— Какие-то люди подсунули мне под дверь конверт с деньгами, из-за этого я лишилась квартиры и всех сбережений! — голос свекрови дрожал в телефонной трубке.
Эти слова вырвали меня из привычного спокойствия пятничного вечера. Я крепче сжала телефон. Ещё секунду назад я листала книгу, погружённая в уютную атмосферу нашей квартиры.
— Валентина Сергеевна, вы сейчас где? — я уже искала ключи от машины.
— Дома… То есть, в квартире, которая теперь, кажется, уже и не моя.
— Никуда не уходите и никого не впускайте. Я еду.
Я захлопнула дверь, перепрыгивая через две ступеньки. Мысли путались. Всего две недели назад я провожала мужа в командировку, и всё было так спокойно.
— Мама, если что — звони Вере, она решит всё быстрее меня, — говорил тогда Андрей, обнимая Валентину Сергеевну на пороге.
— Ну конечно. У вас и семья — как команда, — улыбнулась свекровь, поправляя седеющую прядь.
Я помахала рукой:
— Всё будет хорошо.
Как же я ошибалась.
Пять лет назад, когда мы с Андреем поженились, я боялась конфликтов со свекровью. Столько историй про «злых свекровей» вокруг.
Но Валентина Сергеевна оказалась другой — интеллигентной, с чувством такта и юмора. Бывшая учительница литературы, она умела слушать и говорить так, что хотелось её слушать.
После того как не стало свёкра она осталась одна в просторной двушке. Мы предлагали переехать к нам, но она отказывалась:
— У молодых должно быть своё пространство. А я пока справляюсь.
И действительно справлялась. Вязала шарфы соседским детям, вела книжный клуб для пенсионеров, освоила смартфон и даже завела ВК, куда выкладывала фотографии своих комнатных растений и закаты из окна.
Я заезжала к ней раз в неделю. Иногда просто помогала с бытовыми мелочами — настроить телевизор, разобраться с новым приложением. Чаще — просто поговорить. Валентина Сергеевна рассказывала истории из жизни Андрея, показывала фотоальбомы, делилась воспоминаниями.
В нашей семье не было драм и скандалов, как в сериалах. Никто не выяснял, кто главнее, не боролся за влияние на Андрея. Мы просто уважали друг друга.
И вот сейчас, сжимая руль и нарушая скоростной режим, я чувствовала, как внутри нарастает тревога. Андрей уехал в глухую тайгу, связи почти нет.
Он звонил три дня назад, голос прерывался, разговор был коротким: «У меня всё хорошо, как вы там?»
«Всё хорошо», — соврала я тогда. Хотела дождаться его возвращения, не беспокоить. Теперь понимаю — ошибка.
Машина резко затормозила у знакомого подъезда. Дом её встретил мрачной громадой — пять этажей сталинки, где каждая квартира помнила ещё старые годы.
Перепрыгивая через ступеньки, я добралась до третьего этажа. Наш условный сигнал — два коротких звонка, один длинный — прозвучал неуместно бодро в гнетущей атмосфере подъезда.
За дверью послышалось неуверенное шарканье. Щелкнул замок. На пороге замерла Валентина Сергеевна — её словно подменили за эти дни.
Вместо привычно прямой осанки и аккуратной укладки — сгорбленные плечи, растрёпанные седые пряди и взгляд, в котором читалось одновременно облегчение и стыд.
— Вера… — прошептала она и неожиданно крепко обняла меня. — Я такая дура…
— Вы не дура, — я осторожно завела её в квартиру, закрыла дверь на все замки. — Расскажите мне всё по порядку.
В этот момент в кармане моей куртки завибрировал телефон. Андрей. Наконец-то.
— Любимая, у меня буквально минута, — его голос звучал встревоженно. — Мама не отвечает. Ты можешь…
— Я уже у неё. Всё серьёзно, но мы справимся.
— Что случилось?
— Потом расскажу. Береги себя и возвращайся быстрее.
Я положила трубку и повернулась к свекрови:
— А теперь рассказывайте. С самого начала.
Валентина Сергеевна нервно перебирала край шарфа, глядя в пустоту. Вспоминать было больно, но нужно. Где-то внутри ещё теплилась надежда, что всё можно исправить.
— Это началось три дня назад, — её голос звучал надломленно. — Я встала рано, как обычно. Хотела прибраться у двери.
Она запнулась, собираясь с мыслями.
— Открываю дверь, а там… на коврике лежит конверт. Обычный белый конверт без надписей, — Валентина Сергеевна сжала кулаки. — Думала, может, реклама какая-то. Открыла — а там деньги. Много денег. Сто тысяч рублей новыми купюрами.
