Вера крутила в руках обручальное кольцо, которое ещё вчера сияло на её безымянном пальце. Утреннее солнце преломлялось в гранях камня, рассыпая по стенам крошечные радуги. Эти яркие всполохи никак не вязались с тем, что творилось внутри неё.
— Повтори ещё раз, — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — что именно ты сказал моему отцу?
Костя, высокий темноволосый мужчина с идеально подстриженной бородой, отвернулся к окну. На его лице отразилось нетерпение, словно ему надоело объяснять очевидные вещи несмышлёному ребёнку.
— Вер, не начинай. Я просто расставил точки над «и». Брак — это серьёзно. Это не только чувства, но и практические вопросы.
— Практические вопросы? — Вера почувствовала, как к горлу подкатывает ком, — То есть квартира в центре — это практический вопрос?
— Не утрируй. Мы же обсуждали. Моя фирма только начинает подниматься. Нам нужен стартовый капитал, база. Твои родители могут себе позволить обеспечить нам начало. Ты их единственная дочь. У них три квартиры. Что им стоит оформить одну на тебя? Или на нас обоих.
Вера вздохнула. Возможно, ещё вчера эти слова показались бы ей логичными, разумными. Возможно, она бы кивнула и согласилась поговорить с родителями. Но сегодня, после разговора с отцом, всё выглядело иначе.
— Ты поставил мне ультиматум, — сказала она тихо. — Прямо ему в лицо сказал: «Если вы не перепишете на меня квартиру, то жениться на Вере я не буду». За месяц до свадьбы, Костя. Когда уже разосланы приглашения, заказан ресторан, куплено платье.
Костя раздражённо взмахнул рукой.
— Да какая разница, когда я это сказал? Рано или поздно нам всё равно пришлось бы решать этот вопрос. Я просто не хотел, чтобы потом возникли недопонимания. Ты же знаешь своего отца — он тот ещё крепкий орешек. С ним надо начистоту.
— Начистоту, — эхом повторила Вера. — А со мной? Со мной ты тоже начистоту? Или меня ты просто поставил перед фактом?
Она подошла к столу и положила на него кольцо. Маленький бриллиант продолжал искриться, словно издевался над ситуацией.
— Что ты делаешь? — Костин голос похолодел.
— Возвращаю кольцо, — ответила Вера. — Раз уж свадьбы не будет, оно мне ни к чему.
— Вера, хватит ломать комедию. Никто не отменял свадьбу. Я просто хочу, чтобы твои родители тоже внесли свой вклад в наше будущее.
— Своим вкладом в наше будущее должна быть именно квартира? Не их поддержка, не их опыт, не их совет, а вот прямо конкретная недвижимость?
Костя тяжело вздохнул и потёр переносицу, словно у него разыгралась мигрень.
— Сядь, пожалуйста, — он указал на диван. — Давай поговорим спокойно. Без этих твоих эмоциональных всплесков. Ты же умная девочка, должна понимать.
Вера машинально села. «Умная девочка» — так её называли с детства. В начальной школе, когда она раньше всех решала задачки. В музыкалке, когда она схватывала новые произведения с полуноты. В университете, когда закрывала сессии на отлично. «Умная девочка Вера, гордость родителей». И вот теперь её жених, человек, с которым она собиралась провести жизнь, применял эти же слова как оружие, чтобы заставить её принять его сторону.
— Я понимаю, что для тебя брак — это сделка, — сказала она тихо. — А для меня — нет.
— Ой, да брось ты эти романтические бредни, — отмахнулся Костя. — В наше время брак без материальной базы — это путь в никуда. Мы что, будем снимать квартиру, когда у твоих родителей три штуки пустуют? Нелогично. Нерационально. И потом, мы же не чужие люди. Мы семья. Будем семьёй. И имущество в семье — общее.
— Мы ещё не семья, — возразила Вера. — И, похоже, не будем.
— Так, — Костя выпрямился и посмотрел на неё холодным, оценивающим взглядом. — Теперь слушай меня внимательно. Я дал твоему отцу неделю на размышления. Если он умный человек, а я думаю, что это так, он примет правильное решение. И мы с тобой поженимся, как и планировали. А если нет…
— То что?
— То нам с тобой придётся всё переосмыслить. Может, мы просто не готовы к браку. Может, нам стоит подождать год-другой, пока ты не сможешь сама купить нам жильё или твои родители не одумаются.
Вера медленно покачала головой.
