«Жарко, поди, было в баньке?». Сердце Матрёны в пятки ушло. Знает! Обо всем разузнал, ирод! Комкая в руке платочек, она отступила в угол — маленькая, испуганная женщина. «Да что ж ты такое говоришь, Семен? — пролепетала Матрёна. — Какая банька?».
«У Мартына, да, хорошая банька, — задумчиво и как будто даже негрозно сказал муж. — Нам бы такую!».
Вдруг кулак Семена описал дугу в воздухе и опустился прямо на висок Матрены. Она упала без чувств.
Семен наклонился над женой, начал рвать сарафан, приговаривая:
«Ужот-ко я тебе устрою вывод!».
Трещала разрываемая ткань.
В Уголовном уложении 1813 года содержался отдельный параграф — «О наказаниях за обиды против добрых нравов или о стыдных преступлениях». «Обиды против нравов» и «стыдные преступления» — это, прежде всего, измена, адюльтер.
Уложение предусматривало за «прелюбы» наказание в виде «церковного покаяния и содержания в монастыре от шести недель и до трех месяцев». Причем, актуальной кара была и для мужа, и для жены.
Судебным преследованием беспутников занималась церковь: дела поступали в основном в духовный суд, несмотря на то, что светские власти постоянно пытались забрать у духовенства эту привилегию.
В целом, государство и церковь не предусматривали для прелюбодеев жестокого и, тем более, калечащего наказания. Народ в этом вопросе не был согласен со своими «милостивцами». Крестьяне выносили свой суровый приговор за измену, и наказывали виновных крайне жестоко. Особенно это касалось женщин.
Эту инфернальную картину увидел своими глазами 23-летний бродяга-босяк, начинающий писатель Алексей Пешков, которого вскоре весь мир узнает как Максима Горького. Описанное произошло в июле 1891 года в деревне Кандыбовке Херсонской губернии, и называлось это жесткое действо — вывод. Уличенную в измене жену муж выводил на позорящее наказание при всем честном народе.
Горький, к его чести, ринулся на защиту «маленькой женщины». Да какое там! Мужики отшвырнули парня от телеги, избили до полусмерти и оставили помирать в канаве. Скорее всего, русская литература лишилась бы одного из лучших своих представителей, если бы не проезжавший мимо шарманщик.
Мужик сжалился над избитым, погрузил его на телегу и отвез в Николаев, в больницу. В Николаеве Алексей Максимович долго лечился.
Рассказ «Вывод» Горький написал в 1895 году, и вскоре он был опубликован в «Самарской газете», затем входил во все собрания сочинений писателя.
Это лишь один из зафиксированных эпизодов так называемого позорящего наказания для женщины за нарушение чести.
Конечно, далеко не всегда кара достигала такой степени остервенения. Все зависело от личности мужа. Иногда он мог просто протащить изменщицу за волосы по улице, но бывало и такое, что пострадавший, и вовсе, защищал жену от порицания со стороны односельчан.
Так сложилось, что на женскую честь в крестьянском мире смотрели иначе, чем на мужскую. Измены мужиков, хоть и порицались, но все равно отдавали некой удалью молодецкой. А вот женская измена — это всегда позор, «сором» и падение. Виновницу, по сути дела, переставали считать человеком — муж и его родня могли делать с ней, что им заблагорассудится.
Измена замужней женщины считалась несравнимо более тяжким проступком, чем беспутное поведение незамужней девушки. Юную гулёну всячески порицали и даже могли побить, но, в конечном итоге, большая доля вины возлагалась на ее родителей и воспитателей. Жена-изменщица несла всю тяжесть содеянного на своих плечах, как та несчастная «маленькая женщина» из рассказа Горького.
Грех замужней женщины воспринимался как посягательство на устои, причем, не только простыми крестьянами, но и духовенством, и значительной частью общества, в том числе, образованных людей. Так что жаловаться «маленькой женщине» было особо некому — «народные формы» позорящих наказаний не только не осуждались в массе своей, но даже негласно поддерживались:
«Надо б с лица земли стереть или сделать такое наказание, чтобы и другие боялись, не попускали на распутство, соблазн на весь мир».
Замужнюю женщину, не сумевшую себя соблюсти, называли «несоблюдихой». Даже в случаях, когда мужчина грубо приставал к женщине, ее все равно признавали виновной в измене. Так, по сообщению «Этнографического бюро князя Тенишева», жену некоего крестьянина из Ярославской губернии силой «прихватил» его брат, но муж все равно посчитал виновной супругу:
«Брат мой не виноват, женщина всякого парня может соблазнить, как Ева соблазнила Адама, так и жена моя соблазнила моего брата».
Позорящие наказания принимали самые разные формы. Женщину могли привязать к столбу на несколько дней, заковать в железо, водить «с музыкой» без одежды по селу с венком из «будяков» (репьев) на голове.
В «падшую» бросали камни, смеялись над ней, оскорбляли. Особенно старались женщины-соседки.
Свои традиции наказания неверных жен были у казаков. Если дело произошло зимой, виновную ждало «купание на аркане в проруби». Могло быть и значительно хуже:
«За продерзости, чужеложество и за иные вины, связав руки и ноги, и насыпавши за рубашку полные пазухи песку, и зашивши оную или с камнем навязавши, в воду метали и топили за несоблюдение честности».
Летом несчастную могли привязать над муравейником.
Но у женщины был шанс избежать и «вывода», и купания на аркане, и муравейника. Для этого необходимо было сразу же признаться в проступке и публично повиниться:
«Если жена в отсутствие мужа изменит ему, то при его возвращении она, несмотря на все собрание народа, повергается перед ним на колени, сознается в проступке и просит прощения».
Публичное покаяние считалось мощнейшим действом, сродни молитве. Как писал корреспондент «Этнографического бюро» Тенишева:
«Муж должен — пусть скрепя сердце — простить жену, и если даже она прижила детей с любовником. Их полагалось признать своими… Если же жена не осмеливалась выйти навстречу мужу, ее ожидали нескончаемые побои».
Следует сказать, что позорящие наказания примерно в то же время были и в Европе, особенно в деревнях: в Польше, Болгарии, Италии, Чехии изменившую женщину могли вытащить за волосы из дома и протащить по улице, улюлюкая и глумясь над ней.
В начале XX века, с приходом советской власти, позорящие наказания, особенно такие жестокие, как «вывод», стали становиться все реже, пока практически не сошли на нет.
Чем не повод сказать спасибо советской власти!