Я напряглась. Конверт с деньгами на пороге — уже тревожный знак.
— Первым делом подумала — ошиблись дверью. Постучала к соседям, но никто ничего не терял, — продолжила свекровь. — Я вернулась домой, перечитала всю пачку.
Сто тысяч ровно, новые банкноты. Ни записки, ничего. Пыталась дозвониться Андрею, но…
— Связи нет, — кивнула я.
— Да. Я решила никому не говорить. Спрятала деньги в книгу на полке и стала ждать. Думала, может, кто-то придёт, спросит.
В окно постепенно заползали сумерки. Я включила свет, но не прерывала рассказ.
— На следующее утро в дверь позвонили, — Валентина Сергеевна нервно сглотнула. — Двое мужчин. Строгие костюмы, папки в руках.
Представились сотрудниками. У одного даже удостоверение было… по крайней мере, мне так показалось.
Её взгляд стал отрешённым, словно она вновь переживала тот момент.
— Они сказали… что по моему адресу зафиксировано странное движение средств, связанное с каким-то мошенничеством.
Что деньги, которые я нашла, — это вещественное доказательство в деле, — Валентина Сергеевна потёрла висок. — Когда они сказали про конверт, я поверила окончательно. Откуда бы они знали?
Я стиснула зубы, догадываясь, что будет дальше.
— Они сказали, что я могу попасть под подозрение, если не буду сотрудничать. Что я… жертва, но должна помочь следствию, — свекровь опустила глаза. — Мне стало страшно.
Эти люди были такие официальные, говорили терминами. Один всё время куда-то звонил, докладывал.
— И вы отдали им деньги из конверта, — это был не вопрос.
— Да. А потом… потом они сказали, что в моей квартире могут быть и другие «подброшенные улики». Что нужно проверить все места, где я храню деньги. И тут я совсем растерялась…
Её глаза наполнились слезами.
— Я показала им свою заначку. Всю. Четыреста тридцать тысяч — всё, что откладывала с пенсии.
И деньги, которые Андрей оставил на непредвиденные расходы, — она всхлипнула. — Они всё забрали. Сказали — для проверки. Что вернут через два дня, когда экспертиза…
— А потом заговорили про квартиру, — догадалась я.
— Да. Сказали, что… мошенники часто приходят повторно и могут требовать права на жильё через какие-то «подставные документы».
И что меня нужно защитить, — Валентина Сергеевна судорожно вздохнула. — Они пообещали прислать юриста, чтобы оформить «временную передачу» моей квартиры «под защиту государства».
Завтра в десять утра он должен прийти с документами.
Я взглянула на часы — девять вечера. Юрист придёт через тринадцать часов.
— Они выглядели такими… настоящими, — сказала Валентина Сергеевна. — Солидными. Как из сериалов про полицию. И говорили так уверенно…
— Уверенно — их работа, — ответила я, доставая телефон. — Профессиональные мошенники годами оттачивают своё мастерство. Смотрите, вот схема, о которой писали в новостях три месяца назад.
Я показала ей статью на экране. Свекровь вздрогнула, узнавая знакомый почерк.
— Неужели я правда… всё потеряла? — в её голосе звучало отчаяние. — Мою квартиру… я ведь почти подписала…
— Нет, — твёрдо сказала я. — Вы вовремя позвонили мне. Теперь мы будем действовать.
Я набрала номер своего давнего знакомого.
— Алло, Сергей? Это Вера. У меня срочное дело. Нужна твоя помощь как юриста и ещё… помнишь своего однокурсника из полиции? Мошенническая схема с конвертом. Прямо сейчас.
Ночь выдалась бессонной. Мы с Валентиной Сергеевной сидели на кухне, пили крепкий кофе и ждали утра.
После звонка Сергею всё закрутилось как в калейдоскопе — консультации по телефону, заявление в полицию, составленное по всем правилам, фоторобот мошенников.
— А что, если они не придут? — в пятый раз спросила свекровь, нервно постукивая ложечкой по чашке.
— Придут, — уверенно ответила я. — Такие аферисты редко бросают дело на полпути. Квартира — их главная цель. Конверт и ваши сбережения — только приманка.
Глаза Валентины Сергеевны покраснели от недосыпа и слёз.
— Как я могла быть такой наивной? — она покачала головой. — Всю жизнь проработала в школе, учила детей критическому мышлению, а сама…
— Перестаньте себя винить, — я накрыла её руку своей. — Эти люди — профессионалы. Они знают, на какие кнопки нажимать. Всё рассчитано на то, чтобы запугать.
