Нина Петровна вздрогнула от неожиданного звонка. Незнакомый номер. Интуиция подсказывала — ничего хорошего такие звонки не предвещают.
— Алло? — неуверенно ответила она.
— Здравствуйте! Валентина Михайловна беспокоит, соседка Павла Степановича. Вы ведь его племянница, Нина?
— Да, это я. Что-то случилось?
— Вашего дядю вчера в хоспис перевезли. Врачи сказали, что ему осталось недолго…
— Господи, — выдохнула Нина, опускаясь на табуретку в прихожей.
— Мам, что такое? — Светлана заглянула через плечо матери.
Нина жестом показала дочери, чтобы та подождала.
— Он сам все организовал, — продолжала Валентина Михайловна. — Пансионат хороший, частный, заранее заплатил. И просил меня обязательно всех вас собрать.
— Всех? Вы имеете в виду…
— Он просил связаться с вами, с Ольгой из Коломны и Виктором, который в Москве живет. Сказал, что надо вам встретиться в его квартире. У меня ключи есть.
— Что с дядей Павлом? — не выдержала Светлана.
Нина прикрыла трубку ладонью:
— В хосписе он. Плохи дела.
Нина Петровна договорилась с соседкой дяди о встрече через два дня. Отпросилась с работы, купила билет. Сердце щемило от странного предчувствия.
Через два дня она уже стояла перед дверью дядиной квартиры. Валентина Михайловна, женщина с уставшим лицом, открыла ей дверь своим ключом.
— Вы первая приехали, — сказала она. — Остальные тоже скоро будут.
— Как дядя Павел?
— Без изменений. Врачи говорят, что он в сознании, но очень слаб. Посетителей пока не принимают.
Нина кивнула. В горле стоял ком.
— А что за срочность? Почему он просил нас собраться?
— Он мне только сказал, что нужно вам всем встретиться здесь. И передал конверт, — Валентина Михайловна покачала головой. — Я предлагала ему связаться с вами раньше, но он все откладывал. А как слег, сразу решил.
Квартира встретила Нину запахом лекарств и застоявшегося воздуха. Обои в мелкий цветочек выцвели, на стене — пожелтевший ковер с оленями. В углу старый телевизор «Рубин», накрытый кружевной салфеткой. На круглом столике — стопка газет и потертый томик Чехова.
Не прошло и получаса, как в дверь позвонили. На пороге стояла Ольга — все такая же громкая, только с крашенными в рыжий цвет волосами и заметно увеличенными губами.
— Нинка! — Ольга всплеснула руками. — Совсем не изменилась.
Нина Петровна натянуто улыбнулась, зная, что это неправда. Время не пощадило ни одну из них.
— Проходи, Оля.
— Как там Павлик? Совсем плох?
— Я его не видела. Он в хосписе, посетителей не принимают.
— Надо же, — Ольга оглядела квартиру. — Все по-старому, даже ремонт не сделал. А ведь мы предлагали помочь.
— Когда предлагали? — не удержалась Нина.
— Ну, давно, — замялась Ольга. — Слушай, а что с его квартирой будет?
Нина Петровна вздохнула. Конечно, дело не в заботе о дяде.
— Не знаю. Наверное, муниципалитету отойдет, она же не приватизирована.
— А вот и нет, — Ольга торжествующе улыбнулась. — Я узнавала. Кто-то из нас должен прописаться в этой квартире до его… — она запнулась, — пока он жив. Тогда после можно оформить договор соцнайма, а потом приватизировать.
— И откуда ты все это знаешь?
— У меня соседка в управляющей компании работает, — отмахнулась Ольга. — Главное, кто-то должен прописаться здесь прямо сейчас, а потом все вместе дадим согласие на приватизацию.
Звонок в дверь прервал их разговор. На пороге стоял Виктор — в дорогом пальто, с модной стрижкой и тонким портфелем из натуральной кожи.
— Здравствуйте, родственницы, — он окинул их оценивающим взглядом. — Вижу, уже собрание проводите?
— Витя! — Ольга бросилась обнимать брата. — Как же ты похудел.
