Помню, как сейчас. Мне было всего двенадцать, когда у мамы начался очередной «брачный период». До этого были ухажеры, поклонники, какие-то мимолетные романы. Но на этот раз все было настолько серьезно, что она решила скрепить свои отношения с моим новым «папой» узами брака. Я крутила пальцем у виска, закатывала глаза и всячески показывала свое недовольство этим союзом.
Если честно, я тогда вообще не понимала – зачем выходить замуж во второй раз? Ну, не сложилось у тебя в первый раз. У тебя теперь есть я – ты не одинока. Мы с тобой – команда! Зачем тебе еще кто-то? Наверное, я тогда была слишком мелкой и не понимала, насколько женщина нуждается в сильном плече, в опоре и поддержке.
И даже если вместо поддержки женщина получает очередного нахлебника – неважно, – она его еще оправдывать будет. Так уж мы устроены – женщины!
Но, вернемся к моей истории.
— Он чужой, и нечего ему делать в нашей квартире! — стояла я на своем, топая ногой по хрустящему паркету. — У него своя квартира есть! Пусть там и живет!
Мама даже не пыталась приводить аргументы. Оно и понятно. Помня свой характер в двенадцать, и я бы не стала напрасно тратить время. В итоге мать просто сделала то, что посчитала нужным – расписалась с Олегом (так звали ее ухажера) и привела домой. Меня просто поставили перед фактом. Олег, улыбаясь, протянул мне коробку шоколадных конфет.
— Привет, Мариночка! — сказал он своим мягким, чуть хрипловатым голосом. — Вот, это тебе.
Я демонстративно отвернулась, скрестив руки на груди.
— Не хочу, не буду! — буркнула я себе под нос. — Да кто он вообще такой?
— Марина, что не так? — с нажимом в голосе спросила мама. — Ты не даешь Олегу шанса. Пообщайся, познакомься с ним поближе. И тогда ты поймешь, что он очень добрый и надежный человек.
— Мама, он никогда не станет мне родным! — стояла я на своем. — Даже не пытайся!
Бойкот и точка! Но, если бы только бойкот… Я поклялась, что выживу Олега из нашей квартиры. Просто ждала удобного случая. И он представился.
Однажды Олег задержался на работе. Всего на час, ну или немного больше. И когда он пришел домой с легким запахом алкоголя, я устроила из этого грандиозный скандал. Помню испуганные глаза Олега. Всем было понятно, что и выпил-то он всего чуть-чуть, пару бокалов вина на корпоративе, но я не хотела слышать никаких оправданий.
— Ни стыда, ни совести! — орала я, как потерпевшая. — А если он с нами что-нибудь сделает в таком состоянии, мама? Ты об этом подумала?!
— Чего ты наговариваешь на человека? — пыталась успокоить меня мама. — Ну выпил чуток, с кем не бывает?
— Выпил? Чуток? — все больше заводилась я. — Откуда ты знаешь? А вдруг он буйный в таком состоянии? А если он изобьет нас до полусмерти? Кто потом будет платить за наше лечение? Он, что ли?
Олег слушал молча, нервно теребя в руках свой портфель. Вспоминаю сейчас его напуганный взгляд, и мне его становится жалко. Но в тот момент я жалости не знала. Я набрасывалась на него, как хищная птица, покусывая его своим острым клювом.
— Ты говорила с его прошлой женой? — продолжала я свою атаку. — Почему она ушла от него? Наверное, бил ее?
— Марина, не смей! — голос мамы внезапно поменялся, став ледяным. — Жена Олега умерла во время родов. Он в один момент потерял жену и дочку. Малышка тоже умерла…
Комок подступил к моему горлу. Я понимала, что могу сказать лишнего, но в меня как будто бес вселился. Я не могла остановиться.
— Вот видишь! — кричала я, захлебываясь слезами. — Их не уберег, и нас погубит!
Это был первый и единственный случай, когда мать меня ударила. Я помню этот звонкий подзатыльник. У меня тогда в ушах зашумело, как будто я поймала волну какой-то радиостанции. Ох, и мама! С виду маленькая и хрупкая женщина, а удар, что надо!
Только вот, это сейчас я могу шутить на эту тему. Тогда, в двенадцать лет, мне было не до смеха. Я упала на пол и стала бить ногами, имитируя страшную нечеловеческую боль. Мама, хорошо зная мои актерские способности, стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на меня без улыбки.
А вот Олег – полный дилетант в работе с детским населением – поверил в мой «театр» и принялся отчитывать мою маму за жестокие действия.
— Как ты могла?! — возмущался он. – Она же ребенок!
Мама смотрела на него безэмоциональным взглядом. Я чувствовала, что и Олегу тоже прилетит. И прилетело. В тот же день.
