— Ты совсем совесть потерял, внучок!
Славик чуть не подавился кофе. На экране ноутбука — комментарий под его последним видео. Ник странный: «ДедГриша47». Но слово «внучок» зацепило.
Не может быть. Дед в деревне живёт, интернета там нет. Или есть?
Открыл профиль комментатора. Пустой. Создан месяц назад. Активность только под его видео.
«Девчонок обижаешь, а сам трус. Приезжай, крышу починим, поговорим.»
Точно дед. Только он так пишет — без запятых, зато с угрозой поговорить.
Славик откинулся в кресле. На экране — статистика канала. Восемьдесят тысяч подписчиков. Миллионы просмотров. Донаты сыплются каждый день. И всё благодаря чему? Пикапу.
Три года он снимает, как соблазняет девушек. Знакомится, влюбляет, а потом бросает. На камеру. «Социальный эксперимент» называет. Подписчикам нравится.
Телефон зазвонил. Номер деревенский.
— Алло?
— Приезжай, говорю. Крыша течёт.
— Дед, ты что, мои видео смотришь?
— Смотрю. Позорище. Твой отец бы тебя выпорол.
— Отца нет уже десять лет.
— Вот потому и распустился. Жду в субботу.
Гудки.
Славик посмотрел на календарь. Суббота через два дня. В планах — свидание с очередной «жертвой». Рыжая такая, наивная. Идеальный контент.
Но дед… С ним не поспоришь. Если сказал жду — значит, поедешь.
В субботу утром Славик сел в машину. Четыре часа до деревни. Всю дорогу думал — что скажет деду? Что это работа? Что деньги нужны?
Деревня встретила тишиной. Десять домов, половина заброшены. Дедов — в самом конце, у леса.
Гриша сидел на крыльце. Семьдесят пять лет, а выглядит на шестьдесят. Седой, крепкий, взгляд острый.
— Приехал.
— Приехал, дед.
— Машина новая?
— Купил недавно.
— На девчоночьих слезах купил?
— Дед, это не так…
— Молчи. Пойдём, покажу, где течёт.
Поднялись на чердак. Действительно, крыша дырявая. Несколько досок прогнили.
— Инструмент в сарае. Доски тоже. Начинай.
— А ты?
— А я смотреть буду. И разговаривать.
Славик полез за инструментом. Работать не хотелось, но спорить с дедом — себе дороже.
— Расскажи, как до такого дошёл, — начал Гриша, когда внук принялся выдирать старые доски.
— До чего?
— До того, что девок за дур держишь.
— Я их не за дур держу. Они сами…
— Сами дуры, да? А ты умный?
— Дед, ты не понимаешь. Это контент. Люди смотрят, им интересно.
— Людям казни интересны были смотреть. Это их хорошими делает?
Славик промолчал. Выдернул гнилую доску, бросил вниз.
— Вот смотри, — продолжал дед. — Доска гнилая. Её выбросить надо. А ты что с девчонками делаешь? Берёшь хорошую, портишь и выбрасываешь.
— Я их не порчу!
— Нет? А та, что месяц назад запись выложила? Которая после тебя таблеток наглоталась?
Славик замер. Откуда дед знает? Ту запись он удалил сразу. Девчонка в больницу попала. Еле откачали.
— Я всё вижу, внучок. Интернет — он такой. Удалил — а оно где-то осталось.
— Она сама виновата. Я не обещал ей ничего серьёзного.
— А разве обязательно обещать? Разве нельзя просто по-человечески?
Работали молча. Славик доски менял, дед сидел на старом сундуке, наблюдал.
К вечеру закончили. Спустились во двор. Гриша достал из погреба самогон, поставил на стол жареную картошку с салом.
— Выпьем за встречу.
Выпили. Самогон обжёг горло.
— Дед, а ты чего в интернете делаешь? Откуда вообще?
— Сосед провёл. Внук его. Сказал — дед Гриша, тебе надо. Показал твои видео. Я чуть не помер от стыда.
— Почему от стыда? Я же не ты.
— А кто? Моя кровь. Мой внук. Которого я на руках качал. Который у меня каждое лето жил. Помнишь?