Нина Петровна поджала губы. Виктор не похудел, а заметно располнел, но Ольга всегда умела льстить.
— Проходи, — сухо сказала Нина.
Виктор прошел в комнату, оглядываясь по сторонам.
— М-да, музей советского быта, — он усмехнулся. — Документы на квартиру где?
— Какие документы? — Нина нахмурилась.
— Договор социального найма, технический паспорт, все такое.
— Откуда мне знать? Я только пришла.
Виктор поморщился:
— Ладно, давайте искать. Нужно понять, как быстрее переоформить квартиру.
— Как дядя? — наконец спросил он.
— В хосписе, — ответила Нина. — Тяжелое состояние.
— Жаль старика, — Виктор покачал головой. — Кто бы мог подумать…
— Так, — деловито сказала Ольга, — я выяснила, что кому-то из нас надо срочно прописаться здесь. Только тогда можно будет потом оформить договор соцнайма.
— Кому-то? — Виктор поднял бровь. — Логично, что мне. Я в Москве живу, могу заниматься оформлением.
— А почему не мне? — возразила Ольга. — Я могу временно пожить здесь.
— Ты в Коломне работаешь, — отрезал Виктор. — И потом, у тебя нет опыта в таких делах.
— А у тебя есть? — Ольга скрестила руки на груди.
— Конечно. Я каждый день решаю подобные вопросы.
Нина молча наблюдала за перепалкой. Внутренний голос подсказывал, что доверять брату нельзя. Что-то здесь не так.
— А если я хочу прописаться? — вдруг спросила она.
Ольга и Виктор уставились на нее как на сумасшедшую.
— Ты? — Виктор хмыкнул. — Ты же в Туле живешь. Как ты будешь заниматься оформлением?
— Буду приезжать, — спокойно ответила Нина. — И у меня сын в Москве работает, он поможет.
— Какой сын? — удивилась Ольга. — Димка, что ли? Он же был такой оболтус.
— Дмитрий теперь юрист в строительной компании, — с гордостью сказала Нина. — И он поможет мне со всеми документами.
Виктор и Ольга обменялись взглядами.
Валентина Михайловна тихо кашлянула, привлекая внимание:
— Извините, что вмешиваюсь, но Павел Степанович просил передать вам это, когда вы все соберетесь, — она протянула конверт. — Он мне за неделю до больницы отдал. Сказал, чтобы я вам только лично в руки передала, когда все трое будете.
Родственники уставились на конверт. Нина взяла его дрожащими руками.
— Спасибо, Валентина Михайловна.
Когда соседка ушла, Виктор нетерпеливо сказал:
— Ну, открывай.
Нина аккуратно вскрыла конверт. Внутри был лист бумаги, исписанный мелким, аккуратным почерком дяди Павла.
— Читай вслух, — потребовала Ольга.
Нина откашлялась и начала:
— «Дорогие мои племянники! Когда вы это читаете, я, вероятно, уже покинул эту квартиру навсегда. Не печальтесь, я прожил долгую и в целом счастливую жизнь. Жаль только, что в последние годы мы редко виделись. Я знаю, что вы приедете, когда узнаете о моей болезни. И догадываюсь, что вас заинтересует моя квартира. Что ж, это естественно. Но я хочу поставить условие.
Эта квартира достанется тому, кто нуждается. Не для продажи, не для наживы, а для жизни. Поэтому предлагаю вам самим решить, кто больше заслуживает стать нанимателем. И вот моё условие: решение должно быть единогласным.
Если вы не сможете договориться, пусть квартира останется государству. Помните, как в детстве вы играли вместе? Как защищали друг друга? Куда все это делось? С любовью, ваш дядя Павел».
В комнате повисла тишина. Нина почувствовала, как к горлу подкатывает ком, и отвернулась к окну, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.
— Вот старый хитрец, — наконец произнес Виктор. — Даже из хосписа пытается нами манипулировать.
— Не смей так говорить о нем, — резко обернулась Нина. — Он хочет, чтобы мы помирились. Чтобы снова стали семьей.
— Семьей? — фыркнула Ольга. — После всего, что было?
— А что было-то? — Нина развела руками. — Обычные родственные ссоры. Мы сами раздули их до небес.
