Ну наконец-то она дала о себе знать! Он нетерпеливо разорвал длинный белый конверт и достал письмо от Лары. Не в силах унять дрожь рук, Сергей быстро читал бегущие строки. Жена, которую он боготворил, ради которой был готов на все, писала, что их брак существует лишь на бумаге и она уходит к Артуру Анатре, президенту одесского аэроклуба.
Лариса писала, что устала от безденежья и нищеты, от бесконечных опасений за жизнь Сергея, ежедневно подвергающего смертельному риску, устала от кочевой жизни. В конце концов, она хочет простого семейного счастья, которого с бесшабашным, витающим в облаках, Уточкиным позволить себе не может.
Новый избранник Ларисы Федоровны был человеком солидным и с именем: владелец авиастроительного завода (третьего в Российской Империи по объему производства), банкир и промышленник.
Сергей задумчиво потер лоб: может это ему снится? Голова разболелась нещадно. Уточкин полез в карман за спасительной коробочкой с белым порошком, который доктор прописал ему для снятия мигреней.
С Ларочкой Литвицкой, дочерью статского советника и гласного одесской городской думы, авиатор и спортсмен Сергей Уточкин познакомился на аэродроме, где получал первый приз за воздушные фигуры.
Заприметив хорошенькую темноволосую нарядную девушку в молодежной компании, Уточкин решился подойти и спросил, заикаясь:
— В-вам понравилось?
— Да, очень! Прокатите меня на аэроплане? — неожиданно смело ответила незнакомка.
— Х-хоть сейчас!
В тот же день молодые люди поднялись в небо. Перепуганная не на шутку Лариса молилась, чтобы полет закончился благополучно.
Сергей смотрел в широко распахнутые глаза и разрумянившееся лицо Лары и думал, что прекраснее ее нет на свете. Он влюбился в девушку и начал активно ухаживать.
Через несколько дней Уточкин в черном фраке пришел знакомиться с ее родителями и сделал Ларисе предложение, которое было принято.
В свадебное путешествие молодые отправились во Францию. Медовый месяц был единственным безмятежным временем для Ларисы. Сергей не мог без своих полетов… В детстве у него была единственная мечта — небо.
«Я всегда тосковал по ощущениям, составляющими теперь мою принадлежность, — принадлежность счастливца, проникшего в воздух. Мне часто случалось летать во сне, и сон был упоительным.
Действительность силой и яркостью переживаний превосходит фантастичность сновидений, и нет в мире красок, способных окрасить достаточно ярко могучую красоту моментов, — моментов, могущих быть такими длительными», — так описывал авиатор свои эмоции от полетов.
Надо сказать, что детство наложило тяжелейший отпечаток на жизнь Уточкина. Сережа родился в 1876 году в семье обеспеченного одесского купца. Родители и трое детей жили в достатке и благополучии. Когда Сергею было десять лет случилось несчастье: один за другим умерли родители.
Поскольку от главы семьи осталось значительное состояние, детей разобрали по семьям пансионерами — на деньги, оставленные отцом. Братьев Николая, Леонида и Сергея разлучили. Младший Сережа был определен в многодетную семью гимназического преподавателя Краузе.
Потерявший родителей и разлученный со старшими братьями, ребенок пережил еще более страшную трагедию из-за которой стал страдать заиканием. Господин Краузе был угрюмым, нелюдимым человеком, склонным к пьянству и азартным играм.
Проиграв большую сумму в карты, Краузе внезапно исчез. Его супруга обратилась в полицию. Придя домой, она занялась обычными домашними хлопотами. Поднявшись на чердак с тазиком выстиранного белья, женщина увидела повешенного супруга.
Потеряв разум от горя и лишившись единственного кормильца, она спустилась вниз. Вoopужившись нoжoм, она прокралась в комнату, где спали дети и поочередно уничтожала спящих. Сергея спасло то, что он чутко спал и вовремя проснулся, когда обезумевшая металась от одной детской кроватки к другой.
Собрав все силы, Сережа бросился к двери и каким-то чудом прошмыгнул на улицу, где его подобрали прохожие и отвели в полицейский участок. С тех пор у него появилось заикание. Мальчика определили на проживание к новому опекуну. Им оказался приват-доцент Шульгин.
Воспитанием Сергея, по сути, никто не занимался. Рос мальчишка смелым и крепким. Сергей учился в Одесском коммерческом училище Святого Павла, но в пятнадцать лет купил велосипед и оставил учебу ради занятий спортом.