В общем, частично я достигла своей цели. Клин раздора между моей мамой и Олегом был вбит. Оставалось только не сбавлять обороты и искать новые причины для скандалов. Я была как одержимая. Мне казалось, что я борюсь за наше с мамой счастье, за наше спокойствие, за наш привычный уклад жизни. Я – защитник, герой, спаситель!
В тот момент я не понимала, что всеми своими действиями я только настраивала против себя родную мать. Это сейчас, смотря со стороны на свои поступки, на месте матери я бы отправила себя же в интернат. Но в тот момент я была абсолютно уверена в своей правоте. Олег – враг, захватчик, нарушитель спокойствия!
Мама терпела. Она у меня вообще терпеливая. В отличие от маленькой меня, которая тогда жила по принципу «вода камень точит». А точила я, надо сказать, весьма усердно.
Я капала на мамины нервы каждый божий день. Я подмечала все косяки Олега, я жила, одержимая идеей подставить его. И знаете что? Моя «работа» уже начала давать плоды. Олег и мама ссорились все чаще. И какой бы ни была реальная причина ссоры, предпосылки к ней всегда создавала я. Грязь на пороге – «Олег разулся не там, где надо». Пятно на диване – «Олег ел, как свинья, и всё запачкал».
Разводы на зеркале – «Олег брился и брызгал на него своей пеной». Все смертные грехи теперь приписывали Олегу. Я жаловалась на все, что делал не так Олег, и даже на то, чего он не делал. Если Олег читал книгу – «он игнорирует нас», если смотрел телевизор – «он занимает весь эфир», если разговаривал по телефону – «он сплетничает», если молчал – «он замышляет что-то недоброе».
Поначалу мама полностью игнорировала все мои жалобы.
— Марина, прекрати! — говорила она. — Ты преувеличиваешь.
Но со временем я начала замечать закономерность: несколько жалоб в первой половине дня, и к вечеру «клиент» был уже готов. Глаза мамы наливались кровью, и вместо теплых объятий любящей женщины, Олега после работы ждал целый букет претензий.
— Почему ты опять разбросал свои носки?! — начинала она. — Я тебе сто раз говорила – клади их в корзину для белья!
— Но я их не разбрасывал… — растерянно отвечал Олег. — Я их аккуратно положил под кресло…
— Под кресло?! — мама повышала голос. — Ты считаешь, это место для носков?!
И понеслась…
Только одного я не учла во всей этой «операции» по выживанию Олега. Они с матерью, в отличие от меня, могли сесть и спокойно поговорить. Как взрослые люди. Как разумные существа.
И когда Олег сумел доказать маме, что все причины их ссор лежат во… мне… меня ждал крайне неприятный разговор.
Впервые я видела мать такой категоричной. Олег пытался всё смягчить, но черта с два у него получилось! Глаза мамы метали молнии, а голос, обычно такой мягкий и ласковый, стал жестким как сталь.
— Если тебе что-то не нравится, — строго говорила она, — то можешь проваливать из этой квартиры!
— Ты… Ты меня выгоняешь? — вытаращила я глаза на маму.
Мир вокруг меня рушился. Моя собственная мать, мой самый близкий человек, выгоняет меня из дома?!
— Я тебя не выгоняю, а прошу успокоиться! — мама, казалось, немного смягчилась. — Прекрати этот цирк! Дай нам спокойно жить!
— Я… Успокоиться? — мой голос дрожал от раздражения и обиды. Слезы подступали к горлу. — Я вам так успокоюсь, мало не покажется!
Я схватила, что успела – свой маленький кожаный рюкзачок со всяким барахлом – и пулей вылетела из квартиры. Хлопнула дверью так, что, наверное, стекла задребезжали. Я шла, не знала куда. У меня не было плана, только буря эмоций. Обида, злость, отчаяние – все смешалось в один огненный коктейль, который разрывал меня изнутри.
Я тогда ненавидела мать всем сердцем, всей душой. Как она могла выбрать его, а не меня? Почему он остался в теплой квартире, а я буду ночевать на холодной скамейке? И то, если меня не выгонят местные бездомные. У них ведь тоже все места «забронированы».
Я сидела на лавочке в городском парке и тихо плакала. В парке не было ни души. Осенняя погода была такой промозглой и противной, что даже собак хозяева не выгуливали, как это бывало обычно. Холодный ветер пронизывал до костей, а редкие капли дождя, словно ледяные иглы, кололи лицо.
Я была так погружена в свои мысли, что даже не заметила, как рядом со мной очутился мужчина. Я сначала подумала, что это Олег пришел за мной по указанию мамы, но это был не он. Этот был лет на десять моложе, с добродушным лицом и грустной улыбкой. Он был одет в потертую кожаную куртку, джинсы и кеды. В руках держал бумажный пакет, из которого выглядывала бутылка чего-то молочного.
