Евгения вздрогнула, когда входная дверь с грохотом распахнулась. Муж Антон, обычно спокойный и сдержанный, влетел в квартиру, словно за ним гналась стая собак. Его лицо, обычно бледное из-за офисной работы, сейчас пылало, а в глазах плескалась смесь ярости и растерянности.
— Мама твою квартиру выставила на продажу, — выпалил он с порога, даже не сняв ботинки.
Евгения замерла с чашкой чая в руке. Время будто остановилось. В ушах зазвенело.
— Что? Какую квартиру? — она смотрела на мужа, не понимая.
— Твою! Ту самую, что тебе от бабушки досталась! — Антон швырнул куртку на вешалку и пнул ботинки в угол. — Мне моя мама только что сказала. Видела объявление в интернете. Говорит, фотки один в один как у тебя, даже кот на одной мелькает. Наш Маркиз.
Евгения осторожно поставила чашку на стол. Руки дрожали. Квартира на Пресненской набережной, оставшаяся от бабушки Зои, была её единственным наследством. Небольшая двушка с видом на реку, старым ремонтом и мебелью, которую Евгения не решалась менять из сентиментальных соображений.
— Этого не может быть, — прошептала она. — Мама не имеет права…
— Ага, не имеет, — огрызнулся Антон. — Тогда объясни мне, какого лишая там написано «собственник» и указан телефон твоей матери?
Нина Викторовна, мать Евгении, всегда была женщиной с характером. «Железная леди» — так называл её покойный отец Евгении. После его ухода она стала ещё жёстче, превратившись в настоящую бизнес-акулу. Её маникюр всегда был безупречен, волосы уложены, а губы подведены красной помадой. Даже в домашней обстановке она выглядела так, будто в любой момент готова отправиться на деловую встречу.
Евгения схватила телефон и набрала номер матери. Длинные гудки. Никто не отвечал.
— Она не может продать квартиру без меня, — сказала Евгения, нервно покусывая губу. — Я единственная собственница. У меня документы, свидетельство о праве собственности.
— Тогда почему она даёт объявления? — Антон достал телефон и показал ей страницу с объявлением. Действительно, фотографии их квартиры. Даже та самая, где рыжий Маркиз дремлет на подоконнике.
— Не знаю. Нужно с ней поговорить, — Евгения снова набрала номер матери. Вновь длинные гудки.
В этот момент телефон Евгении пиликнул — пришло сообщение. От матери.
«Занята. Перезвоню позже. Кстати, нашла покупателя на твою квартиру. Хорошая цена. Обсудим вечером».
Евгения показала сообщение Антону. Тот выругался и ударил кулаком по стене. На обоях осталась вмятина.
— Я же говорил тебе! — он повысил голос. — Говорил, что она однажды вытрет о тебя ноги! А ты всё «мама, мамочка»!
— Не кричи на меня! — Евгения тоже повысила голос. — Я не виновата, что она такая!
— Нет, виновата, — Антон покачал головой. — Виновата, что позволяешь ей собой манипулировать. Тридцать два года, а всё как ребёнок.
Эти слова ударили больнее, чем пощёчина. Евгения почувствовала, как слёзы подступают к глазам, но усилием воли сдержала их. Плакать — значит признать поражение. Этому её научила мать.
Антон глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
— Прости. Я не хотел… — он подошёл и обнял её. — Просто меня бесит, что она опять лезет в нашу жизнь.
Евгения уткнулась лицом в его плечо.
— Она не может продать квартиру без моего участия, — повторила она. — Физически не может. Для этого нужна или моя подпись, или нотариальная доверенность.
В этот момент у Евгении ёкнуло сердце. Доверенность. Полгода назад…
— Антон, — она отстранилась и посмотрела мужу в глаза. — Помнишь, когда мама болела, и я ездила к нотариусу?
Антон нахмурился, припоминая.
— В феврале? Когда у неё был перелом ноги?
— Да, — Евгения почувствовала, как холодеет внутри. — Она просила оформить доверенность на получение её пенсии. И ещё какие-то медицинские документы. Я подписала несколько бумаг у нотариуса.
— Ты читала, что подписывала? — Антон побледнел.
— Конечно, — Евгения кивнула. — Но там было много юридических терминов… И я торопилась на работу…
Она замолчала, осознавая ужасную возможность: а что, если среди тех документов была и доверенность на распоряжение её квартирой? Нина Викторовна вполне могла воспользоваться ситуацией, когда дочь спешила и не вчитывалась в каждую строчку.
