— София, благодарим вас. Ваш кейс по оптимизации логистических затрат выглядит весьма впечатляюще. У нашего финансового директора, мистера Грэхема, есть к вам последний вопрос.
София сдержанно кивнула, сохраняя на лице маску вежливого профессионализма, которую она оттачивала годами. Её ладонь, лежавшая на мышке, была влажной, а сердце колотилось где-то в горле, но голос, когда она отвечала, звучал ровно и уверенно. Это был он. Финал. Последний, решающий рывок перед тем, как должность руководителя отдела, о которой она мечтала последние два года, которую она выгрызала бессонными ночами и десятками переработок, станет её. Три этапа отбора, два тестовых задания, и вот сейчас, на онлайн-конференции с топ-менеджментом из лондонского офиса, решалась её судьба.
На экране появилось лицо солидного, седовласого мужчины в строгих очках. Он благодушно улыбнулся, открыл рот, чтобы задать тот самый, решающий вопрос, и… застыл с полуоткрытым ртом. Картинка рассыпалась на уродливые пиксельные квадраты, звук превратился в булькающий цифровой скрежет. Иконка загрузки, этот маленький, безжалостный кружок ада, завертелась в центре экрана, а под ней появилась надпись: «Нестабильное интернет-соединение».
Нет. Нет, нет, нет, только не это. Не сейчас. Её пальцы лихорадочно застучали по клавиатуре, она перезагрузила страницу конференции, но всё тщетно — браузер выдавал ошибку «Нет подключения к сети». Паника, холодная и липкая, начала подступать к горлу. Она бросилась в коридор, к роутеру. Все его весёлые зелёные огоньки погасли. Лишь одна лампочка, красная, словно налитый кровью глаз циклопа, зловеще и размеренно мигала в полумраке. София схватила телефон, чтобы попробовать раздать интернет с него, но на экране не было даже значка LTE. Она знала. С ледяной, тошнотворной ясностью она поняла, что произошло. Это не сбой, не авария на линии. Всё было гораздо проще, банальнее и унизительнее.
Он сидел в своём огромном геймерском кресле в гостиной. Большие, похожие на шлем пилота истребителя, наушники полностью изолировали его от внешнего мира. На гигантском 4K-телевизоре, купленном на её премию, взрывались космические корабли, какие-то инопланетные твари разлетались на кровавые ошмётки под рёв футуристического оружия. Он был там, в своём выдуманном мире. Абсолютно счастливый, поглощённый процессом, абсолютно глухой к грохоту рушащейся вселенной его жены.
Она подошла и резко ткнула его в плечо. Павел вздрогнул от неожиданности и раздражённо стянул одно «ухо» наушника.
— Ну чего тебе? Не видишь, у меня игра?
Его слова ударили её, как пощёчина. Рейд. У него, видите ли, рейд.
— Паш, интернет. Его нет. Вообще. Он непонимающе моргнул, его взгляд всё ещё был там, в гуще цифровой битвы.
— Ну, кончился, наверное. Завтра заплачу, — он уже собирался вернуть наушник на место, чтобы снова погрузиться в свою нирвану.
И тут её прорвало. Спокойствие, выдержка, профессиональная маска — всё слетело, как дешёвая шелуха.
— Завтра?! У меня собеседование было! Прямо сейчас! Финальное! С Лондоном! Он наконец повернулся к ней, но в его глазах не было ни сочувствия, ни вины. Только лёгкое раздражение от того, что его оторвали от важного дела.
— Ой, подумаешь. Ну, перенесут. Что за паника?
Она задохнулась от его безразличия. Это было даже не высокомерие, это было полное, абсолютное непонимание и нежелание понимать ценность её мира.
— Его не перенесут! Всё! Конец!
— Да что ты бред несёшь? Какой ещё «конец»?
— Из-за того, что ты не оплатил интернет, я потеряла работу! Теперь ты в свои игрушки будешь играть только когда у меня всё наладится! Или же я их все просто продам!
Она почти кричала, её голос срывался, но каждое слово было наполнено холодной, обжигающей яростью.
Павел тяжело вздохнул, словно перед ним была не жена, а капризный ребёнок.
— Да хватит орать. Нашла трагедию. Завтра всё будет работать. Найдёшь другую работу, не последняя на свете. Не проблема. С этими словами он с непроницаемым лицом вернул наушник на ухо. Звуки взрывов и выстрелов снова наполнили комнату, отгораживая его от неё, от её разрушенных надежд, от реальности. Она осталась стоять посреди гостиной, и её ярость медленно начала остывать, кристаллизуясь в нечто твёрдое, острое и бесповоротное. Не проблема, сказал он. Хорошо. Теперь он узнает, что такое настоящая проблема.
