«Зачем это?»
— Снова тратишься на всякую ерунду? — Роман появился за спиной, с чашкой в руке. — У тебя же уже есть одна почти такая же.
Татьяна, уже одетая в пальто, склонилась к зеркалу в прихожей, проводя помадой по губам. Цвет — неброский, телесный, как она и любила. Новая, купленная вчера за двести рублей по скидке.
— Та засохла, — тихо ответила она. — А эта… она дешевая.
— Ну вот. И так по мелочи — и где потом деньги на ремонт дачи брать? Мы же копим, или ты забыла?
Татьяна ничего не сказала. Просто посмотрела на своё отражение — потухший взгляд, усталое лицо, сдержанный макияж. В их доме нельзя было тратить «на себя».
Казалось, что всё разумно
В их доме всё было «по делу». На кухне — строгое правило: не включать чайник просто так. Только если сразу для двоих или троих. Свет выключать при выходе из любой комнаты, даже если через минуту кто-то возвращался.
Стиральная машина — только после одиннадцати вечера: «ночной тариф, Тань, ты чего, хочешь деньги в раковину сливать?» Роман вообще часто говорил о деньгах как о воде, которая «утекает, если кран не закрутить».
Татьяна привыкла. Вставала полшестого, готовила мужу и дочке завтрак — овсянку на воде, варёные яйца, бутерброды с сыром. Пока все ещё спали, мыла посуду и в полусвете собиралась на работу. Роман просыпался позже, с деловитым видом подходил к чайнику и проверял, зачем тот включён.
— Опять кипятила? — приподнимал он бровь.
— А как чай предлагаешь заварить? Без кипятка?
— Угу. А то потом по счёту — сюрприз. Скажешь, мол, не знаю откуда.
Сама Татьяна ела урывками, потом — на маршрутку, в бухгалтерию частной школы, где работа была спокойная, но не слишком высокооплачиваемая. Поэтому на выходные она брала подработку.
Роман работал прорабом в строительной фирме и любил подчёркивать, что «главное — это стабильность и умение считать». Он часто повторял:
— Мы не бедные, мы просто экономные. У кого голова есть, тот и в отпуск потом поедет, и дом достроит.
А еще он мечтал о даче. Вернее, не мечтал — он копил. Каждый третий разговор сводился к даче:
— Вот доделаем крышу — и можно уже не бояться весенних протечек. Потом веранду остеклим. К следующему лету — баньку. Главное, не растранжирить на ерунду.
Татьяна соглашалась. Они действительно многого добились вместе: двухкомнатная квартира — пусть без изысков, но своя. Гараж рядом с домом. Дача в стадии стройки. Стабильный быт. Общий бюджет, общие цели, общая карта, на которую они складывали «на дом, на машину, на дочку».
Но были и мелочи.
Все покупки проходили одобрение мужа. Даже если это была новая куртка для дочери Лизы — сначала просматривались сайты, сравнивались цены, потом уже принималось решение.
— Нам не нужны лишние понты, — говорил Роман. — Не в этом счастье.
Когда Лиза однажды попросила новые кроссовки, потому что у старых подошва пошла трещиной, Роман посмотрел на обувь и сказал:
— А клей зачем? Мы что, в Африке живём, где обувь одноразовая?
Когда Татьяна пыталась заговорить о ремонте в детской, косметическом — новые обои, шторки, несколько полочек — он махнул рукой:
— Ещё не всё износилось. Делать ремонт только потому, что «глаз устал» — это каприз.
Она давно уже не делала маникюр, не покупала себе что-то «просто так». Даже блузку на работу брала со скидкой и долго думала перед покупкой.
Иногда ей хотелось просто купить красивый халат. Или взять дочку в кино не в день скидок. Но Татьяна гасила порывы. Всё ради общего будущего. Дом, машина, дача. Для дочери. Для них. Только иногда, смотря на себя в тусклом зеркале в прихожей, Татьяна чувствовала, как будто экономия стала не выбором, а клеткой.
