Вы когда-нибудь задумывались, что в известные нам произведения заложен совершенно иной смысл? Нечто подобное произошло и с детской сказкой о весёлом Буратино, которую сейчас ставят чуть ли в каждом детском театре.
Однако, когда «новый роман для взрослых и детей» только вышел на свет в 1936 году, он был гораздо интереснее родителям, чем детям. Ведь в каждом из колоритных героев книги читатели видели вполне узнаваемые портреты своих современников.
История создания «Золотого ключика» началась еще в 1923-1924 годах, когда Алексей Толстой, пребывая в эмиграции, решил переосмыслить повесть Карло Коллоди о Пиноккио. Потом работа над сказкой была приостановлена, а 1934 году Толстой, отходя от пережитого инсульта, решил снова вернуться к работе.
Изначально писатель задумывал повесть лишь как адаптацию известной сказки, но потом несколько увлекся с сатирой, избавился от лишнего морализаторского духа, что есть в оригинале, и получилось то, что получилось…
Итак, предлагаю взглянуть на, скажем так, «истинные» лица привычных персонажей. Хочу подчеркнуть, что все, что вы увидите ниже не более, чем предположения читателей и критиков, так что к этому не стоит относиться слишком серьезно.
Буратино — Максим Горький или Михаил Чехов
*
Ну что, узнаете нашего деревянного мальчика? Современники были уверены: даже сосна, на которую Буратино забирался в минуту опасности и откуда «запищал и завыл во всю глотку» — это не просто сосна, а аллюзии на остров Капри, куда в свое время сбежал Максим Горький.
По другой версии, прообразом Буратино был племянник Антона Павловича Чехова — Михаил Чехов, талантливый актер и основатель театра Чехова в Нью-Йорке. В своей эпохе он был личностью яркой и прославленной, а его новый театр как раз мог ассоциироваться с новым театром Буратино.
Пьеро — Александр Блок
Несчастного Пьеро в этой истории мне всегда было жальче всех — и Мальвина от него убегает, и остальные герои относятся со снисходительным пренебрежением…
В ту пору разве что ленивый не знал о страданиях Александра Блока по Любови Менделеевой, с которой у них были очень непростые отношения. Коллеги по цеху высмеивали поэта за то, что его вынесенные на публику переживания часто выглядели смешно и неестественно.
Думаю, вы помните строки «Мальвина бежала в чужие края, Мальвина пропала, невеста моя…», которые, как считали современники, совпали по настроению со строчками из стихотворения Блока «О доблестях, подвигах и славе…»: «Ты в синий плащ печально завернулась, В сырую ночь ты из дому ушла…».
Не забыл Толстой и о революционной поэме «Двенадцать»: так и Пьеро, вдохновленный Буратино на бунт против Карабаса-Барабаса, сочиняет дерзкие вирши.
Мальвина — Ольга Книппер-Чехова или Мария Андреева
*
Как и в случае с Буратино, здесь мнения разделились. В то время было две фигуры женщин-актрис, которых обвиняли в инфантильности и холодности к своим партнёрам: жена Антона Чехова, Ольга Книппер-Чехова и возлюбленная Саввы Морозова — Мария Андреева, которая впоследствии ушла от него к Максиму Горькому.
Пудель Артемон — Антон Павлович Чехов
Пудель легкомысленной Мальвины — это никто иной, как Антон Павлович Чехов, один из немногих сугубо положительных персонажей сказки: заботливый, преданный и благородный, чего не скажешь о его хозяйке…
Карабас-Барабас — Всеволод Мейерхольд
Образ карикатурного могущественного злодея и театрального диктатора был, наверное, самым узнаваемым для современников. От деспотичного руководителя Всеволода Мейерхольда, в длинном шарфе, так напоминающем длинную бороду, актеры бежали ещё быстрее, чем от его книжной пародии.
Кот Базилио и Лиса Алиса — Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус
Неразлучная и эпатажная парочка из манерной лисы и приземистого кота-мошенника — может быть, для современного читателя такая параллель покажется весьма неоднозначной, но современники были уверены, что это сатирические портреты Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус.
Поэтесса производила впечатление слишком жеманной и неискренней особы, а Мережковского обвиняли в том, что он очень уж привязан к своей жене, буквально шага не может без нее ступить..
Папа Карло и Джузеппе Сизий Нос — Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко
Под двумя закадычными друзьями из сказки легко угадываются два известных театральных режиссера — Константин Сергеевича Станиславский и Владимир Иванович Немирович-Данченко. В то время все деятели культуры и искусства были на виду, и слава талантливых театралов шла далеко впереди них.
Чтобы у читателей точно не осталось сомнений, эмблема нового театра Папы Карло в виде золотой молнии по очертаниям очень уж напоминала абрис чайки — символа МХАТа.
Черепаха Тортилла — Надежда Крупская