— Нам нужно к юристу, — решительно сказала Евгения. — Сейчас же.
Юридическая консультация не принесла утешения. Упитанный мужчина средних лет с залысинами, представившийся Виктором Семёновичем, выслушал их историю и покачал головой.
— Вы говорите, что подписывали документы у нотариуса, когда ваша мать болела? — уточнил он.
— Да, — кивнула Евгения. — Она сломала ногу, не могла сама ходить по инстанциям.
— И среди этих документов могла быть доверенность на распоряжение вашей квартирой?
— Я… не знаю, — призналась Евгения. — Я подписывала несколько бумаг. Нотариус зачитывал их содержание, но я была занята звонками с работы и… не особо вникала.
Виктор Семёнович вздохнул.
— Это плохо. Очень плохо. Если вы подписали генеральную доверенность или доверенность с правом продажи недвижимости, то ваша мать действительно может продать квартиру от вашего имени.
— Но это же обман! — взорвался Антон. — Она ввела Женю в заблуждение!
Виктор Семёнович посмотрел на него поверх очков.
— Докажите, — он пожал плечами. — Нотариус подтвердит, что Евгения Андреевна явилась добровольно, подписала документы, удостоверилась в их содержании…
— Но это не так! — возразила Евгения.
— Для суда имеет значение только документальное подтверждение. Ваше слово против слова нотариуса. И, прошу заметить, нотариусы очень редко идут на сознательные нарушения — у них слишком много есть чего терять.
— И что делать? — Евгения спросила тихо.
— Во-первых, проверить, действительно ли существует такая доверенность, — Виктор Семёнович открыл ноутбук. — Можно сделать запрос в реестр нотариальных действий. Имя нотариуса помните?
— Саврасова Елена Игоревна, — Евгения вспомнила худощавую женщину с седыми волосами и строгим взглядом.
Виктор Семёнович вбил данные в систему и через несколько минут кивнул.
— Вот оно. 15 февраля этого года вы выдали доверенность Нине Викторовне Лебедевой. И среди прочего там действительно есть полномочия на «отчуждение любого недвижимого имущества, принадлежащего доверителю».
Евгения почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Что можно сделать? — спросил Антон, обнимая побледневшую жену за плечи.
— Доверенность можно отозвать, — ответил юрист. — Для этого нужно обратиться к нотариусу и составить заявление об отзыве. Но если ваша мать уже заключила предварительный договор купли-продажи или приняла задаток…
— Нет, не думаю, — Евгения покачала головой. — Она только что написала, что «нашла покупателя». Значит, сделка ещё не состоялась.
— Тогда нужно действовать быстро, — Виктор Семёнович взглянул на часы. — Сейчас уже поздно, нотариальные конторы закрыты. Но завтра с утра вы должны быть первой в очереди. И не обязательно к тому же нотариусу — любой может заверить отзыв доверенности.
— А моя мать узнает об этом? — спросила Евгения.
— Не сразу. Информация попадет в единый реестр, но специально вашу мать никто уведомлять не будет. Однако при попытке совершить сделку нотариус обязан проверить действительность доверенности.
После оплаты консультации они вышли на улицу. Начинался дождь. Мелкие капли падали на асфальт, создавая тёмные точки, которые быстро сливались в лужи.
— Что будем делать? — спросил Антон, открывая зонт.
Евгения подняла глаза. В них не было слёз — только холодная решимость.
— Завтра еду к нотариусу отзывать доверенность. А сегодня поеду к матери. Прямо сейчас.
Нина Викторовна жила в элитном жилом комплексе на Остоженке. Её трёхкомнатные апартаменты с видом на Кремль стоили баснословных денег, но она могла себе это позволить. Или делала вид, что могла.
Евгения нажала на звонок. Один раз, второй. Наконец, дверь открылась. На пороге стояла Нина Викторовна — безупречно одетая, с идеальным макияжем, словно собиралась на светский раут, а не сидела дома в среду вечером.
— Женечка? — она выглядела удивлённой. — Почему без звонка?
— Мы должны поговорить, — Евгения решительно шагнула в квартиру.
И замерла. В гостиной за столом сидел мужчина. Полный, лысеющий, с золотой печаткой на пальце. Перед ним лежали какие-то бумаги.
— А, знакомьтесь, — Нина Викторовна улыбнулась. — Это Павел Аркадьевич, наш потенциальный покупатель. А это моя дочь, Евгения.
Павел Аркадьевич неуклюже поднялся, протягивая руку.
— Очень приятно, — пробасил он. — Квартирка у вас чудесная. Особенно вид из окна.
