Иван Алексеевич внимательно смотрел на девушку, сидевшую на последнем ряду аудитории, в которой он читал лекцию. Отчего-то мужчина сразу обратил внимание на симпатичную брюнетку, которая то и дело бросала на него заинтересованные взгляды, грызла кончик ручки и периодически улыбалась.
Свою работу Иван Алексеевич любил. Он читал лекции по экономике в филиале одного из самых крупных вузов страны, к преподаванию относился с любовью и трепетом, стараясь вложить в головы студентов как можно больше полезной информации.
Это раньше Иван Алексеевич работал финансовым директором на градообразующем предприятии, а после того, как завод закрылся и всех сотрудников пустили под сокращение, он попал в институт, решив, что учебное заведение станет для него временным пристанищем.
— Нет ничего более постоянного, чем временное, — хихикнул тогда его приятель и бывший коллега Степан Орлов, который сам после закрытия завода открыл мастерскую по ремонту обуви, — вот увидишь, что не сбыться нашим планам на светлое будущее. Ты так и будешь студентов гонять, а я молнии на сапогах менять.
Иван Алексеевич был уверен, что рано или поздно все образуется, и он снова займет руководящую должность. Но шли годы, и он все больше и больше прикипал душой к институту, студентам и атмосфере в учебном заведении, поэтому отказываться от преподавания не стал даже тогда, когда ему предложили должность финдиректора на новом производственном предприятии.
— Не брошу я своих «птенцов», — ответил он уверенно, — пусть они руководят, деньги считают, планированием занимаются. А я так, буду им в помощь.
Жизнь Ивана Алексеевича Русакова была размеренной и устоявшейся. Мужчина был женат, у него была уже взрослая дочь, поэтому смысла гнаться за огромными деньгами не было: жилье имелось, машина тоже, здоровье не подводило, так что Иван вполне себе был доволен той стабильностью, которая установилась в его жизни.
А тут вдруг эта брюнетка. Звали ее Натальей, и после первой лекции она лично подошла к Ивану Алексеевичу, представилась ему и с восхищением поделилась своими впечатлениями о лекции.
— Никогда раньше я не встречала преподавателя, который так понятно и просто может объяснять сложные вещи.
Иван Алексеевич смутился, потупил взгляд, а потом робко посмотрел в лицо эффектной брюнетки:
— Как же так? Неужели все преподаватели такие бездарные?
Она улыбнулась, вызвав внутри Ивана новый прилив восторга и давно забытых романтических эмоций.
— Ну нет, конечно. Встречаются любящие свое дело специалисты, но мне по душе именно экономика. Только вот преподаватель мой бывший теперь кажется мне невеждой в сравнении с вами.
— Простите, а где вы до этого учились?
Выяснилось, что Наталья перевелась в вуз, где преподавал Русаков, после переезда на новое место жительства вместе с родителями.
— Я сама из Калининграда. Отец получил предложение по работе, поэтому мы переехали поближе к столице и решили задержаться здесь. Сначала родители меня хотели в Калининграде остались, все же там учеба, квартира, бабушка. Но куда я без них?
Иван Алексеевич поймал себя на мысли о том, что он искренне рад тому, что Наталья не осталась в другом городе ради института, квартиры и бабушки. Что-то в ней было такое, что заставляло сердце Ивана трепетать от восторга, а ее слова в адрес преподаватели были такими сладкими и приятными, что слушать их можно было с утра до вечера.
Теперь Русаков ходил на работу с еще большим энтузиазмом. Отрастил себе бороду, начал бегать по утрам, даже собирался покупать абонемент в тренажерный зал.
— Вань, ты чего? — удивлялась супруга Ивана Алексеевича. — Тебе врачи что ли посоветовали здоровьем заняться?
Тот только хмыкал и с пренебрежением смотрел на супругу:
— Причем тут врачи? Мне пятьдесят два года, пора за здоровьем следить и без участия врачей. Ты бы тоже, Лариса, похудела.
Он знал, что супругу его слова заденут и обидят, но все равно говорил то, о чем думал. Лариса Ивановна и в самом деле после сорока пяти начала стремительно прибавлять в весе, при этом в спортзал не ходила, да и передвигалась исключительно на общественном транспорте, избегая пеших прогулок. Много ела, с удовольствием готовила и потчевала мужа вредными, с его точки зрения, блюдами.
Наталья не пропускала ни одной лекции Русакова. Пересела на передний ряд, старательно записывала каждое слово Ивана Алексеевича, а потом вдруг сама предложила позаниматься с ней дополнительно.
— Я планирую и дальше заниматься экономикой, — пояснила она свою просьбу, — мама у меня – начальник планово-экономического отдела, это она меня и заразила страстью к цифрам. Хочу быть как она. Хотя нет, хочу быть лучше!
