— Вы делаете детей, чтобы продавать их, — дочь кричала, рыдая от бессилия и гнева.
Родители молчали, склонив головы. Они ощущали свою вину, но поступить иначе не могли: в доме, где живет 13 человек, прокормить столько ртов непросто.
В 1949 году в доме господина Танака родился последний, одиннадцатый по счету ребенок, и семья вздохнула с облегчением — снова девочка!
Девочки радовали родителей куда больше мальчиков: сыновей нужно было кормить до тех пор, пока они не становились достаточно взрослыми, чтобы устроиться на первую работу, а девочек с раннего возраста охотно принимали в Гионе — квартале, где воспитывались и жили гейши.
Сначала Танака отдали в дом гейши Оимы Ивасаки трех старших дочерей, затем настала очередь младших. Не все из них осваивали почетное и высокооплачиваемое мастерство гейши: если девочка росла низенькой и кругленькой, а не тонкой и гибкой, словно веточка ивы, то ее ждала печальная участь служанки, вынужденной мириться с капризами других, более красивых сестер.
Однако и внешняя прелесть не гарантировала успеха. Не каждая с благодарностью принимала свою судьбу. В одной из старших девочек семьи Танака — красавице Яэко — что-то надломилось в тот день, когда из родного дома ее утащили прочь…
Это предательство она запомнила на всю жизнь. Зачем заводить детей, чтобы потом так жестоко обходиться с ними? Яэко так и не смогла понять…
Не раз она бросала в лицо родителям злые слова. Но ее упреки ничего не меняли. Как только финансовая ситуация становилась сложнее, Танака вновь отдавали ребенка, избавляясь от беспокойства.
Шесть дочерей они отдали на обучение гейшам, которые брали на себя все обеспечение воспитанниц, взамен те, когда подрастали и начинали работать, своими доходами компенсировали понесенные на них затраты.
Малышку Масако — одиннадцатого и последнего ребенка — отдали в дом Ивасаки, когда ей было пять лет. Обучение танцам, пению и игре на музыкальных инструментах, умению поддержать любой разговор и развлечь гостей — все это входило в образовательный курс любой гейши. И в своих занятиях Масако преуспела.
— Ты должна быть лучшей, — говорили ей. — Только от тебя зависит будущее нашего дома.
Распростившись с родителями, сменив имя и фамилию — теперь она была Минэко Ивасаки — юная гейша знала, что от нее зависит благополучие воспитавших ее женщин.
И Минэко тратила 24 часа, отдаваясь совершенствованию своего ремесла: с утра — музицирование и танцы, подготовка к встрече с конкретным клиентом — ведь надо знать, что ему нравится и будет интересно, а что — нет, затем часы, проведенные за одеванием и нанесением макияжа, потом — вечерний выход с посещением нескольких вечеринок, куда богатые клиенты заказывали гейшу.
Ложась в три часа ночи и вставая рано утром, Минэко ощущала как вливается в безудержную гонку. Она должна заработать так много, как сможет, прежде чем выйдет «на пенсию».
Век гейши короток, ведь бессонные ночи, не слишком полезная для кожи пудра и тяжелые нагрузки (вес полного комплекта кимоно может достигать 20 килограммов, притом, что редкая девушка, его надевшая, весит больше 50 килограммов, а сандалии-гэта — часть костюма — лишь затрудняют удержание равновесия) не молодят женщину.
Встреча с актером Шинтаро Катцу, крайне популярным в то время в Японии, многое изменило для Минэко. В 21 год она стала его любовницей, лелея мысль о том, что однажды он уйдет от жены, и, конечно, предложит ей, его единственной, руку и сердце. Но годы шли, и сладкая ложь сменилась горькой правдой — Катцу не спешил разрушать семью.
Разуверившись в возлюбленном, понимая, что доходы начинают падать и отставка становится все ближе, двадцатишестилетняя Минэко с ужасом думала о том, что будет, когда она выйдет «на пенсию».
Слишком взрослая для того, чтобы заниматься прежним делом, но достаточно молодая, чтобы прожить еще очень-очень долго. Век гейши похож на век балерины: рано сходя со сцены, они не умеют ничего, кроме того, чтобы танцевать.
Минэко оставалось несколько месяцев до 30 лет, когда она завершила карьеру гейши. На скопленные деньги она построила трехэтажно здание, где открыла клуб и ресторан. И начала подумывать о собственном салоне красоты. Но встреча с художником Джиничиро Сато заставила перечеркнуть эти планы. Минэко вышла замуж и родила дочь.
Выйдя за пределы небольшого мирка гейш, Минэко расширила круг знакомств — вошел туда и американец, интересующийся культурой Японии, Артур Голден.