Евгения не пожала протянутую руку. Она смотрела на мать, не веря своим глазам.
— Ты уже нашла покупателя? — её голос звучал чужим, как будто говорил кто-то другой.
— Бизнес не ждёт, дорогая, — Нина Викторовна пожала плечами. — У Павла Аркадьевича дочь поступает в институт, ей нужно жильё. А нам нужны деньги на развитие проекта.
— Нам? — переспросила Евгения. — Какое «нам», мама? Это МОЯ квартира!
Павел Аркадьевич выглядел сконфуженно. Он переводил взгляд с дочери на мать и обратно, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Э-э-э, может, мне лучше…
— Сидите, Павел Аркадьевич, — отрезала Нина Викторовна. — Это семейные дела, они вас не касаются. Так вот, о цене…
Евгения сделала шаг вперёд и резким движением смахнула бумаги со стола.
— Ты не продашь мою квартиру, — сказала она тихо, но твёрдо. — Я не позволю.
Нина Викторовна побледнела. Её идеальное лицо исказилось гримасой гнева.
— Что ты себе позволяешь? — зашипела она, бросаясь подбирать бумаги. — Извините, Павел Аркадьевич, моя дочь иногда бывает невоспитанной.
— Я, пожалуй, пойду, — Павел Аркадьевич торопливо поднялся и стал пятиться к выходу. — Позвоните, когда… э-э-э… уладите вопросы.
Когда за ним закрылась дверь, Нина Викторовна повернулась к дочери. Если бы взглядом можно было убивать, Евгения уже лежала бы бездыханной.
— Ты идиотка, — процедила она сквозь зубы. — Такого клиента спугнула!
— Мама, — Евгения старалась говорить спокойно, — ты не продашь мою квартиру. Я завтра же отзову доверенность.
Нина Викторовна замерла.
— Какую доверенность? — голос её звучал невинно, но глаза выдавали тревогу.
— Ту, которую я подписала у нотариуса Саврасовой, когда ты сломала ногу. Ты сказала, что это для получения пенсии и медицинских документов. А на самом деле там были полномочия на продажу моей недвижимости.
Нина Викторовна медленно опустилась в кресло.
— Ты ошибаешься, — сказала она, но без убеждения.
— Я уже проверила в реестре, — соврала Евгения. — Всё там чёрным по белому.
Нина Викторовна молчала несколько секунд, затем её плечи поникли.
— Ты не понимаешь, — сказала она уже другим тоном, без прежней уверенности. — Мне нужны эти деньги. Очень нужны.
— Зачем? — спросила Евгения, садясь напротив. — У тебя есть деньги, своя квартира…
Нина Викторовна покачала головой.
— Этой квартиры уже нет, — сказала она тихо. — Я заложила её банку три месяца назад. И сейчас не могу выплачивать кредит. Ещё месяц — и её отберут.
Евгения не верила своим ушам.
— Как это произошло? Ты всегда была такой осмотрительной в деньгах…
— А ты думаешь, легко сохранять этот образ успешной бизнес-леди? — горько усмехнулась Нина Викторовна. — Дорогая одежда, люксовые аксессуары, престижный район… После ухода твоего отца всё держалось на мне одной. А последние годы бизнес идёт всё хуже.
— Почему ты молчала? — Евгения была потрясена. — Я могла бы помочь.
— Чем? — Нина Викторовна фыркнула. — Твоей зарплатой менеджера? Тут нужны миллионы, Женя. А у тебя только эта квартира.
— Которой ты решила завладеть обманом, — Евгения почувствовала, как внутри снова закипает гнев.
— Я собиралась вернуть тебе деньги позже, — оправдывалась Нина Викторовна. — Когда бизнес снова пойдет вверх. Это был бы просто кредит…
— От которого я даже отказаться не могла, — Евгения покачала головой. — Мама, это подло. И незаконно.
— А что мне оставалось делать? — в голосе Нины Викторовны зазвучали истерические нотки. — У меня долги! Коллекторы звонят каждый день! Я не могу спать по ночам!
Евгения вдруг увидела перед собой не грозную бизнес-леди, а испуганную женщину, которая загнала себя в угол.
— Сколько ты должна? — спросила она тихо.
— Около пятнадцати миллионов, — Нина Викторовна опустила глаза. — И это только основной долг, без процентов.
Евгения тихо присвистнула. Такая сумма действительно сопоставима со стоимостью её квартиры.
— И куда ушли эти деньги?