Часы на стене показывали половину третьего ночи. В спальне царил полумрак, разгоняемый лишь тусклым светом уличного фонаря, пробивавшимся в щель между окном и подоконником. Павел спал. Он спал глубоко, безмятежно, как спят дети или люди с абсолютно чистой совестью. Его грудь мерно вздымалась и опадала, а из горла доносился ровный, утробный гул, свидетельство полного расслабления и отключения от всех мирских проблем.
София лежала рядом на своей половине кровати, не смыкая глаз. Она не плакала. Слёзы высохли ещё час назад, оставив после себя лишь неприятное ощущение стянутости на щеках и холодную, звенящую пустоту внутри. Гнев, который кипел в ней несколько часов назад, тоже ушёл. Он перегорел, не оставив даже тёплого пепла, и на его месте образовался твёрдый, холодный кристалл решимости. Она смотрела на спящего мужа и не чувствовала ничего, кроме отстранённого, почти медицинского интереса. Словно наблюдала за незнакомым существом, чьи привычки и жизненные циклы ей предстояло прервать.
Она бесшумно, как тень, соскользнула с кровати. Её босые ноги не издали ни звука на прохладном ламинате. Первой её целью стала гостиная — святая святых его мира, его личный храм эскапизма. Она не стала включать свет, ей хватило того же тусклого свечения с улицы. Её движения были точны и выверены, как у сапёра, обезвреживающего бомбу. Никакой спешки, никакой суеты.
Сначала — консоль. Чёрная матовая коробка, излучавшая даже в выключенном состоянии ауру его обожания. София аккуратно, один за другим, отсоединила от неё провода: толстый кабель питания, HDMI, витую пару интернета, который он так и не оплатил. Она не бросила их на пол, а методично скрутила каждый и закрепила стяжками на липучках, которые он так любил использовать для порядка. Затем она взялась за шлем виртуальной реальности, лежавший на специальной подставке. Он был похож на голову футуристического насекомого с большими тёмными линзами-глазами. Она бережно протёрла его своей ночной футболкой и уложила в его родную коробку, которую хранила в кладовке.
Дальше пошли геймпады. Два. Один — основной, затёртый от тысяч часов использования, второй — почти новый, для редких гостей. Она вынула из них аккумуляторы и сложила рядом. Потом настал черёд игр. Целая стопка, его гордость. Коллекционные издания в стальных боксах, редкие японские ролевые игры, все части его любимых шутеров. Она не свалила их в кучу, а аккуратно, стопкой, сложила в большую хозяйственную сумку из плотной ткани. Туда же отправились консоль, коробка со шлемом и все провода.
Когда полка под телевизором опустела, это выглядело шокирующе. Словно из знакомого лица вырвали передний зуб. Остался лишь пыльный прямоугольник на поверхности и несколько одиноко свисающих кабелей, теперь уже бесполезных. Она занесла всё в коридор, надела джинсы, накинула куртку и взяла ключи от машины.
Дом подруги находился на другом конце города. Ночная поездка по пустым улицам подействовала на неё отрезвляюще. Город спал, и только она неслась сквозь его сонную артерию, увозя в багажнике своей машины целый мир другого человека. Катя, сонная и растрёпанная, открыла ей дверь, не задавая лишних вопросов. Она лишь молча помогла занести тяжёлые сумки в свою кладовку.
— Ты уверена? — тихо спросила она, когда они стояли в прихожей. — Абсолютно, — без тени сомнения ответила София.
Вернувшись домой, она почувствовала, как изменился воздух в квартире. Он стал чище, легче. Исчезло незримое присутствие этого электронного идола, которому её муж поклонялся с таким рвением. Она разделась и снова легла в кровать. Павел всё так же ровно и глубоко дышал во сне, не подозревая, что его мир уже никогда не будет прежним. А София впервые за много месяцев почувствовала на губах подобие улыбки. Холодной, хищной и обещающей.
Следующий вечер Павел вернулся домой в приподнятом настроении. В обеденный перерыв он, не вставая с рабочего кресла, зашёл в приложение банка и с барского плеча погасил задолженность за интернет, даже закинув немного денег наперёд. Чувство выполненного долга приятно грело душу. Он, как и обещал, «решил проблему». День был отвратительным, начальник в очередной раз вынес мозг из-за какой-то мелочи, и Павел предвкушал заслуженный отдых: пара бутылок холодного пива и погружение в яркий, понятный мир, где он — герой, а все проблемы решаются точным выстрелом или взмахом меча.
