— Так неужто барин бобылем и живет?! — всплеснула руками кухарка.
— Да какая за него пойдет?! Разве только папенька с маменькой приневолят. Вот говорят, будто сама матушка-императрица женить его хотела: только выбери, мол, а я уж словечко-то замолвлю. Нет, отказался.
— Так и отказался?!
— Дочурку, видно, пожалел. И так почитай что безродная, каково ей будет с благородной-то мачехой.
Иван Андреевич не прислушивался к сплетням — ни в светских гостиных, ни на людских, где знали куда как больше. И на провокации не поддавался. Отшучивался: «Для женитьбы непригоден». Однако тайну свою берег, не говорил — почему.
Только экономка Фенюшка знала, что барин беспокойно спал ночами — сказывалось непростое детство. Нет-нет, а прорывались из глубины памяти страхи, с которыми он был не в силах справиться.
Ивану Андреевичу — Ванечке — было всего четыре года, когда войска Емельяна Пугачева пожаром прошли по оренбургской земле. Предвидя, что вскоре они подберутся к крепости Яицкой, армейский капитан Андрей Прохорович Крылов отправил жену с маленьким сыном в Оренбург.
Верил, что там его близкие будут в безопасности. Однако сначала Яицкий городок, а затем и Оренбург оказались в осаде.
Страшная угроза нависла над Крыловыми: ходили слухи, будто Пугачев поклялся, что не пощадит ни Андрея Прохоровича, возглавившего защиту крепости, ни его родню. «Повестить грозился, повесить!» — шептала бледная от ужаса Мария Алексеевна, прижимая к себе цеплявшегося за юбку Ванюшку.
Однако трепет перед бунтовщиком вскоре отступил перед новой бедой. Не штурмом решил брать город атаман — изнурительной блокадой. Запасы в осажденном Оренбурге закончились, а стоявшие зимой морозы лишь усиливали страдания людей — ни травинки не найти, не былинки. Ели павших от голода лошадей, запаривали сено…
Это мучительное время навсегда отложилось в памяти Ванечки — Ивана Андреевича. Свою невоздержанность в еде он так и не смог побороть.
Судьба сжалилась на семьей Крыловых: весной подоспели государевы войска. Осада с Оренбурга и Яицкой крепости была снята. Однако Андрею Прохоровичу не повезло: по части больших наград он остался обойденным.
Тяготы службы, голод, страх за родных и близких, обида на императрицу, которая не удостоила его ни деревенькой с крестьянами, ни орденом на грудь, подточили состояние Крылова.
Спустя год он подал в отставку по «слабости здоровья», и перебрался с Урала в Тверскую губернию, где получил статскую должность. А через три года скончался, оставив Марью Алексеевну вдовой.
Напрасно несчастная женщина, оставшись без кормильца, хлопотала о пенсии: все ее письма на высочайшее имя не получали ответа. Меж тем, жизнь становилась все хуже: юный Ванечка, пристроенный в канцелярию младшим письмоводителем денег в дом почти не приносил. И оттого, спустя еще пять лет тяжкого житья, вдова решилась — поехала в столицу.
В Петербурге ей удалось добиться новой должности для сына — Ивана взяли приказным служителем в казенную палату. Однако не о чиновничьей карьере мечтал молодой Крылов. Манили соблазны большого города. С неудержимой силой влекло к театру, к литературе.
Привыкший всего добиваться сам, Иван Андреевич занялся образованием. Проявившийся талант к языкам немало ему помог.
Переводы и собственные литературные опыты стали печататься в газетах. С первым пришедшим успехом Крылов попробовал открыть свой сатирический журнал, но эта затея провалилась…Пришлось вновь искать стабильную работу.
Неожиданно помог поклонник словесности князь Голицын, предложивший Ивану Андреевичу устроиться к нему секретарем. Но и на этом месте Крылов долго не удержался: выйдя в отставку, жил карточной игрой и переводил, писал.
Слава не обрушилась на него в одночасье — путь к известности оказался тернист. И, конечно, не располагал к обзаведению семейством — почтенной супругой и многочисленным потомством.
Впрочем, ходили слухи, будто по молодости лет Иван Андреевич обратил внимание на некую Анну, дочь уездного брянского священника. И даже сделал ей предложение. Однако родители девицы отказались, не желая иметь в зятьях бедного поэта.
Крылов уж уехал в Петербург, когда получил письмо из Брянска: измученные слезами Аннушки, не забывшей столичного кавалера, они соглашались на брак, обещая дать свое благословение.
Но Иван Андреевич уже успел одуматься: обстоятельно написал, что денег на поездку не имеет, а потому просит привезти Анну в Петербург. Возмущенные родители оскорбленно отвергли подобное предложение. Тем связь с Аннушкой и кончилась.
Не слывя по молодости завидным женихом — ни чинов, ни мундира, да и собой не слишком-то хорош, — на блестящую партию Иван Андреевич рассчитывать не мог. А потом, вероятно, и не стремился.
Давно уже разменяв пятый десяток, он жил одинокой жизнью холостяка, когда устроилась к нему экономкой простая девушка Фенюшка. О том, как промеж ними сладилось — история умалчивает. Однако известно, что от своего хозяина Феня родила дочь Сашеньку.
О малышке ее родители заботились вместе. И случилось однажды, что не ко времени зашедший посетитель увидел, как солидный писатель Крылов сам «с отеческой заботой» качает люльку, прибаюкивая Сашутку.
Девочка была еще мала, когда Фенюшки не стало. Но избавиться от Саши, отдав ее на воспитание в другую семью, Крылов не захотел. Объявил «крестницей» и растил сам — как умел.
Сашутке было около 20 лет, когда справили свадьбу. Свою любимую «воспитанницу» Иван Андреевич Выдал замуж за чиновника Калистрата Савельева, господина, несомненно, достойного.
Вместе с молодой семье он и доживал свой век. Как говорят, в изрядном довольстве: «ему весело было, когда около него играли дети, с которыми дома обедал он и чай пил. Девочка по имени Наденька особенно утешала его».
Беспокоясь о будущем Саши и внучат, незадолго до своего ухода Крылов написал завещание, согласно которому все движимое и недвижимое имущество, нажитое им за годы творчества, переходило в руки Калистрата Савельева. А насчитывалось там немало — и каменный дом в Петербурге, и капиталец в банке, и право на издание произведений.
Скончался Иван Андреевич в почтенные 75 лет, прожив насыщенную жизнь. И, в отличие от многих «людей пера», прослывши весьма порядочным, хотя и несколько своеобразным человеком.