Я перестала плакать, вытирая слезы рукавом куртки.
— Девушка, вам нужна помощь? — спросил незнакомец, и в голосе его было столько искренности, что я не могла молчать.
Я рассказала ему все, что со мной случилось, про отчима, про то, как ненавижу его, как желаю ему смерти. Говорила быстро, сбивчиво, захлебываясь слезами.
— Вы извините, что вам все это говорю, — сказала я, вытирая слезы.
— Все нормально, — спокойно говорил он, и в голосе его было столько понимания и доброты, что я снова расплакалась. — Тебе нужно сейчас выговориться.
— Да, но ведь вы меня даже не знаете, — продолжала извиняться я.
— Ничего страшного, сейчас познакомимся, — убаюкивающим тоном произнес он и положил свою руку на мою коленку. На лице его появилась такая мерзкая, злорадная улыбка, что меня словно током ударило.
Я испугалась. Хотела отодвинуться от него, встать и убежать, но почувствовала, как его вторая рука впилась мне под ребра. Я заскулила. Он так сильно сдавил мне грудную клетку, что я не могла кричать – только какие-то скрипучие, хрипящие звуки вырывались из моего горла.
Я тогда была совсем еще мелкой, наивной и глупой, и не понимала, чего он от меня хочет. Это сейчас я вздрагиваю, вспоминая тот жуткий вечер, и понимаю, что могло тогда случиться, если бы к месту событий не подошел Олег. Он отправился на мои поиски сразу же после моего побега.
Незнакомец был так увлечен, что не заметил приближения моего отчима. Тот, увидев все, что происходило, схватил моего обидчика за воротник и резко дернул вниз. Незнакомец, однако, не отпускал меня еще некоторое время, и оба мы упали на грязную землю под скамейкой.
— Ах ты ж, мерзавец! — прорычал Олег, наваливаясь на незнакомца всем своим весом.
Почувствовав, что не справится с нами двумя, незнакомец с силой отбросил меня в сторону и переключился на отчима. Завязалась жестокая борьба. Мужчины катались по земле, хрипя и изрыгая проклятия. Олег в какой-то момент оказался сверху своего противника, но в этот момент в свете луны сверкнул какой-то отблеск. То был нож, который незнакомец несколько раз воткнул в бок моему отчиму.
Олег издал пронзительный звук, похожий на вой раненого зверя, и обмяк, все еще крепко сжимая горло своего противника. Тот, тяжело дыша, приготовился к очередным ударам ножом, но его остановили внезапно появившиеся, будто ниоткуда, люди. На них была форменная одежда. Перед моими глазами все плыло, но я разглядела нашивки – подоспевшие на помощь были полицейскими.
Они быстро скрутили обидчика Олега и вызвали скорую помощь. Из их слов я поняла, что задержанный оказался маньяком, которого они пытались поймать уже долгое время.
— Повезло девчонке, — сказал один из полицейских, глядя на меня. — Этот гад уже несколько жертв на своем счету имеет…
Ко мне постепенно приходило осознание, что все могло быть намного хуже, если бы не подошел Олег. Но какова была цена моего спасения для самого Олега…
Меня трясло. Я сидела на скамейке, кутаясь в свою тонкую куртку, и смотрела, как санитары грузят окровавленного Олега на носилки.
Да, надо отметить – все закончилось довольно благополучно. Меня забрала мама, приехавшая вместе с нарядом полиции, а отчима увезла скорая помощь. В ту ночь мы с матерью не обмолвились ни словом. Она молилась тогда, наверное, до самого утра. Я никогда прежде не верила в бога, но в тот момент решила попросить его об одном – хоть бы Олег выжил!
Больничная палата. Приборы, оборудование, какие-то провода, системы. Воздух, пропитанный запахом лекарств, казался густым и тяжелым. Я стояла у кровати, на которой лежал по-прежнему не приходящий в сознание Олег. Мама была за дверью, о чем-то серьезно говорила с врачом.
Я подошла ближе к больничной кровати. Взяла в свою руку бледную, холодную руку Олега. Я смотрела на его лицо. Он будто безмятежно спал. И в тот момент я подумала о том, что он не может умереть. Моя мать так долго была одинокой, и наконец нашла того, кто действительно достоин быть с ней рядом. Он – тот, кто сможет защитить, за ним, как за каменной стеной. И он должен жить… Живи, пожалуйста… Живи…
Я сжала его руку еще крепче.
— Папочка, прости меня… — прошептала я, и слезы медленно скатывались по моим щекам. — Я так больше не буду.
И он открыл глаза… и слабо улыбнулся…
