— Простите, а вы кто?
Мария застыла в дверном проёме собственной квартиры, глядя на молодую женщину с младенцем на руках. За спиной незнакомки виднелся детский манеж, на крючке висела чужая куртка, а из кухни доносился запах тушёной капусты — блюда, которое Мария никогда не готовила.
— Я Яна, — женщина прижала ребёнка ближе к груди. — А вы… вы разве не в отпуске?
Мария перевела взгляд на дверь комнаты. Там, где ещё три недели назад не было ничего, теперь красовалась табличка из фанеры с надписью «Комната Лёвы», украшенная наклейками с машинками. Чемодан выскользнул из её пальцев и глухо ударился о пол.
— Илья, — позвала она мужа, не поворачивая головы. — Илья, поднимайся сюда. Немедленно.
Два года на съёмной квартире научили их многому. Мария запомнила каждую трещину на потолке чужой однушки, каждый скрип половиц, каждое повышение арендной платы. Илья работал на двух работах, она брала переводы по ночам. Откладывали, считали, экономили на такси и кафе. Копили на первоначальный взнос, который казался недостижимым, как горизонт.
А потом позвонил отец.
— Маша, приезжай с Ильёй. Нам надо поговорить.
Олег Петрович и Светлана Александровна встретили их на кухне с документами. Мать налила чай, отец кашлянул и положил на стол ключи.
— Мы продали дачу и старую квартиру бабушки, — сказал он просто. — Купили тебе двушку. В вашем районе, где ты хотела. Документы уже оформлены.
Мария не сразу поняла, что происходит. Илья побледнел, потом покраснел, потом сжал её руку так, что стало больно.
— Мы не можем принять, — начал он, но Светлана Александровна остановила его жестом.
— Можете. Вы молодцы, вы старались, и мы хотим помочь. Просто живите спокойно.
Переезд случился быстро. Новая квартира пахла краской и возможностями. Мария ходила по пустым комнатам, прикладывала руки к стенам, представляя, где повесят картины, куда встанет диван.
Свекровь пришла через неделю. Валентина Николаевна прошлась по квартире медленно, заглядывая в углы, трогая подоконники.
— Неплохо, — сказала она наконец. — Хотя планировка странная. И район шумный. Но вам, конечно, подарок не обсуждают.
Мария стиснула зубы. Илья положил руку ей на плечо — жест, который означал «не сейчас, потерпи».
— Мама, мы очень рады, — сказал он ровно. — Спасибо, что зашла.
Перед отпуском выяснилось, что мебель для спальни задержится и приедет, когда их не будет. Валентина Николаевна сама предложила принять доставку.
— Оставьте мне ключи, я всё организую, — она взяла связку из рук Ильи. — Отдыхайте спокойно.
И они отдыхали. Море, солнце, две недели без звонков и дедлайнов. Мария загорела, Илья научился плавать под водой с открытыми глазами. Они строили планы, лежа на пляже: какого цвета шторы, когда заводить ребёнка, как устроить на балконе мастерскую для её переводов.
А потом они вернулись домой и открыли дверь.
Илья поднялся по лестнице, запыхавшийся, с сумками в руках. Увидел Яну с ребёнком, застывшую Марию, детский манеж. Сумки упали следом за чемоданом.
— Что здесь происходит?
Яна пересадила малыша на другую руку. Из комнаты высунулся мальчик лет пяти, с растрёпанными волосами.
— Мама, это дядя Илья? — спросил он невнятно.
— Тихо, Лёва, иди в комнату, — Яна была бледной. — Я… мы думали, что вы знаете. Валентина Николаевна сказала…
— Моя мать? — голос Ильи прозвучал странно, будто чужой. — Что именно сказала моя мать?
— Что вам досталась квартира от родителей жены, и что вы хотите помочь нам, пока мы не встанем на ноги. Что можно пожить здесь пару месяцев, пока найдём своё жильё. Антон потерял работу в Омске, нам некуда было…
Мария опустилась на пол прямо в прихожей. Внутри всё перевернулось — как будто земля ушла из-под ног, и вместо твёрдой почвы осталась пустота. Возмущение, острое и горячее, смешалось с растерянностью. Она смотрела на мальчика, который прятался за мать, на младенца, который начал хныкать.
— Вы заплатили ей? — спросила она тихо.
Яна кивнула, утирая глаза.
— Тридцать тысяч за первый месяц. Она сказала, что передаст вам.
Илья сел рядом с Марией прямо на пол. Некоторое время они молчали, а Яна стояла, покачивая плачущего младенца, и по её щекам текли слёзы.
— Где ваш муж? — спросила наконец Мария.
— На собеседовании. Вернётся к вечеру.
— Хорошо. Идите к себе. Вечером поговорим. Все вместе.
Когда Яна ушла, Мария повернулась к Илье. Он смотрел в стену, и она видела, как двигаются желваки на его скулах.
— Она нас обманула, — сказал он медленно. — Моя мать обманула нас и их. Сдала нашу квартиру, взяла деньги и ничего не сказала.
— Нам нужно позвонить ей.
— Она не берёт трубку. Уже пытался, пока поднимался.
Мария закрыла лицо руками. Хотелось кричать, хотелось плакать, хотелось выгнать незнакомых людей из их дома. Но в голове стоял образ пятилетнего мальчика с соской и испуганными глазами.
Антон оказался тихим мужчиной с усталым лицом. Они сели за кухонный стол — их собственный стол, который привезли ещё до отпуска, — и молчали, не зная, с чего начать.
— Расскажите всё с начала, — попросила Мария.