Сомнение закрадывается
Татьяна сидела на кухне, медленно нарезая яблоки в овсянку — Лиза всё ещё спала, за окном шел снег. На столе лежал список покупок, составленный ею по скидкам. Всё, как всегда. Всё как «надо».
Но вот уже пару недель как всё казалось… не таким.
Роман стал чаще «задерживаться на работе». По выходным — «неотложные выезды на объект». Телефон стал держать при себе, даже в туалет носил. На попытки Татьяны выяснить, что происходит, отмахивался:
— Ну что ты привязалась? Там куча всего. Прорабская рутина. Устанешь слушать.
А вчера Татьяна случайно встретила на рынке Гену — бывшего коллегу Романа.
— Как твой? — спросил он, расплывшись в улыбке. — Эх, балдеет человек. Недавно же рассказывал, как в СПА мотался с парнями. Классно отдохнули, говорит! И ты молодец – отпускаешь.
Татьяна выдавила улыбку, а внутри у неё всё похолодело. СПА? Он говорил, что в эти выходные ездил закупать стройматериалы для дачи, и машина вернулась пыльная и битком забитая досками…
Вечером она спросила прямо:
— Ром, а ты с кем ездил в выходные?
Он поднял брови:
— С Мишкой. Что?
— А вы точно на стройбазу ездили?
— Ты чего, допрос устраиваешь? Устал я. Иди лучше отдохни.
Он не смотрел в глаза. Уткнулся в телефон и сделал вид, что переписывается.
Татьяна ушла в ванную и долго сидела на краю ванны, уставившись на пол. Внутри гудело. Это было что-то новое — не раздражение, не обида, а тревожная пустота, как перед грозой.
Он ей не всё говорил. Это она знала точно. Впервые за много лет она почувствовала: их «общие цели» — возможно, уже давно не общие.
Секрет раскрыт
Холодный мартовский день. Татьяна вышла во двор за лопатой. Роман уехал с утра, как обычно: «На объект, срочно. Там форс-мажор». Уже четвёртые выходные подряд «форс-мажоры», подумала она с тоской.
Гараж у них был старый, ещё с тех времён, когда Роман покупал первую «девятку». Он сам обшил стены фанерой, провёл свет, сделал полки для инструментов — здесь он отдыхал от семьи, как-то сам проговорился. Даже однажды пошутил: «Если бы можно было — поставил бы тут диван и жил». Татьяна туда почти не заходила. Муж держал здесь порядок по-своему: хаос, в котором он чудом всё находил.
Но в это воскресенье ей понадобилась лопата — соседи организовали «субботник», чтобы почистить двор от снега. Она накинула куртку, надела сапоги и пошла за лопатой сама. Ключ от гаража висел на том же крючке в прихожей, где и всегда.
Холод ударил в лицо, как только она открыла ворота. Пахло пылью, железом и бензином. Лопата стояла у дальней стены, но взгляд упал на пластиковые контейнеры, аккуратно поставленные друг на друга — раньше здесь были старые ведра и баночки с краской.
— Ого… — прошептала Татьяна, чувствуя, как в груди поднимается странное напряжение.
Любопытство подкинуло ей импульс: посмотреть, что внутри. Открыла верхний контейнер. Там — новенькие кроссовки, в оригинальной упаковке, с ещё не сорванным ценником. В следующем — новенький геймпад и наушники в чёрном глянцевом кейсе.
Открыла ещё один контейнер. Внутри — куртка. Та самая, кожаная. Она вспомнила, что осенью, когда они гуляли по ТЦ, Роман задержался у витрины и долго её рассматривал. Потрогал рукав, одобрительно кивнул, потом сказал: «“Когда-нибудь куплю, сейчас не до того — у нас дача в приоритете». Теперь эта куртка лежит у него в гараже.