— Знаешь, что самое смешное? Когда я рассказала о тебе родителям, папа сказал: «Посмотрим, что он за человек». А мама ответила: «Как будто мы не видим нашу Верочку насквозь. Если она выбрала — значит, человек хороший». Они с самого начала доверились моему выбору. А я, выходит, ошиблась.
— Не драматизируй, — Костя подошёл и положил руки ей на плечи. — Лучше помоги мне донести до них простую мысль: поддержать детей в начале пути — значит обеспечить им будущее. Я не прошу всего их имущества, лишь малую часть.
Вера стряхнула его руки и встала.
— Я не буду этого делать. И вообще, мне нужно подумать. Одной.
Когда Вера вышла из Костиной квартиры, на улице шёл мелкий дождь. Небо затянули серые облака, словно отражая её настроение. Она шла, не разбирая дороги, пока не оказалась в сквере недалеко от дома.
На скамейке под старым клёном сидел немолодой мужчина и кормил голубей. Крошки хлеба в его руках быстро исчезали, а птицы требовали ещё, переговариваясь хриплыми голосами.
— Не хотите присесть? — спросил он, заметив Веру. — День хоть и дождливый, но сидеть приятно. Особенно когда есть такая компания.
Он кивнул на голубей, и Вера невольно улыбнулась. Мужчина был похож на профессора из старых фильмов — седые волосы, очки в тонкой оправе, твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях.
— Спасибо, — она присела на краешек скамьи.
— Чаю хотите? — он достал из потёртого портфеля термос. — Только стакан у меня один, но он чистый, честное слово.
— Нет, что вы, спасибо, — растерялась Вера.
— Ну как хотите, — он налил себе чай в крышку термоса. — А я вот без чая в такую погоду никуда. Знаете, моя жена всегда говорила: «Григорий Палыч, тебя хоть на Северный полюс отправь, ты и там с термосом чая усядешься». Тридцать семь лет вместе прожили.
— А сейчас? — вырвалось у Веры, и она тут же прикусила язык.
— А сейчас я один чай пью, — спокойно ответил Григорий Палыч. — Четвёртый год пошёл, как Ниночки не стало. Рак, знаете ли. Быстро всё случилось.
— Извините.
— Да не за что извиняться. Жизнь такая штука… Непредсказуемая. Вот и вы, я смотрю, какую-то тяжесть на душе носите. Не мужчина ли виноват?
Вера вздрогнула.
— Почему вы так решили?
— Да по глазам видно. У молодых девушек обычно из-за любви такой взгляд бывает — словно мир рухнул. Что, сильно обидел?
— Не то чтобы обидел… — Вера неожиданно для себя начала рассказывать. — Понимаете, мы должны были пожениться. Через месяц свадьба. А вчера он пошёл к моему отцу и потребовал переписать на него квартиру. Сказал, что иначе свадьбы не будет.
Григорий Палыч хмыкнул и отхлебнул чай.
— И что ваш отец?
— Папа у меня… сдержанный. Он просто выслушал и сказал, что подумает. А потом позвонил мне. Не ругал, не возмущался. Просто спросил: «Доченька, ты уверена, что хочешь за него замуж?»
— Мудрый человек ваш отец, — кивнул Григорий Палыч. — Моя Ниночка тоже такая была. Никогда не давила, всегда вопросы задавала. А ответы-то уже в самих вопросах таились.
Они помолчали. Дождь усилился, и голуби, недовольно воркуя, разлетелись кто куда.
— Знаете, в чём проблема современной молодёжи? — неожиданно спросил старик. — Вы все думаете, что любовь — это когда бабочки в животе порхают и сердце замирает. А это всё — так, химия организма. Настоящая любовь — это когда уважаешь человека настолько, что готов с ним прожить день за днём всю жизнь. Сквозь болезни, бедность, усталость. Сквозь храп по ночам и немытую посуду в раковине. А ваш жених, похоже, даже на старте спотыкается.
— Он говорит, что просто практичный, — тихо ответила Вера.
— Практичный, говоришь? — Григорий Палыч засмеялся. — Когда я Нину встретил, я студентом был, комнату в общежитии снимал. Она медсестрой работала, тоже своего угла не имела. Поженились — к её тётке переехали, в девятиметровую комнатушку. Углы тряпками завесили для приличия и жили. Шесть лет так прожили, пока свою квартиру не получили. И знаешь, самые счастливые годы были. Потому что вместе мечтали, вместе трудились. Вместе радовались каждой мелочи — новой занавеске, чашке красивой. А сейчас молодёжь хочет всё и сразу. И любовь, и квартиру в центре, и машину. Без труда, без ожидания.