Помнил. Лучшие воспоминания детства — здесь, в деревне. Рыбалка с дедом, грибы, костёр у реки.
— Помню.
— А теперь что? Превратился в подонка, который девчонок мучает ради денег?
— Не ради денег!
— А ради чего?
Славик молчал. Ради чего? Сначала — от злости. От боли. А потом… привык.
— Дед, ты не поймёшь.
— Попробуй объяснить.
— Три года назад… У меня девушка была. Наташа. Я её любил. По-настоящему. Хотел жениться. А она… Она беременна была. И аборт сделала. Без меня. Сказала — не хочет от такого неудачника детей.
Гриша налил ещё по стопке.
— И что?
— Как что? Она меня предала!
— И ты решил всем отомстить?
— Не всем. Просто… Понял, что они все такие. Корыстные, лживые.
— Все? Вот прямо все?
— Ну не все, но…
— Внучок, ты дурак. Одна тебя обидела, а ты десятки обижаешь. Где логика?
Логики не было. Славик это понимал. Но остановиться не мог. Это стало наркотиком — власть над чувствами, контроль, месть.
Утром дед разбудил рано.
— Пойдём, покажу кое-что.
Привёл в курятник. Там в углу — коробка, в ней пищат жёлтые комочки.
— Цыплята. Вчера вывелись. Возьми одного.
Славик взял. Цыплёнок тёплый, невесомый, сердечко бьётся часто-часто.
— Чувствуешь? Жизнь. Беззащитная. Можешь сжать — и нет её. А можешь вырастить. Что выберешь?
— Дед, при чём тут…
— При том. Те девчонки — как эти цыплята. Доверчивые. А ты их… Снимай.
— Что снимать?
— Видео своё снимай. Про цыплят.
Славик достал телефон. Снял, как цыплёнок клюёт зерно с его ладони. Выложил без монтажа, без понтов. Подписал: «У деда в деревне».
Через час — сто тысяч просмотров. Тысячи комментариев: «Какая милота!», «Ещё снимай!», «Первый раз вижу тебя человеком!»
— Видишь? — сказал дед. — Людям добро тоже интересно. Не только грязь.
Вечером сидели у печки. Дед рассказывал про бабушку — она пять лет назад умерла.
— Пятьдесят лет прожили. Всякое было. И ссорились, и мирились. Но ни разу не предал. Ни разу не обидел специально.
— Везло тебе, дед.
— Не везло. Работал. Над собой, над отношениями. А ты сразу сдался. Одна обидела — всё, все плохие.
— А если правда все?
— Не все. Вот смотри.
Дед достал телефон, открыл «ВКонтакте». У него там друзей — человек двадцать. Все из деревни.
— Вот Маринка. Соседка. Мужа похоронила год назад. Одна троих растит. Никого не просит, сама справляется. Плохая?
— Нет.
— Вот Светка из магазина. Инвалида-отца досматривает. Замуж могла десять раз выйти — красивая. Но отца не бросает. Плохая?
— Нет.
— А ты их всех в одну кучу. Обидчицы, мол. А сам кто?
Славик молчал. В горле комок стоял.
— Дед, я не могу по-другому. Я разучился.
— Научишься. Знаешь, что сделать надо?
— Что?
— К Наташе сходи. Поговори. Прости.
— Она в Москве. Замужем уже, наверное.
— Узнай. Вот прямо завтра поезжай и узнай.
— Зачем?
— Затем, что пока не простишь — не отпустит. Будешь всю жизнь мстить непонятно кому за непонятно что.
Ночью Славик не спал. Думал. Дед прав — надо закрыть этот гештальт. Встретиться, поговорить, отпустить.
Утром попрощался с дедом.
— Приезжай через неделю. Дров наколоть надо.
— Приеду.
В Москве сразу к Наташе. Адрес старый помнил. Если переехала — соседи скажут.
Не переехала. Открыла дверь — и у Славика дыхание перехватило. Красивая. Ещё красивее, чем раньше.
— Слава? Ты что здесь делаешь?
— Поговорить надо. Можно?
— О чём нам говорить?
— О том, что было. Прости меня.
— За что?
— За всё. За то, что не смог… не получилось у нас.
Наташа отступила, пропуская в квартиру.