Он вошёл в квартиру, небрежно бросил ключи на тумбочку и прошёл в гостиную. Первые пару секунд мозг отказывался обрабатывать то, что видели глаза. Он смотрел на телевизор, потом на полку под ним, потом снова на телевизор. Что-то было не так. Пространство, где ещё вчера стоял его чёрный матовый алтарь, зияло оскорбительной, неестественной пустотой. На лакированной поверхности виднелся лишь пыльный прямоугольник — призрак его утраченного сокровища.
— Соф? — он растерянно огляделся. — Ты тут уборку делала, что ли? Куда всё подевала?
Ответа не последовало. Он прошёл на кухню. София сидела за столом с ноутбуком. Интернет работал, страницы загружались мгновенно. Она спокойно подняла на него глаза, и в её взгляде не было ни капли вчерашней ярости. Только спокойствие, холодное и прозрачное, как ледник.
— Я не делала уборку, — ровным голосом ответила она.
До него начало доходить. Медленно, как яд, проникающий в кровь. Он вернулся в гостиную, снова уставился на пустую полку. Он даже заглянул за телевизор, словно консоль могла просто спрятаться там. Но там не было ничего.
— Где она? — его голос стал ниже, в нём зазвучали жёсткие нотки. — София, я не шучу. Где моя приставка? Игры где?
Она неторопливо закрыла ноутбук и подошла к нему, остановившись на безопасном расстоянии. Она смотрела на него так, как врач смотрит на пациента, которому нужно сообщить неприятный диагноз.
— Я же тебе вчера сказала. Они в надёжном месте. Там, где ты до них не доберёшься.
Павел нервно рассмеялся. Короткий, удушливый смешок, полный недоверия и подступающего гнева.
— Ты что, серьёзно? Ты решила меня так «проучить»? Детский сад. Давай, неси всё обратно. Я заплатил. Можем считать инцидент исчерпанным. — Нет, не можем, — её спокойствие выводило из себя. Оно было похоже на каменную стену, о которую разбивались его эмоции.
— Ты ничего не понял, Паша. Дело не в одном счёте. Ты хочешь свои игрушки? Хорошо. Я тебе их верну.
Она сделала паузу, давая словам повиснуть в воздухе.
— Шесть месяцев. Полные шесть месяцев с этого дня. Ни одного просроченного платежа. Ни за квартиру, ни за свет, ни за интернет, ни за что. Ни одной моей просьбы, которую ты «забыл» выполнить. Ты доказываешь мне, что рядом со мной взрослый мужчина, а не великовозрастный ребёнок, за которым нужно постоянно присматривать и подтирать его косяки. Шесть месяцев идеальной ответственности. И тогда, возможно, ты снова увидишь свою приставку.
Это было уже не просто унизительно. Это был вызов. Объявление войны на его же территории. Лицо Павла побагровело. Он сделал шаг к ней, его огромная фигура, казалось, заполнила всё пространство комнаты. Кулаки сжались сами собой, костяшки побелели.
— Ты… — он зашипел, подбирая слова, но все они казались слишком слабыми.
Его рука дёрнулась, он замахнулся, но в последний момент замер. Он увидел её глаза. В них не было страха. Только ожидание и какая-то холодная, презрительная готовность. И этот взгляд остановил его лучше любой стены. Он понял, что если ударит её сейчас, то проиграет окончательно и бесповоротно.
Он с шумом выдохнул, опуская руку. Чувство бессильной ярости захлестнуло его. Он был в своём доме, но власть принадлежала не ему. Он развернулся, схватил с тумбочки ключи, которые только что бросил, и направился к выходу.
— Я к Марку, — бросил он через плечо, не оборачиваясь.
София молча смотрела ему вслед. Она слышала, как он сбежал по лестнице, как завёлся и с рёвом уехал его автомобиль. Когда звук мотора затих вдали, она глубоко вздохнула. В квартире воцарилась тишина. Но это была не та тяжёлая тишина, что бывает после ссоры. Это была чистая, свежая тишина освобождённого пространства. Она насладилась ей сполна.
