«Дося! Ля ля ля! Еще, Дося!» — слышала она со сцены. Как же вы все мне надоели, думала про себя красивая певица ресторана «Яр».
Здесь собирались самые богемные сливки Москвы. Купцы с пачками наличных, дворянские сынки с бриллиантовыми запонками и булавками на галстуках от Фаберже, художники, едва наскребавшие на чашку кофе.
Шампанское здесь лилось рекой, на сцене пели пусть и не лучшие певицы, зато красотки. Танцевали, как в Париже, задирая юбки. Кан-кан в «Яре» уступал «Мулен Руж», зато не нужно ехать в Париж.
Она пела веселые песенки, улыбалась и подмигивала всем без исключения. Но ближе никого не подпускала. Хоть ее и звали «Дося Ля ля ля», никаких ай-лю-лю она не позволяла. Хорошенькой певичке присылали цветы, драгоценности, предлагали деньги. Цветы и драгоценности она брала, на свидания соглашалась. Но никаких ай-люлю.
Но таких огромных корзин с цветами, какие стал присылать купец Морозов, она никогда не видела. Розы, тюльпаны, ландыши, гвоздики, даже камелии, хотя в этом она увидела неприятный намек и отослала цветы назад.
Иван Абрамович Морозов был богатейшим промышленником. Ткацкие фабрики Морозовых одевали всю Россию. Но об этом полноватом, но таком приятном человеке говорили не только как о богатом торговце.
Он коллекционировал западное искусство, импрессионистов. Что это такое Евдокия Кладовщикова не очень понимала, какие-то странные художники, ну и ладно. Главное, что все кругом твердили:
«Не упусти шанс! Богат очень! В Золоте будешь купаться!». Но важнее для Доси было : «Никогда он на тебе не женится, старообрядец. Такие не женятся на певичках, не обольщайся».
Не женится? Ну и пусть! Дося с вызовом приняла эти настойчивые ухаживания. Она не стала, по обычаю дам-камелий, капризничать, отсылать обратно подарки, избегать встреч, изображать из себя ту, кем не являлась.
Она соглашалась поехать с Иваном Абрамовичем в ресторан и там внимательно слушала его рассказы об искусстве, о Париже, о том, как ему хочется собрать лучшую в мире коллекцию современного искусства, в какой бедности живут несчастные гениальные художники. На чердаках, где нет даже постели, они умудряются создавать шедевры.
Дося ничего в этом не понимала. Она старалась все запомнить, постичь, но …Ее поражало то чувство, с которым Иван Абрамович говорил обо все этом. Его полная отдача идее, а еще – то, что он смотрел на нее, как на одно из произведений искусства и говорил о ней, как об уникальной картине.
Он не настаивал на более интимных встречах, ухаживания Морозова были такими робкими, что никак не вязались с его масштабной фигурой. Денег Иван Абрамович не жалел, и было ясно, к Евдокии он испытывает более, чем симпатию.
В конце концов Дося сдалась под этим купеческим обаянием. Иван Абрамович Морозов снял для возлюбленной квартиру и мог бывать уже без церемоний. Ему нравилось, что здесь его всегда ждала красивая и такая улыбчивая женщина, такая теплая, родная. И никаких больше «Ля ля ля».
Более пяти лет длился этот тайный роман. О его тайне заблуждался только сам Иван Абрамович. Вся Москва давно уже обсуждала, что Морозов живет с певичкой. Удивительно, но им удавалось скрывать тайну рождения дочери. А Иван Абрамович все метался между принципами и любовью. В конце концов любовь восторжестовала.
Иван Морозов женился на своей Евдокии в 1907 году. Это была частная скромная свадьба, но молодую жену нужно было выводить в свет. Муж очень волновался, как его скромная жена выдержит это испытание.
Евдокия выдержала его с достоинством, впервые молодожены появились вместе в доме у купца и благотворителя Алексея Бахрушина.
«Великосветская купеческая Москва встретила молодую Евдокию Сергеевну Морозову сдержанно, с явным недоверием, внимательно приглядываясь, как она ест, как разговаривает, как себя держит.
Но молодая Морозова держала себя так просто, делала всё так непринуждённо, словно она всю жизнь только и вращалась в подобном обществе. К концу вечера наиболее податливые сердца уже смягчились, и молодые получили несколько приглашений.
Сражение было выиграно. А через несколько лет Евдокия Сергеевна стала уже полновластным членом московского большого света, и единственно, что осталось за ней на всю жизнь, это наименование Доси».
Муж был так горд своей любимой! Навсегда он сохранит к ней уважение. Когда в 1910 году Морозов закажет свой портрет Серову, то попросит художника особенно ярко написать обручальное кольцо, чтобы «Пусть вся Москва знает, Морозов женился поздно, жену свою любит!».
Правда про саму Евдокию Морозову Валентин Серов говорил, что она раскрашена как кукла. Зато портрет получился замечательный.
В 1919 году Ивану Абрамовичу Морозову пришлось покинуть Россию. И свою любимую коллекцию. Этого расставания он уже не пережил. Когда журналист спросил его:
«О какой потере вы переживаете больше всего?», Морозов грустно ответил, что не переживает о фабриках и доходах, его тревожит только судьба коллекции. Он скончался в 1921 году от острой сердечной недостаточности.
Дося была с ним до последнего момента. У Морозова были счета в заграничных банках, так что жить в эмиграции было на что. К тому же, Евдокия была единственной наследницей Ивана Абрамовича. Конечно она обеспечила дочь.
Правда в дальнейшем Дося старшая и Дося-младшая перестанут разговаривать на тридцать лет. Мадам Морозова настояла на свадьбе дочери с сыном промышленников Коноваловых. Правда,в эмиграции, они тоже оказались почти без денег. Брак не был счастливым, Дося подала на развод и еще дважды выходила замуж.
Евдокия Морозова старшая умерла в 1959 году в Париже.
