Разница между ними была всего в год. Но Софья всегда чувствовала себя намного взрослее и старше: младшая, смешливая Олечка, казалась такой хрупкой, такой восторженной и наивной! И Софья знала, что ответственна за двоих: за себя и сестру, слишком слабую в этом жестоком мире.
Оттого-то не видела она, отказывалась замечать происходящее. Верила, что примерещились ей те нежные взгляды и ласковые жесты. Только сейчас, распахнув дверь, не запертую забывчивой парой, она обнаружила как страшно ошибалась.
Олечка бросилась оправлять поднятые юбки, а муж — обожаемый Софьей до дрожи…Муж…Чувствуя, как закипают в глазах злые слезы, она выбежала вон. Жизнь ее рухнула.
Софье, дочери знаменитого графа Станислава Потоцкого, исполнилось 16 лет, когда она познакомилась с Павлом Дмитриевичем Киселёвым. Ему было около 30, и он казался ей неотразимым в своем ладно сидящем мундире.
За Киселёвым тянулся длинный шлейф ратных побед — он был при Бородино и дошёл до Парижа, где, конечно, получил свою долю славы. А затем продолжил военную карьеру, по долгу службы отправившись в Таврическую губернию.
Блестящий столичный генерал, друг императора Александра I, произвел неизгладимое впечатление на польскую красавицу. В том, что Софья влюбилась со всей юной страстностью не сомневался не только сам Павел Дмитриевич, но и все прочие:
«Ты имеешь верный залог четырехлетней привязанности к тебе Софьи, следовательно и останавливаться не должно», — писал ему друг и соратник Арсений Закревский.
Хотя мать Софьи и не горела желанием выдавать её замуж за Киселёва, надеясь приискать более выгодную партию наследнице миллионов, однако жизнь заставила её пересмотреть взгляды. Здоровье стало стремительно сдавать, главы семьи, Станислава Потоцкого, не было уже давно…с кем останутся дети, когда она их покинет? Кто о них позаботится?
Сдержанный Павел Дмитриевич, пусть и не был богат, зато казался человеком весьма положительным. Не лучший вариант, но и не худший. Тем более, что Софья, яркая, эмоциональная, искренняя в своих порывах, отвергала всех прочих кавалеров.
Настойчивость юной Потоцкой дала результаты: 25 августа 1821 года она вышла замуж за любимого человека. Торжество ее несколько омрачалось отсутствием матери: та, хотя и смирилась с выбором дочери, но счастлива за нее не была. И даже на свадьбу прибыть не захотела.
Зато за молодоженов радовалась Ольга, младшая сестра Софьи. Преданность старшей, которая несколько лет была верна своей большой любви, казалась ей такой романтичной!
В 1822 году, после смерти матери, Олечка поселилась у Киселёвых и могла наблюдать, как развиваются супружеские отношения. И чем дольше смотрела, тем больше завидовала.
Без прежней радости она встретила появление племянника, малыша, который очень тяжко дался Софье, лишившейся возможности иметь других детей. И, пока молодая мать хлопотала над своим маленьким счастьем, Ольга решила опробовать свои силы.
Юная красота свояченицы казалась так ослепительна на фоне поблекшей жены, с трудом оправлявшейся после родов, что Павел Дмитриевич не удержался. Закрутился бурный роман. Софья, поглощенная заботами о сыне, долгое время не замечала, что муж смотрит на Оленьку нежнее, чем следовало бы. Только став свидетельницей пикантной сцены, она обнаружила как далеко зашли отношения близких ей людей…
Ольгу Потоцкую спешно выдали за графа Льва Нарышкина, однако это не уменьшило горя ее сестры. Предательство любимого мужа подкосило Софью, а затем постиг ее новый удар: не стало лелеемого сына.
Рухнувшую жизнь надо было отстраивать сначала, и Софья уехала за границу, простившись с родными местами. К Павлу Дмитриевичу она больше не вернулась, хотя и состояла с ним в переписке — их все еще связывали имущественные вопросы.
Впрочем, огорчен разрывом с женой сам Киселёв не был: он чувствовал себя свободным человеком и немало интересовался прекрасным полом. А в конце 1820-х годов вступил в длительную связь и обзавелся 4 детьми.
Что же касается Оленьки, то она недолго хранила верность законному супругу, позволив себе еще не один роман и разбив не один брак. Она сумела получить прощение Софьи, которая отзывалась о ней так: «Ольга поднесет вам яду и сама же будет бегать за противоядием». Но это примирение не смогло исправить разрушенное: прежнего счастья Софье испытать не довелось.
