Ее мальчика, наследника древнего рода и миллионного состояния, представителя одной из знаменитейших аристократических фамилий, видели. И видели где?! В каком-то кабаре, где он, одетый в ее бриллианты и…в женское платье, исполнял легкомысленную песенку…
Знаменитая выдержка изменила княгине. История не донесла, была ли она достаточно корректна в разговоре с сыном, для которого это была, увы, не первая выходка…Однако замашек своих избалованный юноша не оставил.
Княгиня Зинаида Юсупова с тревогой ожидала дня родов. Из трех ее предыдущих детей выжил только один…И теперь ей оставалось лишь надеяться. Возможно, именно поэтому новорожденный был назван Феликсом — «счастливое» имя должно было уберечь его от грозящих бед. А уж Феликс Феликсович просто обязан был стать удачливым.
В семье ожидали, что на свет появится девочка — уже было готово все розовое. Рождение мальчика в марте 1887 года разочаровало княгиню, и она до пяти лет одевала малыша в платьица. Впрочем, тогда это не считалось из ряда вон: традиционной одеждой для детей мужского пола было именно платье.
Переход к «взрослой» жизни, когда ребенка от мамок-нянек передавали на попечение гувернеров, ознаменовывался и сменой одежды: мальчики одевались уже в брюки. Хотя сам Феликс, сочтя такую форму капризом матушки, считал в дальнейшем, что это наложило отпечаток на его характер.
Мать души не чаяла в своих детях: им позволялось слишком многое. А потому оба они: и старший — Николай, и младший — Феликс росли весьма избалованными. Феликс мучил воспитателей и огорчал родителей. Сложно представить, в какие неловкие ситуации попадали отец и мать:
«В 1900 году наша семья поехала в Париж на Всемирную выставку. Выставку помню очень смутно. Таскали меня на солнцепеке с утра до вечера по скучным павильонам. Я устал и выставку возненавидел. Однажды днем, когда особенно изнемог, я заметил неподалеку пожарную кишку.
Я схватил ее и направил на толпу, усердно поливая всякого, кто хотел ко мне подойти. Народ закричал, поднялась суматоха, даже паника. Прибежали полицейские. Они вырвали у меня кишку и препроводили и меня, и семейство мое в участок.» — из мемуаров повзрослевшего Феликса Юсупова.
Русские князья в парижском полицейском участке…Тогда Юсуповы отделались штрафом, но урок не выучили. Феликсу по-прежнему предоставлялось слишком много свободы. А он и рад был пользоваться добротой матушки. К пришедшему с визитом к княгине Юсуповой обер-прокурору Святейшего Синода, он выпустил нарумяненного пса в платье и парике. Гость шутки не оценил…
Рос мальчик, росли и художества:
«Было нам лет двенадцать-тринадцать. Как-то вечером, когда отца с матерью не было, решили мы прогуляться, переодевшись в женское платье.
В матушкином шкафу нашли мы все необходимое. Мы разрядились, нарумянились, нацепили украшенья, закутались в бархатные шубы, нам не по росту, сошли по дальней лестнице и, разбудив матушкиного парикмахера, потребовали парики, дескать, для маскарада. В таком виде вышли мы в город.
На Невском нас тотчас заметили. Чтоб отделаться от кавалеров, мы отвечали по-французски: «Мы заняты» – и важно шли дальше. Отстали они, когда мы вошли в шикарный ресторан «Медведь». Прямо в шубах мы прошли в зал, сели за столик и заказали ужин. Офицеры прислали записку – приглашали нас поужинать с ними в кабинете. Шампанское ударило мне в голову.
Я снял с себя жемчужные бусы и стал закидывать их, как аркан, на головы соседей. Бусы, понятно, лопнули и раскатились по полу под хохот публики. Теперь на нас смотрел весь зал. Мы благоразумно решили дать деру, подобрали впопыхах жемчуг и направились к выходу». — из мемуаров Феликса Юсупова.
Феликс был выставлен из военной школы, и родителям, подключившим связи, удалось пристроить его в гимназию, которая была известна строгостью порядков. Имея, однако, свободное время, он проводил его весело, чему немало потворствовал его брат Николай:
«Однажды вздумали продолжить гульбу у цыган. Я тогда обязан был носить гимназический мундир, потому испугался, что ночью меня ни в одно веселое заведенье, тем более к цыганам, не пустят.
Поленька решила переодеть меня женщиной. В два счета она одела и раскрасила меня так, что и родная мать не узнала бы». — из мемуаров Феликса Юсупова.
Безнаказанность пленяла. Женская одежда давала возможность оставаться неузнанным. А, значит, вести себя так, как не позволено вести себя юноше княжеского рода. Между тем, вседозволенность вела к неосмотрительности…
Рано или поздно должна была грянуть гроза, что и случилось после очередной, на этот раз совершенно дерзкой выходки.
«Николай решил, что грешно зарывать в землю мой талант и что надобно меня вывести на сцену «Аквариума», самого шикарного петербургского кабаре. Он явился к директору «Аквариума», которого знал, и предложил ему прослушать француженку-певичку с последними парижскими куплетами.
Директор пришел в восторг и взял меня на две недели. Николай и Поленька обеспечили платье: хитон из голубого с серебряной нитью тюля. К тому же на мне были знаменитые матушкины брильянты.
Когда я исполнил «Тонкинку», зал бурно зааплодировал. А мое «Прелестное дитя» вызвало овацию. Я бисировал три раза.
Шесть моих выступлений прошли в «Аквариуме» благополучно. В седьмой вечер в ложе заметил я родителевых друзей. Они смотрели на меня крайне внимательно. Оказалось, они узнали меня по сходству с матушкой и по матушкиным брильянтам.
Разразился скандал. Родителевы друзья и наши домашние поклялись, что будут молчать. Они сдержали слово. Дело удалось замять.» — из мемуаров Феликса Юсупова.
Этот случай ничему не научил молодого князя. Но, еще одна подобная выходка, и терпение его отца, посвятившего всю жизнь военной карьере, кончилось. Он уделял мало внимания сыну, перепоручив воспитание детей супруге и теперь был вынужден столкнуться с последствиями.
«Мои похожденья стали, разумеется, известны отцу. В один прекрасный день он вызвал меня к себе. Звал он меня только в самых крайних случаях, потому я струсил. И недаром. Отец был бледен от гнева, голос его дрожал.
Он назвал меня злодеем и негодяем, сказав, что порядочный человек мне и руки бы не подал. Еще он сказал, что я – позор семьи и что место мне не в доме, а в Сибири на каторге. Наконец он велел мне выйти вон». — из мемуаров Феликса Юсупова.
Стоит отметить, что наставления папеньки не сделали его мальчика менее склонным к эпатажу. Одна из дальнейших его «вольностей», куда более серьезная, чем все предыдущие — убийство Григория Распутина, стоила его отцу, к тому времени генерал-лейтенанту, карьеры. На сей раз Феликс Юсупов-старший за очередную «проделку» сына штрафом не отделался.