— Вы думаете, он меня не любит? — прямо спросила Вера.
Григорий Палыч посмотрел на неё поверх очков.
— А ты сама как думаешь?
Вера промолчала. Что она думала? За последние сутки в её голове пронеслось столько мыслей, что она сама запуталась. Может, Костя прав? Может, она просто избалованная девочка, которая не понимает реалий жизни? Может, правда нелогично отказываться от квартиры, которая всё равно когда-нибудь ей достанется по наследству?
— Я не знаю, — честно призналась она. — Но мне больно от того, как он поступил.
— Вот и ответ, — кивнул старик. — Когда любишь, стараешься не причинять боль. Или, если уж так вышло, извиняешься, а не оправдываешься. Мой тебе совет: не торопись ни с решениями, ни с выводами. Дай себе время. Оно, знаешь ли, лучший советчик.
Он закрыл термос, аккуратно убрал его в портфель и, кряхтя, поднялся со скамейки.
— Ну, я пойду. А то дождь разошёлся не на шутку. Береги себя, девочка. И помни: жизнь длинная, она всё расставит по местам.
Григорий Палыч зашагал по дорожке, слегка прихрамывая, а Вера осталась сидеть под дождём, который теперь казался ей не таким уж неприятным.
Дома Вера застала родителей за кухонным столом. Они о чём-то тихо говорили, но при её появлении замолчали. Мама, Алла Викторовна, вскочила с места.
— Верочка! Ты вся мокрая! Немедленно переоденься, я чай поставлю.
Отец, Михаил Петрович, посмотрел на дочь внимательным взглядом, но ничего не сказал. Только кивнул, словно отвечая на какой-то свой внутренний вопрос.
Через пятнадцать минут они сидели втроём за столом. Алла Викторовна суетилась с печеньем и вареньем, а Михаил Петрович молча пил чай, изредка поглядывая на дочь.
— Пап, — наконец решилась Вера, — ты правда дал Косте неделю на размышления?
Михаил Петрович усмехнулся.
— Нет. Я сказал, что мы подумаем над его предложением и сообщим решение через неделю. А на самом деле…
— На самом деле он сразу после этого разговора позвонил Грише из юридического отдела, — не выдержала Алла Викторовна. — Выяснял, можно ли аннулировать дарственную, если что-то пойдёт не так.
— Мама!
— А что? Имеем право подстраховаться. Мы, конечно, люди не бедные, но и не настолько богатые, чтобы раздаривать квартиры направо и налево.
— Алла, — мягко прервал её Михаил Петрович, — дай мне поговорить с дочерью.
Алла Викторовна всплеснула руками.
— Да пожалуйста! Я вообще молчу. Просто обидно до слёз. Мы думали, парень приличный — образованный, с перспективами. А он…
— Мама!
— Всё, всё, ухожу, — Алла Викторовна взяла свою чашку и вышла из кухни, но не преминула добавить из коридора: — Только учти, Верочка, мы с отцом на твоей стороне. Что бы ты ни решила.
Когда они остались вдвоём, Михаил Петрович долго молчал, разглядывая дно своей чашки. Потом поднял глаза на дочь.
— Знаешь, Вера, когда ты родилась, мы с мамой жили в однокомнатной хрущёвке на окраине. Я тогда только начинал свой бизнес, денег не хватало катастрофически. Помню, как твоя мама штопала колготки — не могла позволить себе новые купить. А когда ты заболела воспалением лёгких, нам пришлось занимать деньги на лекарства. Тяжело было.
Он сделал паузу, словно погрузившись в воспоминания.
— Потом постепенно дела наладились. Я работал сутками, мама тоже не сидела сложа руки — вела бухгалтерию на дому, пока ты спала. Первую квартиру мы купили, когда тебе было пять. Помнишь ту двушку на Ленинском?
Вера кивнула. Она смутно помнила просторную комнату, залитую солнцем, и свою радость от того, что у неё теперь есть своя территория.
— Потом была ещё одна квартира, потом эта… — продолжал отец. — Всё это результат труда, Вера. Нашего с мамой труда. Мы никогда не брали кредитов, не занимали у друзей. Всё сами, потихоньку. И знаешь, что самое главное? Мы всегда были вместе. Поддерживали друг друга. И тебя растили в любви, а не в роскоши. Помнишь, как ты просила на день рождения куклу, а мы подарили велосипед?