— Проходи. Только тихо. Кристина спит.
— Кристина?
— Дочка моя.
У Славика ноги подкосились.
— Дочка? Но ты же… аборт…
— Какой аборт? Я родила. Три года ей уже.
— Но ты сказала…
— Я сказала, что ухожу. Что не хочу с тобой связывать жизнь. Но аборта не было.
— Почему не сказала?
— А что бы изменилось? Ты тогда по барам шлялся, работать не хотел. Какой из тебя отец?
Славик сел на стул. В голове пустота.
— Она… моя?
— Твоя. Только ты ей не нужен.
— Почему?
— Потому что я твой канал видела. Твои «подвиги». Хочешь, чтобы дочка узнала, какой у неё папаша? Который женщин унижает ради хайпа?
— Я изменился.
— Когда? Вчера?
— Нет. Но… Дед помог понять.
— Какой дед?
— Мой. Гриша. В деревне.
Наташа усмехнулась.
— Дед Гриша? Который тебе сказки рассказывал?
— Ты помнишь?
— Я всё помню, Слава. И хорошее тоже. Потому и не говорила тебе про дочку. Чтобы хорошее не испортить окончательно.
Из комнаты донёсся детский голос:
— Мама, можно водички?
— Сейчас, солнышко.
Наташа пошла на кухню. Славик — за ней. Налила воды в стакан с единорогом.
— Можно я отнесу?
— Слава…
— Пожалуйста. Я просто посмотрю.
Наташа кивнула. Славик взял стакан, пошёл в комнату.
На кровати — девочка. Светлые кудряшки, глаза карие. Его глаза.
— Ты кто? — спросила она.
— Я… друг мамы.
— А почему ты плачешь?
Славик не заметил, как слёзы покатились.
— Пылинка в глаз попала.
— Мама говорит, врать нехорошо.
— Мама права.
Кристина выпила воду, протянула стакан обратно.
— Спасибо, дядя.
— Пожалуйста… солнышко.
Вышел из комнаты. Наташа стояла в коридоре.
— Она похожа на тебя, — сказала тихо.
— Наташ, дай мне шанс. Не для нас. Для неё. Я хочу быть отцом.
— Ты не умеешь.
— Научусь. Дед поможет. Он её полюбит. У неё будет прадедушка в деревне. С курами, с речкой.
— Слава, я видела твои видео. Все. Ты играешь с женщинами, врёшь им.
— Больше не буду. Клянусь.
— Чем клянёшься?
— Кристиной. Её жизнью клянусь — больше ни одного такого видео.
Наташа смотрела в его глаза долго. Искала ложь. Не нашла.
— Хорошо. Один шанс. Только один. Облажаешься — исчезнешь навсегда.
— Не облажаюсь.
Через неделю Славик привёз Наташу с Кристиной в деревню. Дед стоял на крыльце, ждал.
— Это Наташа, дед. А это… это Кристина. Твоя правнучка.
Гриша присел на корточки перед девочкой.
— Здравствуй, красавица.
— Здравствуйте, дедушка. А у вас правда куры есть?
— Есть. И цыплята. Пойдём, покажу?
Кристина взяла его за руку. Пошли к курятнику. Славик с Наташей — следом.
— Спасибо, — сказал Славик деду вечером.
— За что?
— За то, что достучался. Я бы так и жил… неправильно.
— Теперь правильно живи. Для них. — Гриша кивнул на Наташу с Кристиной, кормящих цыплят.
Славик удалил канал. Три года контента, миллионы просмотров — всё в корзину. Подписчики в шоке, но ему плевать.
Завёл новый. Про деревню, про деда, про простую жизнь. Первое видео — Кристина с цыплёнком на руках смеётся. Миллион просмотров за сутки.
Люди писали: «Вот это контент!», «Настоящая жизнь!», «Больше таких видео!»
А Славик думал — дед был прав. Людям добро тоже нужно. Просто его показывают реже.
Свадьбу сыграли через год. В деревне, у деда. Кристина цветы разбрасывала. Гриша плакал — впервые за много лет.
— Молодец, внучок. Человеком стал.
— Стараюсь, дед.
— Старайся. У тебя теперь есть для кого.
