— Не смешите меня, – усмехнулась я. — Дом полностью оформлен на меня. А деньги были подарены лично мне.
На лестнице я остановилась и оглянулась.
— Да гори вы все синим пламенем! – крикнула я и захлопнула дверь.
Я сидела на краю кровати, глядя на собранный чемодан. Всего два года назад Андрей, мой муж, уговорил меня пожить с его матерью, Антониной Павловной, обещая, что это временно, всего на пару месяцев, пока у той не пройдёт реабилитация после операции на тазобедренном суставе. Андрей настаивал, говоря, что маме одиноко и страшно одной. Я, хоть и чувствовала какое-то подсознательное сопротивление, уступила, попросив лишь, чтобы это было, действительно, недолго.
Эти «несколько месяцев» превратились для меня в настоящую пытку, растянувшуюся на два года. С первых же дней Антонина Павловна установила в доме свои правила и дала понять невестке, то есть мне, кто здесь хозяйка. Мне постоянно указывали на место, напоминая, что я здесь всего лишь гостья, никто.
«В моём доме всё должно быть на своих местах», – эти слова, как осколки стекла, врезались в память. Свекровь по мелочам придиралась ко мне, упрекая то за неправильно повёрнутую ручку у сковороды, то за недосоленный салат, который, по моему мнению, был вполне нормальным. Андрей при этом всегда молчал, избегая конфликтов и просто опуская глаза, продолжая есть, как будто ничего не происходило. Я терпела, глотая обиду вместе с едой.
Когда в гости приходили друзья семьи, Антонина Павловна становилась приторно-сладкой, отправляя меня на кухню готовить чай и пирог, мотивируя это тем, что мне всё равно не будет интересно в разговорах. Руки у меня дрожали от унижения, ведь я чувствовала себя прислугой, хотя имела два высших образования и хорошую работу. Всё это в этом доме ничего не значило.
Вечерами, лёжа в постели рядом с мужем, я робко пыталась завести разговор о переезде.
— Андрюш, может, всё-таки снимем квартиру? Я просто устала… — как-то несмело спросила я.
— Ну, Катюш, маме и так тяжело, ты же видишь, – отвечал он, не глядя на меня. — Она старается для нас, готовит, убирает. Неудобно её бросать.
Антонина Павловна, действительно, готовила ужины, но только те блюда, которые любил Андрей, игнорируя мои вкусы. Если я отказывалась есть что-то, свекровь невинно спрашивала, почему я не ем, добавляя, что Андрею нравится, а значит, приготовлено правильно.
За два года я пережила 730 дней унижений, постоянных подколок и намёков на то, что я недостаточно хороша для Андрея. В свой тридцатый день рождения, круглую дату, Андрей обещал поехать вместе со мной к моим родителям, но утром Антонине Павловне внезапно стало плохо с позвоночником. Свекровь, театрально держась за спину, уговорила Андрея остаться с ней, а мне предложила поехать к родителям одной. Я не стала спорить, понимая, что свекровь притворяется. В груди разливалась странная легкость от предстоящих нескольких часов свободы.
В родительском доме меня встретили с теплом и любовью. Здесь меня любили и ждали. Родители и бабушка Женя, приехавшая специально из другого города, окружили меня заботой. За праздничным столом я расслабилась впервые за два года. Здесь я чувствовала себя дома. Во время застолья отец, переглянувшись с матерью и бабушкой, объявил, что они приготовили для меня особый подарок.
— Катюша, доченька, мы тут с мамой и бабушкой посовещались, – начал отец, – и решили, что пора тебе жить по-человечески.
— Что ты имеешь в виду, пап? – удивлённо спросила я.
— У нас для тебя кое-что есть, – загадочно улыбнулась мама.
Бабушка Женя, всегда немногословная, кивнула и достала из сумки большой конверт.
— Мы долго копили, внученька, – сказала она, протягивая мне конверт. — Решили подарить тебе сумму в двенадцать миллионов рублей.
Я расплакалась от счастья. Эти деньги означали свободу от Антонины Павловны и её постоянных упрёков.
— Это на покупку своей квартиры или дома, чтобы у тебя было своё пространство, – закончил отец.
Я обняла всех по очереди, не в силах вымолвить ни слова.
Вернувшись вечером домой, я увидела свекровь и мужа за ужином. Антонина Павловна выглядела вполне здоровой. Она даже не подняла головы, когда я вошла, лишь указала на кастрюлю с супом, который я должна была разогреть себе сама. Я, присев на край стула, сообщила, что родители сделали мне подарок – деньги на жильё.