— Помню, — улыбнулась Вера. — Ты сказал: «Кукла — это пассивное удовольствие, а велосипед — активное. На нём ты сможешь увидеть мир».
— Вот именно. И ты не плакала, не требовала куклу. Ты поняла, даже в том возрасте, что мы хотим для тебя лучшего. Не просто исполнить каприз, а дать что-то ценное. Так вот, дочка, — он наклонился к ней через стол, — квартира — это тоже не самое главное в жизни. Главное — с кем ты её разделишь.
Вера почувствовала, как к глазам подступают слёзы.
— Но что мне делать, пап? Я ведь… я думала, что люблю его.
— А сейчас?
— Не знаю. Я запуталась.
Михаил Петрович вздохнул.
— Я не могу решать за тебя, Вера. Ты взрослая. Но скажу одно: если парень ставит условием брака материальные ценности, это плохой знак. Брак — это не торговая сделка, это союз двух людей, готовых вместе строить жизнь. С нуля, если понадобится.
— Но он говорит, что просто практичный…
— Практичный? — Михаил Петрович хмыкнул. — Практичный человек скажет: «Давай снимем квартиру на первое время, а потом купим свою». Или: «Давай жить с твоими родителями, пока не накопим на первый взнос». Или даже: «Давай возьмём ипотеку и будем выплачивать вместе». Но выдвигать ультиматумы… Это не практичность, Вера. Это расчёт.
Они помолчали. За окном стемнело, и капли дождя стучали по подоконнику монотонным ритмом.
— Ты же знаешь, — наконец сказал отец, — что мы с мамой собирались подарить вам квартиру на свадьбу? Ту, что на Садовой.
Вера вскинула на него удивлённый взгляд.
— Нет, я не знала.
— Мы хотели сделать сюрприз. Бабушкину квартиру полностью отремонтировали, мебель новую купили. Мама даже шторы сама шила, представляешь? — он грустно усмехнулся. — Но теперь я думаю, что правильно всё вышло. Лучше узнать человека до свадьбы, чем после.
— А если… если он всё-таки любит меня? Если просто не так выразился? — тихо спросила Вера.
Михаил Петрович пожал плечами.
— Тогда он должен прийти и извиниться. Перед тобой — за то, что поставил тебя в такое положение. Передо мной — за неуважение. И перед твоей мамой — за то, что заставил её нервничать, — он улыбнулся и добавил: — Но решать всё равно тебе, дочка. Мы примем любой твой выбор. Только помни: жизнь длинная. И прожить её нужно с тем, кто не предаст, не продаст и не купит.
Неделя пролетела как один день. Вера не отвечала на Костины звонки и сообщения, сославшись на то, что ей нужно время подумать. Он злился, требовал встречи, угрожал отменить свадьбу, а потом резко сменил тактику и начал писать о том, как сильно скучает и как не может без неё жить.
В субботу утром, ровно через неделю после их разговора, Вера проснулась от звонка в дверь. На пороге стоял курьер с огромным букетом роз.
— Вера Михайловна? Вам доставка.
К букету была прикреплена карточка: «Прости меня. Я всё осознал. Жду в нашем кафе в 12:00. К.»
Вера долго смотрела на цветы. Роскошные розы цвета бургунди, её любимые. Костя знал, как её порадовать. Знал её вкусы, её привычки. За два года отношений они хорошо изучили друг друга. Или ей только так казалось?
В кафе она пришла ровно в полдень. Костя уже ждал за их любимым столиком у окна. Он выглядел безупречно — свежая рубашка, аккуратная стрижка, лёгкий загар после недавней поездки на корпоратив в Сочи. Увидев Веру, он вскочил и отодвинул для неё стул.
— Я уже заказал твой любимый латте с корицей, — сказал он, когда она села. — И черничный чизкейк.
— Спасибо, — Вера положила сумочку на стол. — Я получила твои цветы.
— Они тебе понравились? — в его голосе прозвучала надежда.
— Костя, цветы — это не главное. Нам нужно поговорить.
Он кивнул и сделал серьёзное лицо.
— Я понимаю. Я был неправ. Мне не следовало так разговаривать с твоим отцом. И с тобой. Я просто… растерялся. Свадьба на носу, а у нас столько нерешённых вопросов.
— Вопрос с жильём — самый главный из них? — тихо спросила Вера.
Костя отвёл взгляд.