В дверь позвонили ровно в десять. Мы переглянулись. За дверью стоял мужчина средних лет с кожаным портфелем — тот самый «юрист».
— Валентина Сергеевна? — его голос звучал официально. — Я от коллег, которые были у вас вчера. Нужно подписать документы для защиты вашей собственности.
— Проходите, — сказала свекровь дрожащим голосом.
Мошенник сделал два шага и замер, увидев меня. Его взгляд на секунду изменился, выдавая замешательство, но он быстро собрался.
— А вы…?
— Я — невестка Валентины Сергеевны, — ответила я спокойно. — Меня зовут Вера Алексеевна. Я юрист.
Это была ложь — я работала в в другой сфере, но мошенник об этом не знал. Его лицо едва заметно дрогнуло.
— Очень хорошо, что вы здесь, — он натянуто улыбнулся. — Вы сможете помочь вашей… свекрови разобраться в документах.
Он достал из портфеля папку с бумагами.
— Это стандартная процедура временной передачи имущества под государственную защиту в связи с угрозой мошеннических действий.
— Покажите ваше удостоверение, — потребовала я.
— Конечно, — он извлёк из внутреннего кармана пиджака корочку с гербом и какими-то печатями. Показал издалека, не давая рассмотреть.
— Я бы хотела сфотографировать, — сказала я, доставая телефон.
— Это запрещено, — отрезал он, пряча «удостоверение». — Секретность операции.
— Тогда, может быть, вы объясните, почему в постановлении о возбуждении дела, которое вы принесли, указан несуществующий номер статьи? — я блефовала, документов у него в руках я ещё не видела.
Мошенник напрягся, его взгляд метнулся к двери.
— И ещё, — продолжила я, — ваши коллеги забрали деньги без составления протокола изъятия. Это грубое нарушение процессуального кодекса.
В этот момент раздался ещё один звонок в дверь. Лицо мошенника побледнело. На пороге стоял Сергей в сопровождении двух настоящих полицейских.
— Капитан Воробьёв — представился один из них. — Гражданин, предъявите документы.
Мошенник дёрнулся к выходу, но путь был перекрыт. Через пятнадцать минут его увели в наручниках. Он оказался в розыске — на его счету было уже пять аналогичных эпизодов в разных районах города.
— Деньги вряд ли вернём, — сказал нам Сергей, когда мы остались одни. — Такие аферисты работают группами. Ваши сбережения уже давно переведены или обналичены через подставных лиц.
Валентина Сергеевна сидела, обхватив плечи руками.
— Главное, что квартиру спасли, — тихо произнесла она.
— И будьте уверены — больше к вам никто не сунется, — заверил Сергей. — Мы установим наблюдение за домом на ближайшую неделю.
После его ухода мы долго молчали.
— Вера, — наконец произнесла свекровь, — я не могу здесь больше оставаться. Каждый звонок в дверь будет меня пугать. Каждый шорох за дверью…
Я решительно кивнула:
— Собирайте вещи. Самое необходимое. Поедете к нам.
— Но я не хочу быть обузой…
— Вы не обуза. Вы — семья, — отрезала я. — И потом, Мишке только на пользу будет, что бабушка рядом. Кто ещё научит его правильно читать Пушкина?
Уголки её губ дрогнули в слабой улыбке.
Через два дня вернулся Андрей. Выслушав всю историю, он долго обнимал мать, потом меня.
— Когда мне сказали, что мама не отвечает на звонки, я чуть с ума не сошёл, — признался он вечером. — Не мог выбраться из тайги, связи не было. Спасибо, что ты оказалась рядом.
— Мы же команда, помнишь? — я прижалась к его плечу.
Через месяц мы нашли покупателей на квартиру Валентины Сергеевны и купили небольшой домик в пригороде, недалеко от нас. Свекровь настояла — хотела иметь своё пространство, но рядом с семьёй.
Сегодня утром мы сидели с ней на веранде её нового дома. Лёгкий ветерок играл с занавесками, солнце пробивалось сквозь ветви яблонь. Мы пили кофе в уютном молчании.
— Знаешь, — вдруг сказала Валентина Сергеевна, — я поняла одну важную вещь. Деньги — это просто бумага. А настоящее богатство — это когда есть кому позвонить в трудную минуту.
Я улыбнулась и подлила ей кофе.
— И ещё, — добавила она, хитро прищурившись, — в следующий раз, когда найду конверт у двери, я его сожгу, не открывая.
— Договорились, — кивнула я. — А ещё лучше — сразу звоните мне.
— Обязательно, — она сжала мою руку. — Теперь обязательно.
Мы сидели так ещё долго. Впереди была вся весна и новая жизнь — для всех нас.