—Подожди... — Татьяна достала её, развернула. Ценник на бирке. Почти сорок тысяч. — Да что ж ты!
Она медленно выпрямилась, пошарила взглядом по полкам. На верхней — знакомый серый портфель. Руки сами потянулись к нему, хотя сердце уже бухало в висках. Расстегнула молнию — в кармашке банковская карта. Совсем другой банк. Не их. Конверт с наличкой. Чеки — из ресторана, из бутика…
— Брендовый бутик… девяносто восемь тысяч?! — прошептала Татьяна, прижав руку к груди. — А мне: “Купи помаду в фикс-прайсе, смысл тратиться, ты ж всё равно никуда не ходишь…”
У Татьяны задрожали пальцы. В голове всплыло, как она стирала старые куртки руками, «чтобы не гонять машинку зря», как она откладывала стрижку на третий месяц, чтобы «лишнего не тратить». И как Роман отчитывал за купленное мороженое: «Ты же взрослая, Таня, ну правда, зачем тратить сто рублей на ерунду?»
Она села на складной стул, стоящий у стены. Слёзы не шли. Было пусто. От лжи. От того, что он жил другой жизнью, пока они считали каждый рубль.
— «На дачу копим», да? — произнесла она вслух, словно он стоял рядом. — А ты на себя копишь. Втихую. И врешь при этом мне, Ром.
Она вытерла ладонью снег с коленей и резко встала.
— Ну что ж... — выдохнула Татьяна. — Теперь у нас будет другой разговор.
Двойные стандарты
Вечером Татьяна стояла на кухне и готовила ужин. Она неторопливо перемешивала картошку с тушёным мясом. Руки двигались, а в голове пульсировало: Как он мог?
Когда щёлкнул замок входной двери, Татьяна даже не повернулась.
— Привет, — Роман зашёл в кухню, потирая руки. — Ух, как вкусно пахнет. Уми раю с голоду. Ужин готов?
— Почти. Помой руки, — ответила она, не глядя.
Он ушёл в ванную. Татьяна ловила каждое его движение: как открыл шкафчик, как журчала вода. Всё раздражало — до мелочей. Особенно его расслабленный голос.
Когда он вернулся, на столе уже стояли тарелки. Тушёное мясо, салат из капусты, чёрный хлеб. Всё, как он любит. Села и она, стараясь не дрожать от напряжения.
— Как дела на работе? — ровно спросила Татьяна.
— Да так, как всегда. Хлопот полно, — отозвался Роман, уткнувшись в еду.
Татьяна первой нарушила тишину:
— Я сегодня заходила в гараж, —спокойно сказала она.
Роман замер. Затем сделал вид, что не понял:
— И… зачем?
— Я искала лопату для снега. А нашла кое-что ещё. Ящики. А там — новая куртка. Кроссовки. Наушники. Чеки. И банковская карта.
Он отложил вилку. Пару секунд смотрел в сторону окна, потом всё же посмотрел на неё.
— Таня, только не начинай. Это… мои вещи. Я же не с чужими ба бами там переписываюсь, ну правда.
— Это не про ба б. Это про нас, — она положила ложку, посмотрела прямо на него. — Ты говорил, что у нас общий бюджет. Что мы копим на дачу. Что денег в обрез и мы экономим. Почему-то только на мне. И на Лизе. А себе ты покупаешь кроссовки за семь тысяч и беспроводные наушники.
Роман пожал плечами:
— У меня с работы идут премии. Наличкой. Я просто откладывал. Ну, и немного себе позволял. Это нормально, Таня. Я устаю.
— А я не устаю? — её голос задрожал. — Я вот сегодня вспоминала, когда последний раз я покупала себе новую кофту. А Лиза? Она ходит с рюкзаком, у которого молния сломана, и ты говоришь ей — «подожди до весны». А сам, значит, «немного себе позволял»?
Он молчал.