Шульгин схватился за голову:
— Ты должен получить профессию!
— Я б-буду спортсменом! — с вызовом ответил воспитанник.
Сергей стал зарабатывать деньги, участвуя в велогонках. Он пробовал себя в различных видах спорта: бег, соревнования на яхтах, фехтование и бокс, футбол и конькобежный спорт. Он не просто должен был прийти первым, он старался сделать то, что никто никогда не делал, он испытывал себя на прочность.
Каждую его эксцентричную и сумасбродную выходку обсуждали. «Коренастый рыжий человек с прямым пробором, без шапки, вылетел на лед и без перерыва алмазно расписался на льду: «Сергей Уточкин» — и даже сделал залихватский росчерк, что вызвало общий восторг и долго потом не могло забыться», — подобные заметки в одесских газетах появлялись регулярно.
Уточкин бегал наперегонки с паровым трамваем, катался на роликовых коньках наперегонки с велосипедистом, соревновался на велосипеде в скорости со скаковой лошадью, преодолевал знаменитую Потемкинскую лестницу на мотоцикле и автомобиле, участвовал в автогонках, боксировал на ринге, привез из Чикаго шикарный «паккард». Но Сергей мечтал о небе, хотел парить, оторвавшись от земли.
«Он был выше среднего роста, сутуловат, длиннорук, рыжеволос, с голубыми глазами и белыми ресницами, весь в веснушках. Одевался всегда изысканно, но, как это часто бывает с очень мускулистыми людьми, — платье на нем сидело чуть-чуть мешковато.
Усы и бороду брил и носил прямой тщательный пробор, что придавало его лицу сходство с лицом английского боксера, циркового артиста или жокея. Был он некрасив, но в минуты оживления — в улыбке — очарователен. Из многих виденных мною людей он — самая яркая, по оригинальности и душевному размаху, фигура», — так описывал спортсмена Александр Куприн.
Молодые люди в Одессе всячески старались походить на Уточкина. Доходило до смешного — копировали не только его манеру одеваться, но и речевые запинки.
В 1908 году, после нескольких неудачных попыток, Уточкин поднялся в воздух на воздушном шаре, а в 1910 освоил аэроплан. Он стал вторым в России дипломированным авиатором.
Причем, если первые авиаторы учились во Франции, Уточкин освоил пилотирование сам и получил диплом в Одесском аэроклубе, а затем в Императорском авиаклубе. Демонстрации полетов Уточкина собирали многотысячные толпы зрителей.
Он стал легендой при жизни. Удача улыбалась Сергею. Его узнавали на улицах, он был женат на самой прекрасной женщине, хотя женитьба не изменила его привычек. Сергей продолжал летать, а Лариса переживала: муж за год угробил четыре аэроплана и чудом оставался в живых. Его швыряло на деревья, он падал с восьмиметровой высоты, ломал ребра и конечности.
За год бесстрашный Уточкин совершил 150 полетов. Эта цифра совсем не радовала Ларису. Большая часть денег, которые зарабатывал муж, уходила на подготовку этих полетов. Если бы не деньги отца Лары, то молодой семье пришлось бы тяжко. Из Одессы они переехали в Петербург. Лариса с переездом изменилась: стала замкнутой и отдалялась с каждым днем.
А Сергей между тем загорелся новой идеей. Он стал одним из участников авиаперелета из Петербурга в Москву в июле 1911 года. Он первым взлетел на оборудованном для дальних перелетов моноплане «Блерио» с Комендантского аэродрома в Петербурге. До Новгорода у Уточкина не было поломок.
Но в десяти километрах от города забарахлил мотор. Уточкин приземлился для ремонта в Новгороде. На следующий день он продолжил свой путь, но вскоре сильный порыв ветра бросил «Блерио» вниз. Авария произошла в двадцати пяти километрах от Крестцов, у деревни Вины. Аэроплан был разбит. Лимит терпения судьбы уже подходил к концу.
«…во время последнего несчастного перелета (Петербург — Москва) показал Уточкин с великолепной стороны свое открытое, правдивое и доброе сердце. Тогда — помните? один из авиаторов, счастливо упавший, но поломавший аппарат, отказал севшему с ним рядом товарищу в бензине и масле: «Не мне — так никому».