— Правда? И сколько же они тебе отвалили? – скептически спросила Антонина Павловна.
Андрей удивился и поинтересовался суммой. Я ответила, что денег хватит на хороший дом.
Антонина Павловна тут же возразила, заявив, что нам не нужен дом, а достаточно будет квартиры. Но я уже всё решила. Я давно мечтала о собственном доме.
Через неделю я нашла идеальный вариант – дом с четырьмя спальнями, большой гостиной, отдельной кухней и маленьким огородом. Я стояла посреди будущей гостиной и не могла поверить, что это станет моим домом. Днём переезда была назначена дата через месяц.
Антонина Павловна выразила желание помочь с упаковкой вещей. Я согласилась, но пожалела об этом. Свекровь постоянно вмешивалась в процесс, критикуя каждый мой шаг. То полотенца сложены не так, то тарелки завёрнуты неправильно. Антонина Павловна переделывала всё за мной, утверждая, что знает, как правильно.
К вечеру я была измотана больше, чем если бы паковалась одна. Андрей заметил напряжение и попытался остановить мать, но та ответила, что всего лишь помогает.
— Мам, ну, дай Кате самой собраться, – сказал он как-то вечером.
— Я же как лучше хочу, Андрюшенька, – притворно вздохнула Антонина Павловна. — Чтобы всё в целости доехало.
На следующий день было назначено оформление документов на дом. Я собрала все необходимые бумаги, включая договор дарения от родителей. Антонина Павловна заявила, что поедет вместе со мной, чтобы помочь. В нотариальной конторе, пока я заполняла документы, свекровь заглядывала мне через плечо.
— На кого оформляешь? – елейным голосом спросила она.
Я ответила, что на себя, как личное имущество. Свекровь возмутилась, заявив, что дом должен быть общим, так как мы семья.
— Это почему же? – не выдержала я.
— А как же иначе? Мы же одна семья! Всё должно быть общим! – настаивала Антонина Павловна.
— Вы это говорите сейчас? – спросила я, стараясь сохранять спокойствие. — А где была эта «семья», когда вы постоянно давали мне понять, что я живу в чужом доме? Когда мне указывали, что я здесь всего лишь гостья?
Антонина Павловна начала кричать, но я спокойно ответила, что деньги на дом подарили мне родители, а не Андрею.
— Да это всё ерунда! – заверещала она. — Ты жила за счёт моего сына!
Свекровь схватилась за телефон и вызвала Андрея. Когда он приехал, Антонина Павловна обвинила меня в том, что я хочу лишить их доли в доме.
— Это правда? – повернулся ко мне Андрей.
Я подтвердила, что это будет мой дом, так как деньги подарили мне. Андрей попытался уговорить меня обсудить это дома, но я была непреклонна.
— Ты за два года хоть раз заткнул свою мамочку, когда она меня унижала? – спросила я, глядя ему прямо в глаза.
Андрей молчал, опустив голову.
— И теперь вы хотите получить долю в моём доме? – закончила я.
— Мы – семья! – твердила Антонина Павловна. — Всё должно быть общим!
— Где была эта семья, когда вы выгоняли меня из гостиной, заставляли есть то, что я не люблю, и постоянно напоминали, что я недостойна вашего сына? – повысила я голос.
Андрей попытался возразить, но я попросила его назвать хоть один случай, когда он заступился за меня. Андрей молчал. Я повернулась к ним спиной и попросила уйти, чтобы я могла закончить оформление документов. Антонина Павловна пригрозила, что это ещё не конец, и они поборются за свои права.
— Посмотрим, кто кого! – крикнула она, уходя.
Но я не обратила внимания. Я подписывала документы, чувствуя, как тяжёлый камень, давивший на мою грудь два года, наконец сдвинулся с места.
Я вернулась вечером в квартиру, где меня холодно встретили Андрей и его мать. Андрей сухо объявил о разрыве и потребовал, чтобы я покинула их дом.
— Собирай свои вещи и проваливай! – процедил он сквозь зубы.
Я, не ожидая другого, быстро собрала свои вещи. Андрей молча наблюдал за мной, а когда я выкатывала последнюю сумку, бросил, что подаст на развод.
— Как скажешь, – спокойно ответила я.
Долго ждать не пришлось. Антонина Павловна выскочила из комнаты и пригрозила отобрать у меня дом через суд, утверждая, что половина принадлежит Андрею.