— Ты не экономный, Рома. Ты просто прячешь деньги и прикидываешься героем. Я жила в режиме ограничений, а ты втихаря покупал себе игрушки, — тихо произнесла Татьяна. — Завтра я переведу свою часть денег на отдельный счёт. Хватит. Я тоже работаю. Я тоже человек. И я устала экономить в одиночку.
Он попытался возразить, но она не дала:
— Поздно. Я уже решила. У меня будет свой бюджет. Честный.
Смена курса
— Мам, смотри, у меня получился закат! — радостно позвала Лиза.
Лиза рисовала за столом— новый блокнот с плотными листами, акварель, кисти. Всё купила Татьяна, не советуясь, не отчитываясь. Просто взяла и сделала. Потому что могла.
— Красиво, очень, — улыбнулась Татьяна. — Может, скоро пойдём на пленэр. На дачу, например.
Слово «дача» прозвучало неожиданно даже для неё самой. Впервые не с усталостью, не с раздражением. Просто как возможность, но не как обязанность.
Татьяна сидела за ноутбуком, на экране — онлайн-банк. Без колебаний вбила сумму и перевела часть накоплений на новый, личный счёт. Назвала его просто: «Моё». Не «на отпуск», не «на ребёнка», не «на будущее». А моё — как напоминание, что она тоже человек, не только жена и мама.
Роман появился в дверях кухни, зевая. Увидел жену — в новой блузке, волосы распущены, макияж лёгкий, но свежий. Она изменилась — не резко, не вызывающе. Просто снова стала собой. Той, какой была до бесконечных списков, банок с заготовками и учёта копеек.
— Ты что, в спортзал записалась? — спросил он с прищуром.
— Да, вчера была на первой тренировке. Спина меньше болит, и настроение хорошее, — спокойно ответила она, не спрашивая его мнения.
— А с деньгами-то ты чего? — неловко спросил он, опуская взгляд.
— Взяла под контроль то, что мы с тобой откладывали. На ремонт, на Лизу, на нас. Только теперь всё будет честно. Без тайн и двойных стандартов.
Он промолчал. Сел рядом. И впервые за долгое время не спорил.
Татьяна смотрела в окно, где за стеклом теплел март. И думала. Затем встала и подошла к зеркалу в прихожей. Посмотрела на себя — в новой блузке, с расправленными плечами, с лёгкой улыбкой. И впервые за долгое время подумала: я себе нравлюсь.
Новые правила
Прошел почти год.
Татьяна сидела на кухне с блокнотом. Записывала, что нужно взять с собой в поездку — впервые не в деревню, не «к дяде Коле на картошку», а в санаторий в Сочи. С бассейном, массажами и долгими прогулками — туда, куда она мечтала поехать ещё до свадьбы.
— Что записываешь? — Роман заглянул через плечо, жуя бутерброд.
— Список в дорогу. Крем от солнца, шляпа, Лизе книги. Я ей уже купила новые — «Приключения Тома Сойера» и «Маленький Николя», — не поднимая головы, ответила Татьяна.
Он кивнул. Без комментариев. Уже не спрашивал, «сколько стоит» и «зачем столько».
У них теперь был раздельный бюджет. Не по вражде, а потому что так спокойнее. Совместное — только продукты, коммуналка и Лиза. Всё остальное — по-честному, по взрослому. Роман привык не спрашивать, Татьяна — не оправдываться.
Дача, кстати, достроилась. Не как раньше: «всё силами семьи, а плитку сам положу». А аккуратно, по проекту, с нормальными рабочими, с верандой и мягкими креслами. Цвет стен выбрала Татьяна. Занавески — Лиза. Роман не возражал.
— Поедем в пятницу? — спросил он, поднимая чашку.
— Лучше в субботу. Я хочу ещё ногти сделать.
— Как скажешь, — сказал он и ушёл в комнату.
Татьяна усмехнулась. Это была не победа, нет. Это было просто — уважение. К себе. К жизни. К праву жить не по чьим-то правилам, а по своим.
