«Портрет четы Арнольфини» является не только самым узнаваемым произведением нидерландского художника Яна ван Эйка, но и одной из самых известных картин в мире.
Создавая перый парный портрет в истории западноевропейского искусства, художник проявил себя новатором, использовав масляные краски вместо более распространённой темперы. Благодаря им, он смог достичь сияющего эффекта и богатства цвета.
Ван Эйк наносил один полупрозрачный слой краски поверх предыдущего ещё до того, как тот окончательно высыхал. Просвечиваясь друг под другом, слои создают глубокие насыщенные цвета, иллюзию трёхмерного изображения и придают поверхности картины эмалевидный эффект…
Принято считать, что на картине изображена сцена бракосочетания или помолвки итальянского купца Джованни Арнольфини, представлявшего в Нидерландах интересы семьи Медичи, и Джованны Ченами. Герои картины были очень состоятельными.
В начале XV века Брюгге был экономически процветающим городом и крупнейшим торговым центром Северной Европы, а семейство Арнольфини – влиятельной финансовой династией. О достатке героев свидетельствует множество деталей – от одежды до меблировки комнаты.
Если на картине действительно изображена свадьба, то свидетелем является сам художник (его отражение мы видим в зеркале). И в качестве документа, легализующего брак, ван Эйк написал эту картину. Бракосочетание или помолвка в Нидерландах XV века вполне могли проходить вне церкви и без присутствия священника, достаточно было двух свидетелей.
Но почему же действие разворачивается в спальне, на фоне кровати? Все дело в том, что это гостиная. Кровать — предмет статусный, отметим и полог, широченное покрывало, которое так спускается до пола, что образует складки. Все это — непомерное количество ткани. Один рулон красной ткани в 1440 году стоил столько, сколько мастер-каменщик зарабатывал за два года…
Лицо мужчины изображено с поразительной точностью и, несомненно, обладает портретным сходством с оригиналом. Женское лицо, наоборот, не выглядит портретом, написанным с натуры. Скорее, это некий архетип, который существовал в воображении художника, а не перед глазами.
Можно отметить сходство героини с ликами ванэйковских ангела из «Благовещения» и Девы Марии из «Мадонны канцлера Ролена». Если это и не одно и то же лицо, то сходный типаж…
Большой живот отнюдь не свидетельствует о беременности невесты, которую никто не стал бы подчеркивать, — такой крой платья был в то время моден. К слову, изображение беременных женщин в эпоху Возрождения считалось неподобающим, а в третьем триместре женщины на сносях находились дома и не появлялись на людях.
Жест героини, который сейчас можно интерпретировать как намёк на будущее материнство, тогда был признаком женской скромности – девушкам предписывалось на публике благопристойно держать руки на поясе. Кроме того, женам купцов полагалось служить «витриной» мужа, демонстрируя его богатство и статус.
Некоторые исследователи предполагают, что дама на портрете на самом деле скончалась за год до написания картины или во время работы над ней. Например, в железной люстре над мужчиной изображена горящая свеча, а над женщиной – погасшая.
Еще один косвенный признак – сцены Страстей Христовых, выписанные в крошечных медальонах в раме зеркала за спинами героев. Со стороны мужчины находятся прижизненные сцены Иисуса, со стороны жены – сцены после смерти. Впрочем, версия о посмертном портрете также подвергается сомнению.
Медальоны со сценами Страстей Христовых, обрамляющие зеркало, — символы бренности мира. Снизу по часовой стрелке: «Моление о чаше», «Взятие под стражу», «Христос перед Пилатом», «Бичевание», «Несение креста», «Распятие», «Снятие с креста», «Положение во гроб», «Сошествие в ад», «Воскресение».
Само же зеркало является одновременно символом всевидящего ока и благоразумия, ведь заключение любого союза — действие, безусловно, разумное. В зеркале мы видим отражение двух фигур. Скорее всего, это свидетели, присутствующие при заключении договора.
Один из них — Ян ван Эйк, о чем свидетельствует и надпись, помещенная, вопреки традиции, над зеркалом в центре композиции: «Ян ван Эйк был здесь». Таком образом обычно скрепляли контракты.
Художник помещает на картине много евангельских символов: ему важно подчеркнуть, что все мы ходим под Богом. Так, четки являются символом благочестия, а метелка — символом чистоты супружеской жизни и атрибутом святой Марты — хранительницы домашнего очага.
Фигурка льва на спинке кровати неслучайна — согласно средневековым бестиариям, после рождения львята в течение трех дней остаются мертвыми, пока отец не возвращает их к жизни своим дыханием. Льва часто высекали на гробницах рыцарей как символ будущего воскресения.
Снятая обувь символизирует домашний уют и и чистоту помыслов тех, кто заключает договор. Это является аллюзией на третью главу Книги Исход: «И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая».
Когда совершался такого рода ритуал, Святой землей становился и пол жилища, так как в свидетели чистоты помыслов сторон призывали Христа. Отметим, что женские сандалии из красной кожи, украшенные узором из латунных заклепок с латунными пряжками — это не просто показатель статуса, а настоящие лабутены XV века!
Значительная часть тщательно прописанных деталей могут быть отнесены к символам, связанным с браком: собачка (брюссельский грифон — игрушка знатных дам) традиционно символизировала верность, единственная горящая свеча в люстре может также указывать на Христа как свидетеля брачного союза, фрукты на окне и вишня за окном, усыпанная плодами, обещали супружескому союзу плодородие и намекала на интимные радости супружеской жизни.
Апельсины на подоконнике напоминает нам о том, что, каким бы гармоничным ни казался этот мир, нельзя забывать, что в его основе лежит первородный грех — слово «апельсин» дословно в голландском состоит из двух (апел — яблоко, сингк — китайский), получается «китайское яблоко», что отсылает к ветхозаветной истории грехопадения.
Апельсины также могут символизировать земной рай, достаток и благополучие, кроме того также могут подразумевать богатство, так как во Фландрии стоили очень дорого. Ковёр на полу комнаты также указывает на зажиточность и безупречный вкус хозяев дома. Ковры предназначались для любования и производились в Анатолии, оттуда их везли в Константинополь, из Константинополя в Венецию, из Венеции в Брюгге и далее.
«Портрет четы Арнольфини» кисти Яна ван Эйка — яркий примером неоднозначности символов в искусстве. Знаки меняют свое значение спустя века, а загадки, которые они задают, требуют долгой и кропотливой расшифровки. А какие еще интересные детали вы заметили на картине?