Антон говорил, глядя в столешницу. Потеря работы, невозможность платить аренду в Омске, звонок Валентины Николаевны, которая была дальней родственницей его матери. Предложение переехать в Москву, помочь с жильём, пока не найдут работу. Условия — символическая плата, помощь по дому, временное размещение.
— Она показывала фотографии квартиры, говорила, что вы добрые люди, — Яна держала мужа за руку. — Что у вас нет детей, и вы хотите помочь семье. Мы думали… мы правда думали, что это честная договорённость.
— Сколько у вас денег? — спросил Илья прямо.
— Почти ничего. Переезд, первый взнос Валентине Николаевне… у нас осталось тысяч пятнадцать. На обратную дорогу не хватит.
Мария посмотрела на Илью. Он смотрел на неё. В этом взгляде было что-то новое — понимание, что они впервые столкнулись с настоящим предательством. Не с мелкими обидами или недопониманием, а с преднамеренным обманом.
— Хорошо, — сказала Мария медленно. — Вот что мы сделаем. Даём вам неделю. За эту неделю вы ищете съёмное жильё. Мы дадим вам в долг на первый взнос за аренду, поможем переехать. А сами пока поживём у моих родителей.
— Мы не можем принять, — начал Антон, но Илья покачал головой.
— Можете. Мы не выбросим на улицу семью с детьми. Но это наша квартира, и через неделю мы сюда вернёмся.
Яна разрыдалась по-настоящему. Антон обнял её, потом посмотрел на Марию и Илью.
— Мы всё вернём. Клянусь, мы вернём каждый рубль.
— Потом, — Мария устало провела рукой по лицу. — Сначала разберитесь с жильём и работой. Потом вернёте.
Дома у родителей Марии, Светлана Александровна не задавала лишних вопросов, просто постелила в гостевой комнате и налила чай. Олег Петрович только крепко обнял дочь.
— Разберётесь, — сказал он просто. — Всё образуется.
На третий день Валентина Николаевна наконец взяла трубку. Илья включил громкую связь.
— Мама, что ты сделала?
— Помогла семье, — в голосе свекрови не было ни капли раскаяния. — В отличие от вас.
— Ты обманула нас. Ты сдала нашу квартиру без нашего ведения и взяла деньги.
— Квартира вам всё равно досталась просто так, — голос стал колким. — Родители подарили, вы палец о палец не ударили. Должны были поделиться. У них дети, они оказались на улице.
Мария смотрела на телефон, не веря услышанному.
— Вы молодые, здоровые, можете переехать куда угодно, — продолжала Валентина Николаевна. — А семья с двумя детьми что? Я знала, что вы не посмеете их выселить, если они уже там. Так что всё правильно сделала.
— Мама, — голос Ильи стал тихим и твёрдым. — Ты манипулировала людьми, обманула нас и обманула их. Ты поставила нас всех в кошмарную ситуацию.
— Я думала о детях!
— Ты думала о том, как показать, что мы неправильно живём. Что не так распоряжаемся подарком. Что ты лучше знаешь, как нам жить.
— Илья, ты не смеешь так со мной разговаривать!
— До свидания, мама.
Он отключил телефон. Рука дрожала. Мария взяла его ладонь в свои.
— Это конец, — сказал Илья. — Я больше не могу.
— Я знаю.
Они сидели на диване в гостевой комнате, держась за руки, и впервые за много лет чувствовали себя по-настоящему свободными.
Неделя пролетела в звонках, просмотрах квартир и переговорах с арендодателями. Яна нашла однушку в соседнем районе — небольшую, но светлую. Антон получил приглашение на работу. Мария и Илья дали им пятьдесят тысяч в долг на первый и последний месяцы аренды.
В день переезда они все вместе таскали коробки. Лёва серьёзно нёс свои игрушки, младенец спал в переноске. Антон грузил вещи в машину, Яна упаковывала посуду.
— Спасибо, — сказала она, когда последняя коробка была вынесена. — Вы могли поступить иначе.
— Могли, — согласилась Мария. — Но не хотели.
— Мы вернём долг. И ещё… если захотите общаться, мы будем рады. Вы хорошие люди.
— Мы тоже будем рады, — Илья пожал руку Антону. — Удачи вам.
Когда грузовик уехал, они вернулись в квартиру. Пустую, тихую, свою. Мария прошлась по комнатам, открывая окна. Илья обнял её сзади, уткнулся лицом в волосы.
— Мы дома, — сказал он.
— Дома, — повторила она.
Прошло три месяца. Яна иногда писала — рассказывала, как Антон осваивается на новом месте, как Лёва пошёл в садик. Однажды они встретились в парке, дети кормили уток, а взрослые пили кофе из термосов.
Валентина Николаевна не звонила. Илья пытался связаться с ней дважды, но она сбрасывала. Через общих знакомых пришло сообщение, что она обижена, что сын выбрал жену и чужих людей вместо матери, что она теперь никому не нужна.
— Ты жалеешь? — спросила Мария однажды вечером.
— О чём?
— Что так вышло. Что мы больше не общаемся с твоей мамой.
Илья долго молчал, глядя в окно.
— Жалею, что она такая. Но не жалею о том, что мы сделали. Впервые в жизни я поставил границу.
Мария сидела за столом с чашкой чая. Квартира была тихой, наполненной вечерним светом. За окном шумел город, где-то жила Яна с семьёй, где-то в обиде была Валентина Николаевна. Но здесь, в этих стенах, была правда. Честность. Пространство, где каждый знал свои границы и не переступал чужие.
Она допила чай и подумала, что главное в доме — не квадратные метры и не подарки. Главное — отсутствие лжи и уважение. Всё остальное приложится.
