Он хотел, чтобы Джейн закрыла рот и пошла спать. Он обращался с ней, как с куклой. Ей было восемнадцать, а ему – тридцать два. Зачем он вообще женился на ней? Джейн закрывала глаза и мечтала о ребенке.
Ей казалось, что именно общее дитя сделает их с Джоном ближе друг к другу. А он возвращался за полночь и улыбался: «Я был с женщиной». И она мучалась от боли – ей опять предстояло стать «лучше, чем она».
Линда сделала желе для вечернего десерта и мать рассыпалась в похвалах. Джейн недоуменно подняла брови: никто даже не заметил, что она навела порядок во всем доме и накрыла на стол. Так было заведено – больше всех хвалили младшую, Линду.
Та была настоящей «английской розой» — кудрявой, с ямочками на щеках, улыбчивой. Высокая худая Джейн проигрывала сестре, да еще и казалась совершенно плоской! Все девочки ее возраста уже вошли в пору, когда начали нравиться мальчикам.
У них уже произошла та самая перемена, которая отделяет детство от юности. А у Джейн – ничего. И она безумно комплексовала из-за этого. Линда примеряла платья с глубоким вырезом, которые делали ее еще более привлекательной. А Джейн что с вырезом, что без, казалась мальчишкой.
— Я хочу стать балериной! – воскликнула Джейн.
Она только что сходила на спектакль Большого театра и была заворожена грациозностью балерин. Но в балетной школе ее сразу осадили – слишком длинная. Таких не берут. Вот Линда бы идеально подошла… И Джейн снова нервно грызла ногти: ей хотелось быть лучше, чем она!
Однажды отец, который обожал все французское, предложил решение – пусть Джейн едет в Париж, в пансион мадам П. Там ее научат безупречному языку, отточат манеры, иными словами, завершат ее образование.
Когда Джейн вернется, наступит пора выходить замуж. В 1963 году для английской респектабельной семьи это было само собой разумеющимся: сначала девочка живет дома, потом учебное заведение заменит ей дом, а затем ее выводят в свет, чтобы найти пару и выдать замуж. И далее – все с самого начала. Жизнь по кругу.
Но в Париже пахло свободой. Правда, в пансионе на бульваре Ланн девочек сразу предупредили – нельзя одним гулять по Булонскому лесу. Мало ли что. И вообще, лучше держаться стайками – в музеях (они частенько ходили в Лувр), в магазинах… Однажды на блошином рынке Джейн замешкалась и оторвалась от группы.
«Меня напугали двое мужчин, — писала она в дневнике, — которые стали идти за мной по пятам. Я пошла быстрее, начал накрапывать дождь… Я накрыла голову платком и побежала».
Сердце билось так сильно, что готово было выскочить. С той поры она старалась быть осторожнее, и не выходить в одиночку. Париж только казался безопасным, а на самом деле, как убедилась Джейн, в нем хватало безумцев или просто людей с дурными наклонностями.
Когда пришел час возвращаться домой, Джейн паковала вещи без сожалений. Ее ждала взрослая жизнь, и она это понимала. Кто станет ее мужем? Будет ли это человек из их аристократического круга? Или она окунется в мир богемы? Мать уже намекала, что может попробовать пристроить Джейн в театр.
Она предстала перед родителями в узких-узких джинсах и матросской курточке, с ярко подведенными глазами и алой помадой на губах.
— Ты выглядишь как падшая. – скривился отец.
Мать сдержала обещание – она договорилась, что Джейн возьмут на прослушивание для одной маленькой роли в театре. Но девушке даже не пришлось открывать рта: оказалось, что для роли глухонемой важнее внешность и сложение. И тут она подошла идеально. В семнадцать лет Джейн Биркин дебютировала на сцене в Брайтоне.
Потом были еще крошечные роли, а затем ей по знакомству сообщили: нужна актриса для мюзикла «Отель «Цветок страсти»». На прослушивании она познакомилась с композитором Джоном Барри, и ее утвердили практически сразу.
