— Не реви, — цыкнула на Дашутку мать. — Барин, небось, добрый. Не обидит!
Что толку утешать девчонку, если слезы крепостных как вода? Прольются, а горю не помогут. Одна надежда: новый хозяин будет не слишком жесток. А то ведь несладко придется Дашутке, обещавшей вскоре стать настоящей красавицей.
Смоленский помещик Иван Степанович Путята слыл человеком состоятельным и хлебосольным. Семью свою он любил, сыновей — всех четверых — воспитывал как полагалось: в строгости! Будущее он им тоже определил своей волей: станут военными, послужат Отечеству.
Готовил детей к поступлению Прохор Иванович Жданов, преподававший английский язык в Морском кадетском корпусе в Петербурге. Впрочем, возможно, не только готовил, но и, воспользовавшись связями, поспособствовал их поступлению…Потому что за свой труд был щедро вознагражден: Путята подарил ему крепостных, Семёна и Дашутку.
Жданов хотя и был женат (супруга его надзирала за малолетними кадетами) и даже воспитывал сына, а все же не устоял. Юная крепостная, что теперь следила за хозяйством, оказалась чрезвычайно хороша. Оттого-то и нескольких лет не прошло, как Даша начала стыдливо прикрывать растущий живот: узнает барыня — будет беда!
Доподлинно неизвестно, как отнеслась жена Прохора Ивановича к тому, что прислуга оказалась в положении. Возможно, она и не догадалась о досадной тайне мужа, ведь в «постыдном деле» был обвинен Семён, с которым Дашутку быстро повенчали. Грех следовало прикрыть!
Вслед за Катенькой, рожденной в 1786 году, на свет появилась Нимфодора, названная, вероятно, в честь древнеримской мученицы, — тяга Жданова к прекрасному принимала причудливые формы. И хотя девочки получили отчество по отчиму и фамилию «Семёновы», Прохор Иванович своих малышек, несомненно, любил.
Потому что, когда умерла жена и руки его оказались развязаны, с пылом занялся их воспитанием. Сам заядлый театрал, руководивший любительским театром при кадетском корпусе, он решил сделать дочерей актрисами. Отчего бы и нет? Такая карьера позволит им взлететь так высоко, как никакая другая. И происхождение — не помеха.
Первой на подмостки взошла Екатерина Семёновна Семёнова: признанная, в соответствии с канонами тех лет, невероятной красавицей, она быстро добилась успеха. А с успехом пришли высокие покровители — всё, как обещал ей отец, который ушел в 1801 году, не успев застать ее триумфа.
Взыскательная петербургская публика обожала Катеньку. «Семёнова не имеет соперницы!» — восхищался сам Пушкин. И был прав: Нимфодора, младшенькая, несколько уступала старшей сестре талантом.
Уступила ей женихом: большим поклонником Екатерины Семёновны считался вдовый князь Иван Алексеевич Гагарин, который предложил ей руку и сердце. В 1828 году дочь крепостной и учителя стала женой родовитого сенатора…Прохор Иванович был бы доволен.
Нимфодора Семёновна успехам сестры не завидовала и не озлобилась. Хорошая актриса, женщина добрая и щедрая, она имела своих почитателей. Покоренные ее мягкостью, в доме часто собирались гости — захаживал насмешливый Грибоедов, сыпал остротами Пушкин, неспешно вел беседу серьезный Василий Андреевич Жуковский.
Ни для кого из них не было секретом, что покровительствует Нимфодоре граф Василий Валентинович Мусин-Пушкин, столь же великодушный, сколь и его избранница, а три прелестных девочки — незаконнорожденные дочери актрисы. Впрочем, это не осуждалось и не обсуждалось. Граф официально был женат, хотя и жил с супругой в разъезде. Такова жизнь!
После ухода Мусина-Пушкина в мир иной, Нимфодора все же попыталась приобрести статус честной женщины: вышла замуж за француза, трудившегося на писательском поприще, но не снискавшем успеха. Однако счастья этот брак не принес: муж едва не разорил её, и она вернулась в родной Петербург, где тихо доживала последние годы.
Хорошо устроились Дашуткины дочки!