— Ты забыла, как твой муж обозвал моего отца на юбилее бабушки? — Ольга покраснела от возмущения.
— А ты забыла, как твоя мать сказала, что моя мама вышла замуж за отца только из-за квартиры? — парировала Нина.
— А ты, Витя, помнишь, как не пригласил нас на свадьбу дочери? — добавила Ольга.
— Потому что вы бы все испортили своими скандалами, — огрызнулся Виктор.
И тут все трое замолчали, осознав абсурдность ситуации. Они стояли в квартире умирающего дяди и препирались из-за обид двадцатилетней давности.
Нина вдруг расхохоталась:
— Боже мой, мы как в плохом сериале. Взрослые люди, а ведем себя как дети.
Ольга поджала губы, но в уголках ее глаз появились морщинки от сдерживаемой улыбки:
— Да уж, дядя бы посмеялся.
— Он бы сказал: «Балбесы вы мои дорогие», — Виктор вдруг произнес это с такой точной интонацией дяди Павла, что все снова засмеялись.
Напряжение немного спало. Они сели за старый круглый стол, на котором когда-то в детстве играли в лото.
— Так что будем делать? — спросила Ольга. — Письмо Павлика ясно говорит — или единогласное решение, или никому ничего.
— Давайте подумаем логически, — предложил Виктор. — Кому из нас действительно нужна эта квартира? Не для продажи, а для жизни.
Они посмотрели друг на друга.
— Мне она не нужна для жизни, — честно признал Виктор. — У меня трехкомнатная на Соколе.
— У меня в Коломне своя квартира, — пожала плечами Ольга. — Но я бы хотела перебраться в Москву. Сын в институт поступает.
— А у меня дочь тоже в Москву собирается, на работу, — тихо сказала Нина. — Ей бы пригодилась крыша над головой.
Снова воцарилось молчание. Каждый думал о своем.
Зазвонил телефон. Нина достала мобильный из сумки:
— Да, Света? Да, я все еще у дяди… Что? Когда?
Ее лицо изменилось, она побледнела.
— Что случилось? — встревоженно спросила Ольга.
Нина закончила разговор и опустила телефон:
— Моему мужу стало плохо. Его забрала скорая. Сердечный приступ.
— Господи, — Ольга прижала ладонь ко рту.
— Мне нужно срочно ехать домой, — Нина начала торопливо собирать вещи.
— Конечно, иди, — Виктор встал. — Держи нас в курсе.
Нина остановилась в дверях и обернулась:
— Вы решайте тут без меня. Мне сейчас не до квартиры.
Когда она ушла, Ольга и Виктор переглянулись.
— Как думаешь, правда с мужем плохо или просто уловка такая? — подозрительно спросила Ольга.
Виктор покачал головой:
— Нина не станет так шутить. Если говорит, что сердечный приступ, значит, так и есть.
Они сидели молча, не зная, что делать дальше.
— Слушай, — наконец сказал Виктор, — а ведь у Нины с Василием никогда много денег не было. Я помню, он на заводе работал.
— Ага, и Нинка учительницей в школе, — кивнула Ольга. — Сейчас, наверное, на пенсии оба.
— А если у Василия проблемы с сердцем, это ж какие расходы на лекарства, на уход…
Ольга задумчиво покусала губу:
— Да, им бы деньги не помешали.
— И Светка ее в Москву собралась. Квартиру снимать — это ж какие деньги.
Они смотрели друг на друга, медленно приходя к одной мысли.
— Виктор, а давай… — начала Ольга.
— Давай Нине квартиру отдадим, — одновременно с ней произнес Виктор.
— Серьезно? Ты думаешь о том же?
— Ну а что? Им сейчас труднее всего. И потом, я не бедствую, а тебе в Москву переезжать не с руки — твой Николай из Коломны никуда не уедет.
— Это точно, — вздохнула Ольга. — Он как привязанный к своему заводу.
Виктор достал телефон:
— Давай Нине позвоним, скажем о нашем решении.
— Подожди, — Ольга задумалась. — А что мы взамен попросим?
— В каком смысле?