Иван Алексеевич с умилением смотрел на Наталью, всякий раз поражаясь ее красоте и усердию. Институт был переполнен девчонками с накачанными губами, длинными ногтями и наращенными волосами, а Наталья была такой настоящей, такой естественной.
Карие глаза, обрамленные густыми ресницами, пухлые губы, длинные темно-каштановые волосы… От одного ее вида у Русакова кружилась голова, и чего он только не представлял себе в своих фантазиях.
Разумеется, на дополнительные занятия с Натальей он согласился. Выпросил у заведующей кафедрой экономики и финансов возможность занимать небольшое помещение пару раз в неделю, а та отказывать проверенному педагогу не стала.
Только вот время шло, а никаких подвижек в его отношениях с Натальей не предвиделось. Просто встречались два раза в неделю, Иван Алексеевич делился с Натальей знаниями, а она с радостью эти знания впитывала.
«Может, я себе напридумывал эту симпатию?» —сокрушался Русаков, присматриваясь к Наталье. Шел второй месяц их регулярных встреч на дополнительных занятиях, а никакого намека на развитие отношений не было.
Зато жутко раздражала Лариса и ее попытки привлечь внимание мужа к себе. Теперь она казалась Ивану Алексеевичу старой, а он считал себя достойным куда большего, чем совместный быт рядом с пятидесятилетней женщиной.
— А приходите ко мне на день рождения! —однажды предложила Ивану Наталья, а он отказываться не стал. Выбрал самую красивую рубашку, заставил жену нагладить его брюки, соврал о том, что уходит с приятелями на встречу. Лариса Ивановна лишних вопросов не задавала, брюки отгладила и мужа до двери проводила.
На дне рождения, к удивлению Ивана Алексеевича, не было никого, кроме него и Натальи.
— Понимаете, Иван Алексеевич, — смущенно объяснила девушка, — я ведь приехала несколько месяцев назад, друзьями обзавестись не успела, а ухажера у меня нет. Родители уехали в отпуск, и я осталась совершенно одна.
Они сидели за столиком в ресторане, а Иван Алексеевич не мог поверить своей удаче. Как же так вышло, что он был самым близким человеком для этой молоденькой нимфы? Все в Наталье казалось идеальным, и возвращаться домой к своей уже немолодой жене Русакову совсем не хотелось.
В тот вечер Наталья разрешила себя поцеловать, и для Ивана Алексеевича началась новая полоса в жизни – светлая.
«Сколько лет я жил праведником!» — думал он про себя, оправдывая свой порыв и поцелуй с Натальей. — «Налево не ходил, был верным мужем и прекрасным отцом. Работник я тоже неплохой, да и мужчина, судя по всему, тоже еще ничего».
Он смотрел на свое отражение в зеркале и придирчиво оценивал себя. Да, уже не молоденький парень, но еще и не старец. Каких-то пятьдесят два ему, всего тридцать лет разницы в возрасте с Натальей. Хотя почему тридцать? Выходит, что тридцать два года. От этой мысли Русакову стало тошно, но он отбросил неприятные ощущения куда подальше.
В выходные к ним с Ларисой приехала дочка. Привезла столичных продуктов, с упоением рассказывала о своей новой работе и неплохой зарплате.
— Конечно, в Москве жизнь не сахар, но жаловаться я не буду, — сказала она и многозначительно посмотрела на Ивана Алексеевича, — а ты, пап, изменился как-то…
— Отец на пробежки теперь ходит, — усмехнулась Лариса Ивановна, — он у нас молодится, боится постареть.
— Не боюсь я, — буркнул Иван Алексеевич и почувствовал, как загорелись кончики ушей. Это с женой можно было оставаться высокомерно отстраненным, а вот с дочерью такой фокус не прокатит.
— Пап, — вечером, когда дочь Яна и Иван Алексеевич остались наедине, она обратилась к отцу, — я при маме говорить не стала… В общем, думаю, что ты меня поймешь.
Иван Алексеевич напрягся. Неужели что-то про него и Наталью узнала? Сейчас, поди, отчитывать начнет.
— Пойму, конечно, — он кивнул в напряжении, —говори.
Яна вздохнула и выпалила:
— Замуж я выхожу.
Иван Алексеевич снова кивнул, не видя причины для того, чтобы от матери эту новость скрывать.
— Хорошо. Что же тут такого? Тебе двадцать пять лет, пора уже.
Яна улыбнулась и потрепала отца по плечу:
— Да, пап, пора. Только дело в том, что… В общем, пап, он старше меня.
Иван Алексеевич опять почувствовал, как запылали уши. Что же это такое?
— Ну ничего, бывает, — промямлил он, — и намного?
— Намного, — ответила Яна, — на двадцать пять лет.
Иван Алексеевич ахнул. Представил рядом с дочерью пятидесятилетнего мужика и поморщился от отвращения.