Павел отсутствовал три дня. Три дня, проведённых в пропахшей пивом и чипсами квартире Марка, где он до красных глаз резался в чужие игры на чужой консоли. Этого времени, как ему казалось, было достаточно, чтобы буря улеглась. Он даже смог убедить себя, что София, поостыв, осознала свою неправоту. Ну да, погорячилась, устроила показательную порку. Но теперь-то, когда он продемонстрировал своё недовольство, уехав из дома, она наверняка готова к конструктивному диалогу. Он возвращался домой с ощущением превосходства, как миротворец, готовый великодушно принять капитуляцию.
Квартира встретила его непривычной чистотой и тишиной. Воздух был свежим, словно из него выветрился застарелый дух его многочасовых игровых марафонов. София сидела в кресле в гостиной и читала книгу. Она даже не вздрогнула, когда он вошёл. Лишь медленно оторвала взгляд от страницы, и её лицо осталось совершенно непроницаемым.
— Вернулся, — констатировала она. Это был не вопрос.
— Вернулся, — в тон ей ответил Павел, сбрасывая куртку. Он прошёл к дивану и сел напротив неё, готовясь начать переговоры. — Слушай, я всё понимаю, ты была зла. Я тоже хорош, вспылил. Давай закончим этот цирк. Ты показала мне, что можешь быть серьёзной. Я понял. Теперь верни всё на место, и забудем.
Он ожидал чего угодно: новых упрёков, условий, торга. Но она молча закрыла книгу, положила её на подлокотник и кивнула в сторону журнального столика.
— Посмотри.
Павел перевёл взгляд. На полированной поверхности столика, где обычно валялись джойстики и коробки от дисков, лежали деньги. Аккуратные, ровные пачки крупных купюр, перетянутые банковскими резинками. Их было много. Достаточно много, чтобы вызвать у него замешательство.
— Это что? Твоя зарплата?
— Это твои игрушки, — её голос был ровным и безжизненным, как линия на кардиограмме мертвеца. — Я же сказала, что ты будешь играть в них, когда у меня всё наладится. Вот, наладилось. Я не стала ждать шесть месяцев. Какой в этом смысл? Я просто всё продала.
Секунду он просто смотрел на неё, не в силах соотнести звук её голоса со смыслом произнесённых слов. Продала. Слово ударило его в солнечное сплетение, вышибая воздух. Он медленно перевёл взгляд с её лица на деньги, а потом на пустое место под телевизором. В его голове не укладывалось. Это была не просто месть. Это было аннулирование. Уничтожение. Превращение его мира, его страсти, его отдушины в вульгарный эквивалент бумажных знаков.
— Ты… что? — прохрипел он, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. — Я продала твою приставку, шлем, все твои коллекционные диски и геймпады. Как и обещала. Покупатель нашёлся быстро, какой-то парень-коллекционер. Дал хорошую цену, даже выше, чем я рассчитывала. Вот, это твоё. Можешь забрать.
Ярость, которая в прошлый раз остановилась на полпути, теперь прорвала все плотины. Она была не горячей и слепой, а ледяной и острой, как осколок стекла.
— Ты… ты что наделала?! Ты продала МОИ вещи? Без моего разрешения?! — А ты без моего разрешения лишил меня работы, — парировала она с тем же ледяным спокойствием.
— Мы оба делаем то, что считаем нужным, не так ли? Просто я, в отличие от тебя, довожу свои угрозы до конца.
Он вскочил на ноги, опрокинув столик. Пачки денег разлетелись по ковру зелёным веером.
— Да ты хоть понимаешь, что ты сделала?! Это были не просто «игрушки»! Там были коллекционные издания! Их больше не достать! Там были мои сохранения за годы! Мои аккаунты!
София смотрела на него, на разбросанные деньги, на его искажённое гневом лицо, и в её глазах не было ничего. Ни сожаления, ни злорадства, ни страха. Только усталость и окончательная, бесповоротная пустота. Словно она смотрела сквозь него на что-то далёкое и уже неважное.
— Кричи сколько хочешь, — тихо сказала она, поднимаясь с кресла. — Можешь даже собрать эти бумажки. Купишь себе новую приставку. Или оплатишь интернет на десять лет вперёд. Мне уже всё равно.
Она развернулась и медленно пошла в сторону спальни, оставив его одного посреди гостиной, посреди руин его маленького мира, засыпанных бесполезными теперь деньгами. Он кричал ей в спину проклятия, обвинения, угрозы, но слова отскакивали от тишины, не находя цели. Она уже не слушала. Для неё этот скандал, как и всё, что их связывало, был окончен…