Дружба с Артуром Голденом разбилась вдребезги в один миг — тогда, когда Минэко взяла в руки только что опубликованную им книгу с громким названием «Мемуары гейши». Серию интервью, легшую в основу истории, Ивасаки дала на основе соблюдения анонимности — нигде и никогда не должно было быть упомянуто ее имя.
Но на первой же странице писатель выразил ей благодарность, и, разумеется, все восприняли это ровно так, как и полагалось: под именем Саюри, величайшей гейши своего поколения, выведена сама Минэко. Это она родилась в семье нищего рыбака, это её невинность продали за баснословные 850 тысяч долларов…
«Я хочу, чтобы каждый экземпляр этой книги был изъят из продажи, а мое имя навсегда из нее вычеркнуто», — заявляла Минэко.
Она даже обратилась в суд, обвинив Голдена в клевете и нарушении договоренностей. Ее репутация почти погублена книгой: как ей смотреть в глаза людям, которые знают о ней так много дурного? Гейши, считавшие, что она раскрыла тайны их маленького мирка, очернив и опошлив реальность, осуждают ее!
Однако вопрос честного имени оказался легко решаем: когда Артур Голден предложив уладить дело, выплатил Минэко кругленькую сумму, она отозвала свой иск. А в качестве опровержения всего, сказанного в «Мемуарах гейши» в начале 2000-х годов выпустила свою автобиографию «Жизнь гейши».
Книга получилась суше и скучнее, чем у Голдена, а потому оказалась, пожалуй, менее популярна. Кроме того, многие сочли, что она проникнута глубоким самолюбованием Минэко: ведь это была отнюдь не история «золушки» Саюри.
Минэко отметила свое аристократическое происхождение, занятие родителей — людей искусства, и, конечно, то, что она была их любимым ребенком. Ее детская прелесть так поразила едва бросившую на нее взгляд хозяйку окия — дома гейш, что та сразу обещала вырастить ее как наследницу…
Впрочем, особенно возмущались британские читатели, обнаружившие в книге немало нападок на королевскую семью, демонстрировавших глубокие различия между восточной и западной культурами. Так, Минэко открыто выражала неодобрение поведением принца Чарльза, с которым ей довелось встречаться:
«Я обмахивала себя одним из самых любимых моих вееров. Принц улыбнулся мне и попросил дать ему возможность получше его рассмотреть. Я протянула ему веер. Прежде чем я поняла, что происходит, принц Чарльз вытащил ручку и поставил мне на моем веере свой автограф.
«Только не это», – ужаснувшись, подумала я. Я любила этот веер и не могла поверить, что принц расписался на нем, не спросив меня. Мне было не важно, кто он такой. Я считала такой поступок неприличным. Он протянул мне веер обратно, конечно же думая, что я буду польщена»*.
Но Минэко отказалась от веера, заявив о своем недовольстве поступком принца.
Куда хуже для поклонников королевской семьи звучала история о том, как Минэко вызвала ревность королевы Елизаветы, намекнув, что легко могла бы вскружить голову ее супругу, принцу Филиппу:
«Продолжая разговаривать с ее мужем, я придвинулась немного ближе и искусственно создала видимость интимности, незаметной большинству, но обязательно замеченной одним человеком. Я снова взглянула на нее. Она выглядела растерянной. Было интересно узнать, что королева тоже человек.
На следующий день мне позвонил Тадаши Ишикава, глава Императорского Двора.
– Мине-тян, – начал он, – что, во имя всех святых, вы вчера сделали?
– О чем вы говорите?
– Все, что мне известно, это то, что королевская чета вдруг решила спать в отдельных комнатах вчера ночью, и мне пришлось вызывать дополнительную охрану»*.
«Разве не знает эта японка, что королевская чета и без того всегда спит в разных спальнях, как велят обычаи?» — задавались вопросом британцы, восприняв откровения Минэко как явную ложь.
Книга не принесла Минэко Ивасаки ошеломляющего успеха. Не слишком романтическая история, с точки зрения критиков, изрядно отполированная и снабженная долей авторского эгоизма и лицемерия, она не очаровывала читателя. И хотя по мотивам «Жизни гейши» тоже был снят фильм, он оказался куда менее популярен всем известных «Мемуаров».
Известно, что Минэко Ивасаки более не стремилась обсуждать свою личную жизнь, сосредоточившись на описании культуры и традиций гейш. Она выпустила еще несколько работ на эту тему и выступала с лекциями, что осуждали нынешние обитательницы Гиона.
Со временем Минэко отошла и от литературных занятий. Она тихо живет в Японии, не пытаясь искать неоднозначной славы и наблюдая за тем, как век славы гейш постепенно клонится к закату.