— Это что же… Ему пятьдесят? Как я, выходит.
Яна неуверенно улыбнулась:
— Ну не как ты, моложе на два года.
— Да все равно старик! — возразил Иван Алексеевич. — Моложе не могла найти?
— Сердцу не прикажешь, пап, — обиженно отозвалась дочь, — он хороший. Да что скрывать-то теперь. Ты знаешь его.
— Знаю? — Иван Алексеевич внимательно посмотрел на Яну. — И кто же это?
— Валера. Валерий Петрович Власов, твой друг бывший. Он ведь в Москву тоже перебрался несколько лет назад. Как с женой развелся, так и переехал.
Иван Алексеевич непроизвольно сжал руки в кулаки. Вот Валерка! Вот же мерзавец! Дружили семьями, а сам, выходит, в Янкину сторону поглядывал. Это ж сколько лет ей было? А ему?
— Пап, ты не злись, — Яна словно почувствовала настрой отца, положив руку ему на плечо, — он ведь не чужой человек. Да и сам ты знаешь, что он приличный.
— Да уж, приличный, — пробормотал Иван Алексеевич, — и что? Как ты матери об этом скажешь?
Яна пожала плечами:
— Пока говорить не будем. Давай завтра встретимся втроем: ты, я и Валера.
«Валера!» — брезгливо подумал Иван Алексеевич. — «Какой он Валера! Старый плут! Блудник!»
На следующий вечер после работы Русаков поспешил в кафе, где Яна назначила отцу встречу со своим избранником. Иван Алексеевич уже заготовил речь, чтобы побольней отчитать дочь и своего бывшего приятеля. Нет, никуда это не годится: встречаться и жить с мужчиной вдвое старше себя!
Увидел Валеру с Яной у входа в кафе. Бывший приятель растолстел, полысел и выглядел неважно. Ну что могло Янке в нем понравиться? Пивной живот или лысина, поблескивавшая в лучах солнца?
— Ваня! — радостно проговорил Валерий, протягивая ему руку. — Как жизнь?
Иван Алексеевич хотел сказать что-то гадкое, но поймал на себе взгляд дочери и промолчал. Ладно, он потерпит.
Только вот прошел ко входу в кафе, как Валерий вдруг засуетился: сослался на занятость и ушел в сторону стоянки такси.
— Что-то твой жених струсил раньше времени, —хмыкнул Иван Алексеевич.
Яна, слегка наклонив голову, спросила:
— Как тебе наша пара? Гармоничная, правда?
— Правду хочешь? — строго спросил отец. —Отвратительная пара! Старый хрыч с молоденькой девчонкой. Что ты в нем нашла?
— А твоя студентка в тебе что нашла?
Иван Алексеевич, переполненный возмущением, от неожиданности открыл рот. Смотрел на дочь, а сам в толк взять не мог, о ком это Яна говорила. Потом понял, покраснел до кончиков ушей.
— Студентка?
— Да-да. Пап, ты думаешь, что у нас город большой? Да над тобой уже весь институт потешается. Ты бы утихомирил свое либидо. Видел же, как примерно со стороны ты смотришься рядом со своей фанаткой.
Ивану Алексеевичу стало стыдно. Он вспомнил о своем вожделении к Наталье, о том, как внутри все волновалось при одной мысли о ней. Потом Иван задал себе мысленный вопрос: а чем он сам лучше Валерки? Разве что только живота пивного не имел, но это было сомнительным преимуществом.
— Ты скажи мне, что у тебя с Валерой.
Яна махнула рукой:
— Ничего у нас нет. Встретилась с ним случайно в Москве, а потом узнала о том, что он в город возвращается. Попросила подыграть, рассказала ему о твоих подвигах.
Иван Алексеевич опустил голову, борясь со стыдом.
— Пап, ну ты представь себе! — продолжила Яна. — Что я бы и в самом деле вышла замуж за дядю Валеру, родила от него детей, ложилась бы с ним в постель. Что в твоей голове эти мысли вызывают?
Иван честно ответил:
— Отвращение.
Яна рассмеялась, а потом взяла под руку отца. Так вместе и шли вдоль улицы, молчали и думали каждый о своем.
— Не ломай жизнь ни себе, ни матери, ни своей Наташе, — неожиданно сказала Яна, — ты ведь умный мужчина.
— Уже не уверен в этом, — отозвался Иван Алексеевич, — но ты права. Это глупо и смешно, я просто насочинял себе ерунды, в которую сам же и поверил.
— Еще есть время все исправить, — Яна положила голову на плечо к отцу и еще крепче взяла его под руку, — правда ведь?
Иван Алексеевич кивнул. Хорошим оказался отрезвляющий душ от его взрослой и такой мудрой дочери. Куда более мудрой, нежели он сам.