Барри, уже взрослый тридцатилетний мужчина, который написал музыку к фильмам о Джеймсе Бонде, обратил внимание на худенькую девушку с большими глазами. Начались ухаживания, и скоро он сделал Джейн предложение…
Родители были резко против: несовершеннолетняя!! До восемнадцатилетия оставалось всего три месяца, и надо было подождать. Любопытно, что именно они, нарисовавшие для Джейн ее дальнейший жизненный путь, вдруг встали на дыбы, когда она пошла в точности по той самой дороге.
Ей казалось, что она безумно любит Джона. Она гордилась его положением и славой. Ей льстило, что он выбрал ее. Так она становилась лучше, чем она. Чем Линда, которая вечно держала пальму первенства.
У Барри уже был за плечами неудачный брак и ребенок. Потом он встречался со шведской моделью, которая тоже родила ему дочь. Джейн почувствовала, что и она невероятно этого хочет – завести ребенка! Так она докажет мужу, что она не хуже. Она тоже способна на это! Но Джон относился к подобному проекту с изрядной прохладцей. О новых детях он совершенно не мечтал.
Джейн вообще стало очень быстро казаться, что ей отведена роль куклы. После этого раннего брака они стали жить вместе, но словно бы порознь. Джон уходил на работу и иногда возвращался очень поздно. Она же сидела дома, не зная, чем заняться. Слушала пластинки, читала, иногда просто гуляла по городу. У нее не было работы, не было ничего.
— Все женщины твоего класса живут именно так. – говорила мать. – У тебя скоро будут дети, и та сразу заполнишь пустоту.
Но пустота не заполнялась. Однажды Джон пришел слишком поздно и спокойно сообщил, что он был с женщиной. Окаменевшая Джейн бросилась в спальню и принялась рыдать. Ей же порекомендовали закрыть рот и пойти спать. Утром Джону рано вставать, он не должен нервничать.
«Меня потихоньку душит чувство, что я нелюбима и нежеланна, — писала Джейн в дневнике, — я сплю в другой комнате, потому что бужу Джона своим плачем. Он меня не утешает, не гладит… Он бурчит».
Она узнала, что Микеланджело Антониони набирает актеров для съемок в «Фотоувеличении». На пробах Джейн дрожала от страха, но режиссеру понравилось ее лицо. Ее предупредили, что некоторые сцены придется делать «без покровов» и дали время подумать.
— Ты ни за что не станешь этого делать. – холодно сказал Джон. – Ты трусиха.
И тогда Джейн закусила удила. Она должна была доказать, что это не так! Она – лучше!
На съемках Антониони изводил всех своими претензиями – нельзя было ни на сантиметр двигать мебель, которую он расставил. Он кричал на гримершу и осветителей… Но фильм прогремел. И вместе с ним – имя юной Джейн Биркин.
Она получила сразу два приза в жизни – удачную роль (фильм получил Золотую пальмовую ветвь) и узнала, что у нее будет ребенок. Это наполнило жизнь новым огромным смыслом, и снова появилась надежда, что все у них с Джоном будет хорошо.
7 апреля 1967 года Джейн шла в гости к родителям. Каблук застрял между плит мостовой, и она упала. Началась резкая боль в животе, ведь Джейн была на сносях, потом ее быстро доставили в клинику…
В роддом забрали чемодан вещей и верного Манки, плюшевую обезьянку, которая была по-прежнему повсюду вместе с Джейн. Так в ночи и появилась на свет Кейт – 3 килограмма и 200 граммов.
«Просто прелесть, — с любовью писала Джейн, — с огромными синими глазами! Мне хотелось крикнуть на весь мир: «У меня дочка!»»
А Джон сохранял совершенное спокойствие. Проходили месяцы, и Джейн начала понимать, что в его жизни она значит ничтожно мало. Он записывал песни с Нэнси Синатрой, он писал композиции для какого-то французского фильма… Когда после родов доктор выписывал Джейн пилюли, то осторожно попросил:
— Пожалуйста, вам надо продержаться без отношений хотя бы месяц.
— Это не проблема.
— Но ведь у вас муж! Для него это много!
— Для него не много даже пять месяцев. – рассмеялась Джейн.
Жизнь топталась на месте. Воздух стал душным и почти лишенным кислорода. Джейн слишком увлеклась игрой «лучше, чем она». Пора было выбираться на новый уровень.
Ей было двадцать лет, и она ушла от Джона.