— Не самый главный, конечно. Но согласись, важный. Ты же не хочешь всю жизнь скитаться по съёмным квартирам? Или жить с родителями?
— А что плохого в съёмной квартире? Или в том, чтобы какое-то время пожить с родителями, пока мы не встанем на ноги?
— Вер, ну ты как маленькая, — он улыбнулся снисходительно. — Какой смысл тратить деньги на аренду, если можно вложить их в собственное жильё? А жить с родителями… Ну, сама подумай. Это же неудобно всем. Ни уединения, ни личного пространства.
Официант принёс кофе и десерт. Вера машинально поблагодарила его и повернулась к Косте.
— Знаешь, а ведь мои родители собирались подарить нам квартиру на свадьбу. Ту, что бабушкина. На Садовой.
Глаза Кости вспыхнули.
— Правда? Это же отличная новость! Почему ты раньше не сказала?
— Потому что я сама не знала. Они хотели сделать сюрприз. Даже ремонт уже сделали.
— Вот видишь! — Костя взял её за руку. — Я же говорил, что твои родители разумные люди. Они понимают, что молодой семье нужна поддержка.
Вера осторожно высвободила руку.
— А ты понимаешь, что они могли бы вообще ничего нам не дарить? Что это их право — распоряжаться своим имуществом так, как они считают нужным?
— Конечно, понимаю, — быстро ответил Костя. — Я никогда не говорил обратного. Просто предложил вариант, который казался мне наиболее логичным. Но если они уже решили подарить нам квартиру, то это просто замечательно! Значит, все недоразумения позади.
Он отхлебнул кофе и с довольным видом откинулся на спинку стула.
— Я же тебе говорил, что всё образуется. Надо было просто немного подождать. А ты сразу в панику — «свадьбы не будет», «ты меня не любишь». Как маленькая, честное слово.
Вера смотрела на него и не узнавала. Или, может быть, наоборот — впервые видела настоящего Костю? Того, кто прятался за маской влюблённого мужчины все эти два года.
— А если бы они не собирались дарить нам квартиру? — спросила она. — Если бы сказали: «Нет, мы не будем ничего переписывать»? Ты бы отменил свадьбу?
Костя замялся на секунду, но быстро взял себя в руки.
— Вера, зачем ты задаёшь вопросы, на которые уже есть ответы? Они дарят нам квартиру, мы женимся, всё замечательно.
— Но я хочу знать.
Он раздражённо вздохнул.
— Ладно. Если бы они отказались, я бы предложил отложить свадьбу. Не отменить, а именно отложить. До лучших времён. Это разумно и взвешенно.
— То есть ты ставишь в зависимость наш брак от наличия квартиры? — Вера почувствовала, как внутри что-то окончательно обрывается.
— Ты опять драматизируешь. Я просто рассуждаю логически. Какой смысл начинать семейную жизнь в стеснённых условиях, если можно немного подождать и получить всё и сразу?
Вера молча смотрела в свою чашку. Кофе остыл, и на поверхности образовалась тонкая плёнка. Чизкейк она так и не тронула.
— Знаешь, Костя, я много думала на этой неделе, — наконец произнесла она. — Пыталась понять, что чувствую. Пыталась вспомнить, почему решила выйти за тебя замуж.
— И что же ты решила? — он улыбнулся, явно уверенный в положительном ответе.
— Я решила, что не хочу замуж за человека, который оценивает наши отношения в квадратных метрах.
Улыбка медленно сползла с его лица.
— Что ты несёшь? Я никогда…
— Костя, — она подняла руку, останавливая его. — Не надо. Я всё поняла. И знаешь что? Я даже благодарна тебе за то, что ты показал своё истинное лицо до свадьбы, а не после.
Она достала из сумочки маленькую бархатную коробочку и положила на стол.
— Это твоё кольцо. Можешь вернуть его в магазин или подарить следующей невесте. Только будь честен с ней с самого начала — скажи, что помимо любви тебе нужна квартира. Так будет справедливо.
Костя резко побледнел.
— Ты не можешь так поступить, — его голос стал жёстким. — Мы два года вместе. Я вложил в тебя столько времени, сил…
— Вложил? — Вера невесело усмехнулась. — Да, именно так ты и мыслишь. Вложения, проценты, выгода. Но я не бизнес-проект, Костя. Я человек.
— Не говори глупостей. Я люблю тебя, — он попытался взять её за руку, но она отстранилась.
— Нет, Костя. Ты любишь идею выгодного брака. А это не одно и то же.