— Не смешите меня, – усмехнулась я. — Дом полностью оформлен на меня. А деньги были подарены лично мне.
На лестнице я остановилась и оглянулась.
— Да гори вы все синим пламенем! – крикнула я и захлопнула дверь.
Спустившись по лестнице, я почувствовала облегчение.
Развод длился три месяца. Андрей и Антонина Павловна, действительно, пытались через суд претендовать на дом, наняв адвоката и собирая документы. Однако договор дарения оказался неоспоримым доказательством. Во время суда, адвокат свекрови заявил: «За время совместного проживания, моя обвинительница нагло проживала за счёт моего подзащитного, более никак это объяснить нельзя». Но я предоставила суду банковские выписки, подтверждающие, что я вносила в семейный бюджет не меньше Андрея, оплачивая продукты, коммунальные услуги и бытовую технику.
Галина Петровна на последнем заседании в отчаянии кричала, что я жила за счёт её сына два года.
Суд вынес решение в мою пользу, оставив дом в моей собственности.
— Фемида справедлива. – Сказала судья, стукнув молотком.
Андрей ушёл, не попрощавшись, а Антонина Павловна прокричала мне напоследок, что я останусь одна, никому не нужная.
— Да пошла ты! — Прошептала я одними губами.
Я вышла из суда и вдохнула свежий весенний воздух.
Вечером я сидела в гостиной своего дома, на стенах висели фотографии моих родителей и бабушки Жени. На кухне готовился ужин, приготовленный по моему вкусу, где никто не указывал мне, как резать овощи или какую посуду использовать.
Зазвонил телефон. Это была мама.
— Ну, как ты там, доченька? – тревожно спросила она.
— Мам, всё отлично! – ответила я. — Здесь просто замечательно. Я только сейчас поняла, что такое настоящая свобода. Спасибо вам огромное!
— Милая, мы так рады! – искренне сказала мама. — А с Андреем что?
— Мы разводимся, – спокойно сообщила я.
— Не жалеешь? – с сомнением спросила мама.
— Ни секунды, – ответила я, улыбаясь. — Я два года жила чужой жизнью, в чужом доме, по чужим правилам, терпела унижения и молчала. Теперь у меня есть свой дом. Я сама буду решать, как мне жить дальше.
За окном садилось солнце, окрашивая комнату в тёплые тона. Я заварила себе чай, именно такой, как я люблю, и села в кресло у окна. В доме было тихо, но это была не гнетущая тишина одиночества, а умиротворение и покой человека, который обрёл свой дом и свою жизнь. Теперь никто не будет указывать мне, что делать, унижать или напоминать о моём месте.
В этом доме у меня только одно место – хозяйки, полноправной, единственной и свободной. И это было для меня настоящим счастьем. Я чувствовала себя умиротворённо, глядя на садящееся солнце и предвкушая новую главу своей жизни.
— Ну здравствуй, новая жизнь! — Сказала я, смотря на закат солнца, с сильной надеждой на спокойную и счастливую жизнь.
Шли месяцы. Я постепенно обживалась в своём доме, занималась обустройством огорода, высаживала цветы и травы. Часто ко мне приезжали родители и бабушка Женя, помогали с садом и просто наслаждались обществом друг друга. Я уволилась со своей прежней работы и нашла новую, более интересную и перспективную, где меня ценили как специалиста.
Однажды вечером, когда я поливала цветы на веранде, к моему дому подъехала машина. Из неё вышел Андрей. Он выглядел похудевшим и подавленным. Я удивлённо подняла бровь, ожидая, что он скажет.
– Кать, я… я понимаю, что натворил много глупостей, – начал он, запинаясь. – Я был слеп и слушал маму во всём. Прости меня. Я хочу всё исправить.
Я молча смотрела на него, вспоминая все те унижения и оскорбления, которые мне пришлось пережить за эти годы. Сердце моё молчало, не откликаясь на его слова.
– Андрей, слишком поздно, – ответила я спокойно. – Ты выбрал свою маму, а я выбрала себя. У меня теперь своя жизнь, и в ней нет места для тебя.
Андрей опустил голову. Я видела, как он страдает, но жалости не было. Он сам сделал свой выбор. Попрощавшись, он уехал, оставив меня наедине со своими мыслями. Я посмотрела на свой дом, на свой сад, на свою свободу. И поняла, что ни за что не променяю это на прошлое.