— В никуда, — Нина Викторовна махнула рукой. — Сначала был неудачный проект в Подмосковье. Потом валютный кредит, который вырос вдвое из-за скачка курса. Потом инвестиции в стартап клиента, который исчез с деньгами…
— А потом ты решила забрать мою квартиру, — закончила за неё Евгения.
Нина Викторовна молчала. Её обычно идеальный макияж был размазан — Евгения с удивлением заметила, что мать плачет.
— Я не знала, что делать, — прошептала Нина Викторовна. — Я запаниковала.
Евгения вздохнула. Злость постепенно уходила, оставляя усталость и странное сочувствие. Она никогда не видела мать такой… человечной. Уязвимой.
— Завтра я отзову доверенность, — сказала она твёрдо, но без прежней злости. — А потом мы сядем и подумаем, как решить твои проблемы. Вместе. Без обмана.
— Ты… поможешь мне? — Нина Викторовна подняла на дочь недоверчивый взгляд.
— Я не знаю как, — честно ответила Евгения. — Но мы что-нибудь придумаем. Может, продадим мою квартиру, но часть денег пойдёт на покупку мне другого жилья. Или оформим рефинансирование твоих кредитов. Или… — она развела руками. — Я не финансист, мама. Но я твоя дочь. И мы справимся с этим.
Нина Викторовна смотрела на неё так, словно видела впервые. Затем неожиданно поднялась и обняла Евгению — крепко, отчаянно, как никогда раньше.
— Прости меня, — прошептала она сквозь слёзы. — Я не должна была…
— Тише, — Евгения гладила мать по спине, чувствуя, как та дрожит. — Всё будет хорошо.
Она не знала, правда ли это. Но в этот момент впервые за долгие годы почувствовала, что между ней и матерью рухнула невидимая стена. И, возможно, это стоило всех испытаний.
— И что дальше? — спросил Антон, когда Евгения вернулась домой и рассказала всю историю.
— Не знаю, — честно ответила она, прижимаясь к мужу. — Пятнадцать миллионов — это огромная сумма.
— Да уж, — Антон вздохнул. — И она действительно призналась во всём?
— Ей пришлось, — Евгения слабо улыбнулась. — Когда я сказала, что отзову доверенность, у неё не осталось выбора.
Они сидели на диване в своей маленькой квартире, которую снимали уже три года, откладывая деньги на первый взнос для собственного жилья.
— Знаешь, что самое странное? — Евгения задумчиво смотрела в окно. — Я впервые увидела в ней не железную леди, а просто… человека. Испуганного человека, который совершил ошибку.
— И что ты решила? — Антон поцеловал её в макушку.
— Я хочу ей помочь, — Евгения подняла на мужа глаза. — Я знаю, что ты её не любишь…
— Я буду с тобой, — просто сказал Антон. — Что бы ты ни решила.
Евгения благодарно сжала его руку.
— Завтра поеду к нотариусу и отзову доверенность. А потом мы с мамой сядем и разработаем план. Может, действительно придётся продать бабушкину квартиру. Но по-честному, с моего согласия, и часть денег пойдёт на покупку нам жилья.
— А ты уверена, что она опять тебя не обманет? — с сомнением спросил Антон.
Евгения задумалась.
— Знаешь, мне кажется, сегодня что-то изменилось. Впервые в жизни она была со мной по-настоящему откровенна. И… я видела в её глазах стыд. Настоящий стыд. Думаю, она поняла, что чуть не потеряла дочь.
Антон обнял её крепче.
— Надеюсь, ты права. А то моя маман меня хлопнет, если я позволю твоей снова тебя обмануть, — он усмехнулся.
Евгения рассмеялась — впервые за этот долгий день.
— Да, твоя мама — та ещё защитница. Помнишь, как она отчитала моего бывшего шефа на нашей свадьбе?
— Ещё бы! «Молодой человек, если вы ещё раз позвоните моей невестке в выходной день, я лично приеду к вам в офис и объясню понятие рабочего графика!» — Антон попытался изобразить грозный тон своей матери.
Они смеялись, прижавшись друг к другу. За окном продолжал идти дождь, но он уже не казался таким мрачным.
В кармане Евгении пиликнул телефон. Сообщение от матери:
«Спасибо. И прости. Я не заслуживаю такой дочери».
Евгения улыбнулась и ответила:
«Заслуживаешь. Просто иногда об этом забываешь».
Возможно, из всей этой неприятной истории выйдет что-то хорошее. Возможно, им удастся не только решить финансовые проблемы, но и построить новые, более здоровые отношения. По крайней мере, теперь у них появился шанс.