— Ну, может, поставим условие, чтобы она Светку у себя не прописывала? Чтобы потом квартира нам всем досталась?
Виктор посмотрел на сестру долгим взглядом:
— Оля, ты ничего не поняла, да? Дядя Павел хочет, чтобы мы снова стали семьей. Без условий, без подвохов.
Ольга покраснела:
— Ну да, ты прав. Просто подумала…
— Я знаю, о чем ты подумала, — Виктор усмехнулся. — Я сам такой же. Но, может, хватит уже? Сколько можно жить с оглядкой и подозрениями?
Он набрал номер Нины. Разговор был коротким.
— Она не поверила, — сказал Виктор, отключаясь. — Думает, мы шутим.
— Еще бы, — фыркнула Ольга. — После всего, что было.
— Придется доказать, что мы серьезно, — Виктор потер подбородок. — Слушай, а давай… давай дядины вещи разберем? Как раз до приезда Нининого юриста-сына все подготовим.
Ольга кивнула, и они принялись за работу. Среди старых книг, посуды и одежды они находили настоящие сокровища памяти: фотоальбомы, письма, дневники дяди. На черно-белых снимках они узнавали себя — маленьких, смешных, беззаботных.
— Смотри-ка, — Ольга достала помятую фотографию из альбома, — это же мы на даче у бабушки. Тебе лет пять, мне семь, а Нинке уже все десять.
Виктор взял фотографию. На ней трое детей сидели на крыльце деревянного дома. Девочка постарше обнимала малышей за плечи, и все трое улыбались так счастливо, как умеют улыбаться только дети.
— А помнишь, как мы на чердаке клад искали? — вдруг спросил Виктор. — И нашли старую шкатулку с царскими монетами.
— Конечно помню. Мы думали, что разбогатеем, а оказалось, бабушка их просто как память хранила.
— А как Нинка нас от соседского пса защитила? Схватила палку и бежала на него, хотя сама до смерти боялась собак.
Ольга улыбнулась:
— Она всегда была храброй, наша Нина.
Они продолжали перебирать вещи и воспоминания, и с каждой найденной фотографией, с каждой историей лед между ними таял все больше.
Когда через два дня в квартире дяди Павла собрались все трое — Нина, Виктор и Ольга, а также Нинин сын Дмитрий с папкой документов, решение уже было принято единогласно.
— Ну что, мама, — Дмитрий положил бумаги на стол, — я подготовил все для временной регистрации. Тебе нужно прописаться здесь, пока дядя… — он запнулся, — пока еще можно это сделать. Всем нужно подписать согласие.
Нина все еще не верила в происходящее:
— Вы точно уверены? — она переводила взгляд с брата на сестру. — Я даже не знаю, как вас отблагодарить…
— Отблагодаришь потом, — Ольга махнула рукой. — Когда Василий поправится, пригласишь нас в гости.
— Мы решили, что тебе эта квартира нужнее, — просто сказал Виктор. — А мы всегда можем приезжать в гости. Как раньше, помнишь?
Нина кивнула, не в силах сдержать слезы:
— Как раньше.
Дмитрий, наблюдавший за родственниками с легким недоумением, покачал головой:
— Знаете, в моей практике я часто вижу, как наследство разрушает семьи. А у вас наоборот получилось.
Виктор усмехнулся:
— Спасибо дяде Павлу. Он всегда был мудрее нас всех вместе взятых.
Они стояли у окна, глядя на старый московский двор, где когда-то бегали детьми. Осенний день уже клонился к вечеру, и теплый свет заходящего солнца окрашивал все вокруг в золотистые тона.
— Знаете, — вдруг сказал Виктор, — а ведь дядя Павел нам не просто квартиру оставляет.
— А что же? — спросила Ольга.
— Он нам семью возвращает.
Они стояли молча, три немолодых человека, которые потеряли и вновь обрели друг друга. За окном Москва жила своей жизнью — шумной, суетливой, равнодушной. А здесь, в маленькой квартире на пятом этаже старого дома, происходило настоящее чудо — возрождение семьи.
И где-то в палате дядя Павел наверняка улыбался бы, узнав, что его план сработал идеально.
