отношения эти затянулись: Луи стал испытывать к юной особе чувства!
Разглядев в маленькой Анжелике угрозу, мадам де Монтеспан решила бороться с ней известными методами. Слухи гласят, что она требовала от Ля Вуазен решить ее проблему: короля следовало наставить на истинный путь, ведущий в спальню маркизы, а Анжелику…что ж, никто не стал бы возражать, если бы она исчезла.
Катрин Монвуазен от «заказа» не отказалась. Но для того, чтобы вернуть любовь повелителя, простого зелья было слишком мало. Страшный ритуал — черная месса — мог бы помочь в деле Монтеспан. Готова ли маркиза взять тяжелый грех на душу?
Ослепленная страстями фаворитка согласилась, не дрогнув. Впрочем, некоторые исследователи полагают, что обряд этот был далеко не первым для женщин, и все началось гораздо раньше, в начале 1670-х, когда увядающая маркиза стала испытывать сомнения в силе собственных чар.
Так или иначе, но в доме, стоявшем где-то между Парижем и Орлеаном, не раз проводилось «моление Сатане»: на черную ткань, накрывшую возведенный алтарь, ложилась мадам Монтеспан. Священник Этьен Гибур служил над ней богохульную версию литургии, а затем к алтарю подносили младенца…Кровью дитя, убитого рукой Монвуазен, окроплялось тело фаворитки. Ритуал завершался.
Сложно сказать, действительно ли колдунья совершала столь чудовищное преступление. Возможно, действо было лишь частью спектакля, устроенного для высокопоставленной особы: по крайней мере, дочь Катрин, обещавшая стать ее преемницей, утверждала после, что мать ее использовала голубиную кровь, не лишая жизни детей.
Однако слухи о мрачных ритуалах, проклятиях и внезапных смертях чьих-то «неудобных» родственников и злейших врагов циркулировали по Парижу, приобретая невероятный размах.
Слуги закона давно уже интересовались тем, что происходит в узком кругу вельмож. Николя Ла-Рени, глава полиции, имевший доступ и в кабинеты Версаля, и во дворцы аристократии взялся за это дело, почти не имевшее шансов на разоблачение: речь шла о людях, стоявших слишком высоко.
Начало положила история маркизы Бренвилье — женщины, отравившей отца и братьев. Ее любовник, месье де Сен-Круа, здраво опасался, что однажды и ему случится разделить столь печальную участь, а потому озаботился описанием ее истории, которая была запечатана в конверт с четким указанием: «Открыть, если я умру раньше мадам де Бренвилье».
По несчастливой случайности, он действительно внезапно скончался, что, правда, произошло без вмешательства маркизы, но бумаги были найдены и доставлены в руки Ла-Рени. Мадам не сумела спастись: под пытками она призналась в совершенном и была казнена.
К показаниям преступницы вскоре добавились слова некой гадалки Магдален Ла Гранж, арестованной за подделку завещания, и желавшей обменять известную ей информацию об отравлениях на свободу.
Потом был Луи де Ваненс, которого подозревали в продаже яда, использованного для убийства герцога Савойского. Затем — Мари Боссе, во хмелю похваставшаяся, что заработала на изготовлении зелий на вполне обеспеченную старость.
Нити дела, занимавшего ум Ла-Рени вели к одному человеку — Катрин Монвуазен. И к весне 1679 года накопилось достаточно свидетельств, чтобы предъявить ей обвинения. Первые имена, которые назвала Ля Вуазен, дали немного — мелкие дворяне, замешанные в мелких делах.
Но однажды Ла-Рейни узнал нечто большее…и лично обратился к королю, который заявил: Закон не должен щадить никого, независимо от ранга. Об этих словах Людовик XIV еще не раз пожалел позднее.
После заявления монарха за Катрин взялись по-настоящему: и в феврале 1680 года, после длительных пыток, она была отправлена на костер. Однако казнь отравительницы не положила конец «делу о ядах», о котором шумел весь Париж. Следующим шагом стали допросы Маргариты — дочери Ля Вуазен, которая, в отличие от матери, не стала молчать, выдавая и сообщников, и клиентов.
Назывались самые громкие имена: мадам де Монтеспан, маршал Люксембург, племянницы покойного кардинала Мазарини — подруги юности монарха…Так, вопреки словам Людовика XIV, расследование дела об отравлении стало сокрытием дела об отравлении: король не мог допустить, чтобы история бросила тень на его репутацию.
Те, кого можно было казнить, были казнены, часть — допрошена и отпущена, с личным приказом короля более не являться при дворе. Другие — заключены в тюрьму навечно, дабы пресечь распространение слухов. Последнее постигло и Маргариту Монвуазен.
Что касается сиятельной мадам де Монтеспан, официальной фаворитки государя, то ее участь отличалась от прочих: ее оставили при дворе, и Людовик XIV по-прежнему посещал ее покои. Лишь десяток лет спустя, в 1691 году, она удалилась от развлечений, избрав монастырь новым местом своего пребывания.
