«Я не хочу стеснять ваши наклонности», — объявил император дрожавшей Анне. Он решил оставаться рыцарем до конца, пусть и — Павел догадывался об этом — о его отношениях с молоденькой княжной ходили при дворе весьма откровенные слухи.
Если его дама сердца решила выйти замуж — так тому и быть. Он не только поможет состояться этому браку, но и подчеркнет — чтобы слышали все! — его фаворитка осталась невинной!
История эта началась на одном из пышных московских балов 1798 года, когда двадцатилетняя Анна, дочь сенатора Петра Васильевича Лопухина, подошла к государю — по своему ли желанию, а может и по чьему наущению — и пригласила его станцевать с нею полонез. Павел I девице не отказал: и, более того, был, говорят, очень польщен этим предложением.
Такое внимание — и к кому! — к нему, никогда не пользовавшемуся большой популярностью у женщин. Знал, знал император, что дурен собою, оттого и не всякая готова отдать ему свое сердце. Но Анна казалась такой искренней в своем восхищении. Да и «ближний круг» — и Иван Павлович Кутайсов, и Федор Васильевич Ростопчин — стремился уверить: девица безмерно влюблена!
С протанцованным полонезом что-то дрогнуло в душе государя: прежний «сердечный друг», Катенька Нелидова, была тут же забыта, а императрица Мария Федоровна — к тому времени уже нелюбимая и едва терпимая супруга — попала в настоящую опалу. С фавориткой все решилось просто — она получила отставку: ей намекнули (и совсем не тонко), что от двора лучше держаться вдали.
Оттого-то Екатерина Ивановна перебралась в земли эстляндские, а после — окончательно покорившись судьбе — избрала своей резиденцией Новодевичий Смольный монастырь, что в Санкт-Петербурге. Императрица же испытала всю тяжесть мужниной неприязни: поговаривали, будто Павел I намеревался развестись и сослать Марию Федоровну в далекие Холмогоры. Незавидная участь!
Между тем, дождь государевых милостей пролился на семью Лопухиных: Петр Васильевич получил княжеский титул и почетные должности, супруга его, мачеха Анны, был пожалована в статс-дамы, и все лишь за то, что согласились привезти девицу, так понравившуюся императору, в столицу и, конечно, не препятствовали сближению…
Понимала ли сама Анна как неоднозначна ситуация? Возможно. Ведь в положение она попала весьма сложное: ее «избранность» тайной для двора не была, однако все гадали: как далеко распространилась привязанность Павла I?
С одной стороны, сорокачетырехлетний император с его «рыцарскими заигрываниями» мог проявить благородство, с другой — какой нестарый еще мужчина, имеющий власть, устоит перед соблазном обнаружить в своей постели хорошенькую молоденькую особу? Тем более, что косвенные намеки на «падение» тихой фаворитки, стеснявшейся выпавшей ей славы, были.
Однажды государю донесли: его возлюбленная слишком нежно поглядывает на семнадцатилетнего флигель-адъютанта Александра Рибопьера. И действительно, зайдя вскоре к Лопухиным Павел I своей Анны не нашел, она оказалась в соседнем доме — в гостях у Долгоруковых. Желая, очевидно, провести вечер в обществе фаворитки, император наведался и туда, и застал ее вальсирующей в объятиях Рибопьера, державшего партнершу — как неприлично! — обеими руками.
Вне себя от гнева и ревности, монарх сделал Анне предложение: либо она выходит за юношу замуж, либо — если чувства её на деле не столь сильны — пусть смирится с тем, что ловелас будет выслан из Петербурга. Девица разумно выбрала второе, и Рибопьер отправился в Вену.
Впрочем, в другом своем увлечении княжна Лопухина была менее сдержанна: заметив, как побледнела она при вести о ранении Павла Гагарина, участвовавшего в то время в военном походе, император сделал соответствующие выводы. Расспросы убедили его в подозрении: его Анна имеет склонность к молодому князю!
Решение было принято быстро: Гагарина вызвали в Петербург и женили на фаворитке. Дабы удержать злые языки Павел I заявил во всеуслышание: Анну он «передает, такою же, как и получил ее». «Какая двусмысленность!» — восхитилось тогда общество.
И замужество не пресекло тогда слухов, ведь император по-прежнему навещал теперь уже княгиню. И ревность его не угасала: когда вернувшийся в столицу Рибопьер схлестнулся на дуэли с князем Борисом Четвертинским, и молва объявила причиной Анну Гагарину, Павел I принял решение жесточайшее. Александра Ивановича, страдавшего от раны, лишили чина и посадили в казематы Петропавловской крепости.
Имущество его семьи в Петербурге и окрестностях было конфисковано, мать и сестры — отправлены в ссылку под надзором полиции, прочие родственники — удалены от двора. Более того, великий князь Александр Павлович, сын государя, был подвергнут суточному домашнему аресту за то, что он, как петербургский генерал-губернатор, не представил рапорта о дуэли!
Кто знает, может эта история стала одной из тех капель, что переполнила чашу…ибо вскоре правитель Российской империи Павел I был убит. Взойдя на трон, Александр отменил распоряжение отца: Рибопьера и его семью освободили и восстановили в положении. А что же Анна?
Брак ее с князем Гагариным складывался удивительно несчастливо, и смерть высокого покровителя совершенно ухудшила их отношения: за княгиню уже некому было заступиться. В феврале 1805 года бывшая фаворитка родила дочь от своего поклонника — второго участника той злополучной дуэли, Бориса Четвертинского. А два месяца спустя скончалась от чахотки. Ей было 27 лет.