Она встала, накинула сумку на плечо и, не оглядываясь, направилась к выходу. Костя окликнул её, но она не обернулась. Не было ни слёз, ни дрожи в коленях — только странное, почти невесомое чувство освобождения. Словно она сбросила тяжёлый рюкзак, который долго тащила на себе, не замечая его веса.
— Так ты что, правда отменила свадьбу? — Ленка, лучшая подруга Веры ещё со школы, сидела на диване, поджав под себя ноги, и смотрела на неё широко распахнутыми глазами.
— Правда, — кивнула Вера. — Звонила в ресторан, отменяла бронь. Потом в ателье — забирала деньги за платье. Потом обзванивала гостей…
— Обалдеть, — протянула Ленка. — И как твои родители?
— Нормально. Поддерживают.
— А Костя?
Вера пожала плечами.
— Сначала писал, звонил. Обещал всё исправить. Потом разозлился, угрожал. Говорил, что я ещё пожалею. А вчера прислал сообщение: «Всё к лучшему. Ты всё равно не потянула бы роль моей жены».
Ленка фыркнула.
— Вот козёл! И что ты ответила?
— Ничего. Заблокировала номер.
Они помолчали. За окном шумел город — машины сигналили, дети кричали на детской площадке, где-то играла музыка.
— Знаешь, — сказала Ленка, задумчиво вертя в руках чашку, — я ведь никогда не говорила тебе, но… Мне Костя не нравился. С самого начала.
— Почему?
— Да как-то… неискренний он. Всегда словно роль играл. Даже когда смеялся — не глазами, а только ртом. И всё время на часы поглядывал, даже когда с тобой разговаривал. Будто ждал чего-то более важного.
Вера вздохнула.
— Почему ты мне не сказала?
— А ты бы послушала? — Ленка подняла бровь. — Ты же тогда на седьмом небе от счастья была. Говорила: «Он такой заботливый, такой внимательный». Да и потом, разве мы выбираем, кого любить?
— Да уж, — невесело усмехнулась Вера. — Не выбираем. А жаль.
Ленка вдруг хитро прищурилась.
— Слушай, а тот профессор из парка… Симпатичный хоть?
— Лен! Ему лет шестьдесят!
— Да я шучу, расслабься, — засмеялась Ленка. — Хотя мужики в возрасте — они надёжные. Не то что наши ровесники…
— Всё, хватит, — Вера бросила в подругу диванную подушку. — Мне сейчас вообще не до мужиков. Знаешь, что я решила? Поеду в августе в Португалию. Давно мечтала. Буду бродить по набережным, есть морепродукты и учиться жить заново.
— Одна?
— Одна. И знаешь что? Меня это совершенно не пугает.
Через месяц Вера стояла на набережной в Лиссабоне и смотрела, как солнце медленно опускается в океан. Ветер трепал её волосы, а в наушниках играла любимая песня. Телефон в кармане завибрировал — пришло сообщение от отца: «Как ты там? Всё хорошо?»
«Всё отлично, — быстро набрала она ответ. — Завтра еду в Порту. Вернусь через неделю».
«Хорошо. Мы тут с мамой решили, что квартиру на Садовой всё-таки оформим на тебя. В конце концов, она тебе и так достанется когда-нибудь».
Вера улыбнулась. «Спасибо, папа. Но не торопитесь. У нас ещё много времени впереди».
Она убрала телефон и снова посмотрела на океан. Там, за горизонтом, был целый мир, который ждал её. И она впервые в жизни чувствовала, что готова к этой встрече — без страха, без сомнений, без чужих амбиций на своих плечах.
В кармане снова завибрировал телефон. На этот раз сообщение было от незнакомого номера: «Привет. Это Костя. Давай поговорим? Я тут узнал, что ты уехала… Может, это и к лучшему. Даст нам время подумать. У меня тут, кстати, дела пошли в гору. Встретил инвестора, он заинтересовался моим проектом. Может, всё-таки дашь нам второй шанс?»
Вера смотрела на эти слова и не чувствовала ничего — ни боли, ни злости, ни сожаления. Будто читала сообщение от совершенно постороннего человека.
Она стёрла сообщение, не отвечая. Потом подумала секунду и заблокировала номер, как и предыдущий.
Жизнь продолжалась. И это была её жизнь — без ультиматумов, без торга, без условий. Жизнь, в которой она сама решала, куда идти и с кем быть. И это оказалось неожиданно просто — просто быть собой.
