— Сколько стоит эта малышка?
— А сколько дадите? — ответила заплетающимся языком неухоженная женщина с бутылкой в руке.
Мужчина скептически посмотрел на девочку, спрятавшуюся за дверным проемом.
— Волосы жидковаты, грудь ещё не окрепла… Не больше пяти шиллингов.
— Пойдет, — кивнула женщина, и протянула руку за деньгами. — Элиза, иди с джентльменом и делай, что он скажет.
— Да, матушка, — испуганно, но покорно ответила девчушка. Она не знала, куда ее ведут и зачем, но раз матушка приказала, значит, так и надо?
Викторианское общество славилось своим лицемерием. Для женщины все, что происходило в темноте за дверью супружеской спальни, считалось постыдной, но необходимой обязанностью перед мужем. Страсть и влечение могли испытывать лишь падшие женщины, которым неведом был стыд и моральные принципы.
У «женщин с улицы» не было никаких прав и свобод, они недостойны были простого человеческого участия или жалости, а власти закрывали глаза на все преступления в их адрес. Однажды оступившись,такие женщины до конца жизни становились «вне закона» — их всячески унижали, притесняли, и даже убийц «ночных бабочек» почти всегда оправдывали.
Для мужчин же считалось незазорным посещать определенные заведения — ведь такова мужская природа! И уж лучше достопочтенный джентльмен будет пользоваться услугами «профессионалок», чем изволит надоедать своей необузданной страстью дорогой супруге.
Никто не говорил о то, в каких условиях жили падшие женщины, как они оказывались в таких обстоятельствах и через что им приходилось проходить. Лишь малая толика женщин, вынужденных продавать себя, на самом деле добровольно шла на это, отказавшись от других способов заработка.
В основном, на крайние меры их вынуждали пойти обстоятельства и крайняя нищета.
Сводницы в публичных домах приманивали в свои сети ещё совсем юных и невинных девушек, обещая им приют и лёгких заработок — а больше пойти им все равно было некуда. Нередко «молодой товар» покупали из бедных семей: нередко отцу было выгоднее получить на руки неплохую сумму, чем сохранить чистоту одной из шестерых дочерей.
До конца 19 века возраст согласия для девушек равнялся 12 годам, то есть с этого момента привлечь к ответственности мужчину, склонившему ребенка к близости, было практически невозможно. Этим без зазрения совести пользовались хозяева обозначенных заведений и прочий сброд, желающий заработать на перепродаже невинных девушек.
В 70-х годах проблемой озаботилось феминистское общество «Общественная чистота», но им удалось добиться повышения возраста согласия всего на один год — до 13 лет, что никак не исправило ситуацию.
Девочек так и продолжали перекупать у родителей, заманивать в дома терпимости под разными предлогами и просто похищать из неблагополучных семей, зная, что их никто не будет искать.
Тогда активисты решили действовать жёстче и обратились за помощью к журналисту Уильяму Стеду, бывшему тогда редактором одного известного издания. Уильяму предложили организовать страшный социальный эксперимент, и мужчина, недолго думая, согласился.
Для начала Стед связался с бывшей владелицей публичного дома Ребеккой Джарретт. Вместе они прошлись по самым грязным и запущенным районам Лондона и без труда нашли «подопытных» — многодетную семью Армстронгов. Отцу семейства не было никакого дела до судьбы своих детей, а мать — Элизабет — готова была продать что угодно за возможность купить себе побольше выпивки.
Сделку совершили быстро: «товаром» была 13-летняя Элиза, а оплата за нее составила 5 шиллингов — примерно 600 долларов по современному курсу. Эта сумма была достаточно большой, чтобы у матери девочки не появилось никаких сомнений, куда она продает дочь и кем она будет работать.
Элизабет это не интересовало: она даже не стала прощаться с Элизой, просто захлопнув за ней и ее «покупателями» ветхую дверь.
Девочку отвезли в клинику, где так же нанятая журналистом медсестра — Луиза Мурез — подтвердила, что Элиза была невинна. По воспоминаниям Стеда, все это время юная мисс Армстронг не понимала, куда они едут и что ее ждёт. Ей, как и сотням других девушек ее возраста, никто таких вещей не объяснял.
Журналист не хотел пугать ребенка больше, чем это было необходимо, поэтому он дал ей немного хлороформа, чтобы Элиза заснула в экипаже и проснулась уже в комнате публичного дома. Стед находился рядом с девочкой все время, что она была без сознания, и только когда та очнулась, вышел за дверь так, чтобы все, находившиеся в здании, решили, что он получил от нее все, что хотел.
Элизу, как и предполагали участники эксперимента, никто не пытался защитить. Ее «сломанная» в одночасье жизнь никого не потрясла: и гости «дома», и его обитательницы видели подобную картину почти каждый день.
Конечно, на самом деле Элизу никто не собирался обрекать на страшную судьбу: ее сразу же отправили в Париж в семью волонтеров, которые приютили ее и дали ей профессию. О ее дальнейшей жизни мало что известно кроме того, что она работала горничной.
Стед же выпустил разгромную статью под названием «Жертвоприношение девы в современном Вавилоне», в которой рассказал о своем эксперименте и описал всю темную сторону проблемы, на которую прежде никто не желал обращать внимание.
Викторианское общество было потрясено: кто же мог предположить, что за постыдным «падшая женщина» скрывается столько страданий совсем ещё маленьких и ни в чем не повинных девочек?
В результате, Стед и члены общества добились своего: в 1885 году возраст согласия был повышен до 16 лет, в том же законе устанавливалась ответственность для опекунов за продажу несовершеннолетних, а для владельцев злачных заведений — за их покупку, кражу или заманивание обманом.
Разумеется, журналист не раскрывал личность Элизы в своем расследовании, но для общественности не составило никакого труда ее вычислить. Глава семейства Армстронг мгновенно заявил, что ничего не знал о продаже дочери, а его жена — что была абсолютно уверена в том, что отдает девочку порядочному джентльмену для работы служанкой.
У Стеда не получилось доказать свою невиновность и чистоту эксперимента, поэтому его вместе с Ребеккой Джарретт и медсестрой Мурез приговорили к номинальному сроку.
Однако если у журналиста получилось отделаться лёгким испугом, к женщинам система была беспощадна: Джаретт вышла из тюрьмы глубоко больной, а Мурез и вовсе скончалась в заключении. Ещё несколько лет Стед продолжал свою журналистскую и общественную деятельность, а в 1912 году он погиб на «Титанике».
По свидетельствам очевидцев, Стед помог женщинам и детям подняться в спасательные шлюпки, а позже устроился в кресле гостиничной каюты с книгой, не пытаясь спастись.
