Умирающая женщина протягивала солдату своего ребёнка. Она что-то лопотала на непонятном языке и взгляд её был подобен потухающему костру. Еще миг, и она упадет без сил.
— Да что ты! – воскликнул солдат. – Куда ж мне дитё?
Но раненая турчанка уже не слышала его. Быстро опустившись на колени, рядовой Саенко подхватил замотанную в лохмотья девочку и побежал обратно. В январе 1878 года он спас малышку, которую скоро назвали «дочерью полка».
Турки отступали, и русские офицеры давали команду своим солдатам: «Только вперёд!». Надо было двигаться дальше, но что это была за дорога… Бежавшие отряды султана громили всё на своём пути, махали саблями без разбора.
Выгоревшие селенья, разорённые жители, раненые, оборванные и голодные – такую картину увидел и содрогнулся рядовой Михаил Саенко.
В его мешке были заранее заготовленные сухари, и теперь он делился ими с голодными детьми, которых встречал по дороге. А когда у села Кадыкей объявили привал, обнаружил, что у него пропала маленькая иконка.
Лик Казанской Божией матери ему перед походом подарила мать. И говорила: «Сбережет тебя Богородица!». Надо было немедленно найти этот дорогой его сердцу дар.
Он подхватился и побежал, стараясь идти по своему следу. Вспомнил, как доставал какому-то мальчишке огрызок сахара у сгоревшей деревни Курчешма… Там, в зарослях колючей ежевики, он и нашёл иконку. Прижал к груди, а потом торопливо спрятал в карман. И только потом услышал слабые стоны.
Вот тогда он и увидел раненую турчанку с девочкой. Когда Айше – так назвалась малышка – перекочевала в его руки, Саенко помчался обратно. Он и сам не знал, что делать с этой ношей. Но как оставить сироту среди этого хаоса и безумия?
— Нет у неё никого. – Сказал рядовой — фельдфебелю Григорию Косарёву. – Не бросать же!
— Бросать и правда не следовало. – Задумчиво отозвался Косарёв. – Доложим командиру полка.
У костра, который развели солдаты, Айше быстро уснула. Усталая, пережившая потерю матери, она даже отказалась поесть. Наутро стали думать: что же делать с девочкой дальше?
— Надобно найти хорошую местную семью и отдать туда. – Распорядился командир. – А пока надо о ней позаботиться!
Для Айше сделали специальную походную колыбель — мастеров на все руки в полку всегда хватало. Ей выделили отдельную мисочку и маленькую ложку, а спустя несколько дней переодели в другую одежду – заботливо перешитую из солдатских шинелей.
Дикарка поначалу страшно робела, но потихоньку привыкла к новой обстановке и начала понимать некоторые русские слова.
— До чего славная девчонка. – Улыбались офицеры.
Они сами не заметили, как привязались к ней. Там, вдали от своих семей, в этом чаду и кошмаре, истосковались по детям и сестрам, по матерям и женам. Каждый хотел чем-нибудь порадовать Айше – сладостью, игрушкой, добрым словом.
Она снова начала улыбаться и уже не была похожа на затравленного зверька, как в первые дни своего пребывания в полку.
До Константинополя оставалось всего 25 вёрст, и дальше идти с Кексгольмским полком было для Айше просто опасно. Поэтому, на время сражений, ее определили в монастырь. И уже после отправили ее с ранеными прямиком в Варшаву.
Затея отдать Айше в семью уже была оставлена, потому что даже командир признал – трудно расставаться с этим ребёнком! «Она – наша дочь полка», — говорили офицеры и рядовые.
— Принять веру надобно. – Размышлял полковой священник. — Нехорошо некрещенной!
Решено было дать девочке фамилию Кексгольмская – в честь полка, удочерившего ее, называть Марией – как императрицу, и отчество дать по крестному отцу. Таковым стал поручик Константин Коновалов, а жена командира выступила крёстной матерью.
Никто не знал, какого она рода и племени, да никого и не интересовал этот факт. Турчанка? А может быть, умирающая женщина была болгаркой, как многие местные в тех краях? Главное, что Машенька была спасена, и для неё даже учредили целый опекунский совет.
Один процент из жалованья офицеров (рядовых это не затрагивало) определили на содержание девочки. Если полк или его командир получали награды, то часть наградных денег тоже отдавали для Машеньки. Генерал-майор Панютин поселил девочку у себя, и его жена, крестная бывшей Айше, относилась к ней, как к родной дочери.
Весть о необычной Машенькиной судьбе дошла и до императора Александра II. Высочайшее распоряжение было таким – по достижению необходимого возраста, определить дочь полка в институт для благородных девиц. Содержание полностью брала на себя государева казна…
За семь лет учебы Мария Кексгольмская проявила себя как самая прилежная из учениц. Кроткая, спокойная, очень отзывчивая, она быстро стала любимицей своих воспитательниц и учителей. В июне 1890-го, на успешное окончание института, новый командир полка подарил своей «дочери» бриллиантовый браслет.
Она выросла в прелестнейшую из девушек, и в 1892 году встретила своё счастье – корнета Александра Шлеммера. Ухаживания были недолгими, а потом корнет – по всем правилам хорошего тона – просил Машенькиной руки у полкового командира.
— Только, если Мария Константиновна согласна!
— Я согласна! – Воскликнула девушка.
Ей собрали приданое – двенадцать тысяч рублей. Подарки прислали и представители императорской семьи, не счесть было и подношений от офицеров… Забегая вперед, скажу, что с корнетом она была очень счастлива, и подарила мужу двух сыновей.
После замужества на визитных карточках молодой женщины было крупно выведено: «Мария Константиновна Шлеммер, дочь лейб-гвардии Кексгольмского полка». Она никогда не теряла связи с теми, кто ее вырастил. Постоянно посещала полк, была почетной гостьей на его праздниках…
На протяжении всей своей жизни Машенька не забывала, что была любимой дочерью полка. Что была спасена русским рядовым. И потому всегда много жертвовала церквям и приютам, помогала бедным, больным, несчастным.
Когда началась Первая мировая, как и тысячи русских женщин, стала сестрой милосердия. Увы. Трудясь изо всех сил, помогая больным, Машенька заразилась чахоткой.
Старший её сын, Павел, погиб на фронте, и это подкосило женщину. Она была тяжело больна, но безнадежным положение стало в 1919-м. Друзьям удалось отправить её на излечение в Ялту, где Машенька и умерла 20 августа 1920 года.
Муж пережил её на несколько месяцев – был расстрелян большевиками. Младший сын, Георгий, уехал в Германию, где прожил долгую жизнь. Его не стало в 1974-м, и своих детей у него никогда не было. На этом история маленькой дочери полка закончилась навсегда.
Русь, ты героями богата,
но воин твой хранит в крови
и доблесть дивную солдата,
и чувство правды и любви.
Почтит теперь весь мир обширный,
и не забудется века
среди боёв тот подвиг мирный
сынов Кексгольмского полка.