Уточкин же, находясь в аналогичном положении, не только отдал Васильеву свой запас, но сам, едва передвигавшийся от последствий жестокого падения, нашел в себе достаточно мужества и терпения, чтобы пустить в ход пропеллер Васильевского аэроплана», — писал Александр Куприн.
Травмированного Сергея Уточкина срочно отвезли в больницу, где его навестила жена. Лариса привезла с собой газету «Русские ведомости». Поцеловав мужа в забинтованную голову, она сокрушенно сказала:
— Это чудо, что ты остался жив!
Сергей взял из рук жены газету и прочел: «Из двенадцати записавшихся на него авиаторов трое совсем отказались от полета, трое разбились, один разбил свою машину, четверо застряли на промежуточных станциях и лишь один г. Васильев благополучно достиг цели и прилетел в Москву на второй день после отлета из Петербурга…»
Выходит, тот, кому он помог завести мотор, долетел. Сергей не испытывал ни злобы, ни зависти. Он знал, что его рекорд еще впереди. Пытаясь ободрить Ларису, он улыбнулся:
— М-меня спасла любовь к тебе!
Лара отвела заплаканные глаза, суетливо оправила длинную юбку и заторопилась, пообещав навестить в конце недели. Больше в больницу она не приехала. Сергей проходил лечение с июля по октябрь. Кроме ушиба грудной клетки и сотрясения мозга, у него было несколько переломов. Жена ушла от него в тот самый тяжелый период и это стало для него страшным ударом, от которого он не оправился.
У Сергея были чудовищные боли во всем теле, врачи кололи ему морфий и давали кoкaин. Вскоре он не мог обходиться без болеутоляющих. Уточкин так и смог восстановиться после аварии. Оставшись один, он жил в нищете и зарабатывал на жизнь игрой на бильярде. Куда-то делись его щегольство, уверенность и смелость.
Одинокий, несчастный, брошенный Сергей повредился рассудком и страдал манией преследования. Друзья настояли на помещении Уточкина в психиатрическую клинику, из которой он сбежал.
Дошло до того, что в 1913 году Сергей ворвался в подъезд Зимнего дворца и потребовал доложить государю Николаю II о том, что «знаменитого авиатора притесняют». Дальнейшие два года жизни Уточкина — это сплошные рецидивы душевной болезни и редкие просветления. С началом Первой мировой он просился на фронт, но его не взяли.
В возрасте 39 лет в канун Нового года Сергей Уточкин скончался от кровоизлияния в мозг в психиатрической больнице Святого Николая Чудотворца в Петербурге. Некрологи его затерялись в сводках с фронта и других актуальных новостях.
А юный Сергей Уточкин чувствовал себя совершено счастливым, насвистывая незатейливый мотив, парил в небесной выси под ярким утренним солнцем и рядом с ним была темноволосая девушка, которая поклялась быть с ним и в горе и в радости.
«Если человек долго находится под действием солнечных лучей, он ими пропитывается, его мозг, его организм удерживают в себе надолго эти лучи, и весь его характер приобретает особую яркость, выразительность, выпуклость и солнечность. Эта насыщенность лучами солнца сохраняется на долгое время, пожалуй навсегда.
Ярким примером тому может служить Сергей Уточкин — кого мы еще так недавно искренно оплакали. Он умер и унес с собой частицу еще не израсходованного запаса солнца. А излучался он постоянно, и все его друзья и даже посторонние грелись в этих ярких по-южному, пышных струях тепла и радости», — написал в 1916 году Аркадий Аверченко.
Лариса Уточкина вышла замуж на Артура Антоновича Анатру. После 1917 года заводы, принадлежавшие Анатре, были национализированы. В 1919 году Артур на собственном самолете покинул Россию и осел во Франции. Судьба Ларисы неизвестна.
Александр Куприн, друживший с Уточкиным, поднимавшийся с ним в небо на воздушном шаре, писал:
«…Если есть в Одессе два популярных имени, то это имена бронзового Дюка, стоящего над бульварной лестницей, и Сергея Уточкина — кумира рыбаков, велосипедистов всех званий и возрастов, женщин, жадных до зрелищ, и уличных мальчишек…»
На следующий вечер после смерти друга Куприн опубликовал некролог: «В промежутках между полетами он говорил: «Летать — одно наслаждение. Если там, наверху, чего-нибудь и боишься, то только земли». Спи же в ней, беспокойное, мятежное сердце, вечный искатель, никому не причинивший зла и многих одаривший радостями».
