— Короче так. Я не собираюсь растить чужого… Завтра я ищу клинику, делаем ДНК-тест.
— Чего?.. — у Наташи подкосились ноги. — Ты серьезно? Слава, мы три года вместе. Я ни разу не дала повода…
— Вот и проверим, — перебил он, криво усмехнувшись. — Если он мой — без вопросов, буду отцом, все дела. Извинюсь даже. А если нет…
Телефон на тумбочке завибрировал, и Наташа скосила глаза — опять написывал муж.
Она протянула к гаджету руку, разблокировала экран, и сообщения, отправленные ещё ночью, когда она выла в подушку, тут же посыпались.
«Ну что так долго?»
«Мать звонила, спрашивает. Скоро ты там?»
«Нат, я не поверю, что ты за 16 часов так и не родила! Чего врачи говорят? Чего ты молчишь, я не пойму?!»
И последнее, написанное и отправленное 7 минут назад:
«Я внизу. Подойди к окну».
Наташа выдохнула — почему-то захотелось плакать. Она попыталась приподняться на локтях, но не смогла.
Все дико болело, эпидуралка давно перестала действовать, даже шевелиться было трудно.
— Господи… — прошептала она, роняя голову обратно на подушку.
Телефон зазвонил, и Наташе пришлось взять трубку — муж все равно в покое ее не оставит.
— Да? — прохрипела она. — Слав, привет.
— Ты чего не выходишь? — муж даже не поздоровался. — Сколько просить можно? Читаешь и не отвечаешь!
Я стою под окнами второго этажа. Выгляни, сына покажи.
Наташа прикрыла глаза.
— Слав, я не могу.
— В смысле не можешь?
— Я встать не могу. Я родила пять часов назад, Слав, меня штопали. Мне сидеть нельзя, ходить больно. Я просто не дойду до подоконника.
В трубке сначала повисла тишина, а потом муж обиженно засопел:
— Другие вон машут, — буркнул он. — Вон, в соседнем окне б..ба с кульком стоит. А ты чего? Особенная?
— Мне плохо, Слав. Пожалуйста, не начинай.
— Что значит «не начинай»? Я отец или кто? Я сына хочу увидеть!
Ты вообще понимаешь, что я тут с цветами, как д..рак, стою и мерзну? Подними свою пятую точку и подойди к окну!
Наташа сдерживаться больше не могла — тихонько расплакалась. Ей так хотелось, чтобы он сказал: «Милая, как ты? Отдыхай, я люблю тебя», чтобы просто пожалел, а он…
— Я не могу поднять ребенка, — тихо объяснила она. Мне запретили вставать до вечера как минимум. Езжай домой, Слав…
Она сбросила вызов, но через три секунды от снова зазвонил. Наташа просто перевернула его экраном вниз. Слезы лились градом, так обидно было. За что он с ней так?
В палату заглянула медсестра и сразу встревожилась:
— Мамочка, вы чего плачете? А ну-ка, прекратите немедленно! Так, успокаиваемся…
Молоко же перегорит, малышок будет голодный. Давайте, я подняться помогу, кормить пора. Что вас так расстроило?
— Муж… — всхлипнула Наташа. — Сына требует в окно показать. А я не могу…
Медсестра цокнула языком, поправляя одеяло и неожиданно перешла на «ты».
— Вот же неугомонные пошли, а. Скажи ему, пусть глаза разует: тут роддом, а не цирк!
Ишь ты, требует он!
А ты не реви, не стоит он того.
Лежи, тебе сил набираться надо. В первую очередь думай о малыше.
Слава же не унимался — смс приходили одна за другой. Наташа читала их, и внутри всё холодело.
«Скрываешь, да?»
«Ребенка покажи, говорю! Он хоть здоровый?»
«Может, он не мой, раз ты его прячешь?»
«Нормальная б..ба мужу первому ребенка показывает. А ты прячешься».
Наташе стало жутко. Что с ним произошло? Три года ведь вместе прожили, никогда он себя так не вел!
Она была уверена, что замуж вышла за надежного человека, за мужчину, который всю жизнь будет ее защитой и опорой. А выходит, что ошибалась она.
Чтобы хоть как-то его успокоить, Наташа, превозмогая боль, дотянулась до кювеза.
Малыш спал, смешно наморщив нос. Он был еще совсем крошечный, сморщенный, красный — как и все новорожденные. На голове топорщился темный пушок.
Она сделала фото. Руки дрожали, кадр получился немного смазанным, но лицо было видно. Нажала «Отправить».
Ответ прилетел мгновенно.
«Это что?»
Наташа набрала:
«Наш сын. Мишутка».
Муж тут же перезвонил:
— Наташ, ты меня за иди..ота держишь?
— О чем ты? — сначала не поняла она.
— Ты на него посмотри! Он же черный!
— Какой черный, Слава? Ты с ума сошел? Он красный, он только родился!
— Волосы! — заорал муж так, что Наташа отдернула телефон от уха. — У меня волосы русые, у тебя блонд крашеный, но свои светлые.
А этот — как уголек! В кого он такой? В соседа? Или в таксиста того, Ашота?
Наташа задохнулась от возмущения.
— Ты ненормальный!? — выдохнула она. — Почти у всех новорожденных волосы темные, они потом меняются!
Кожа красная, потому что сосуды близко!
Спроси у любого врача!
— Не надо мне тут лечить! — перебил Слава. — Я не слепой. Дети рождаются беленькими, если родители белые.
А этот… короче, ясно все с тобой. Не зря ты к окну не подходила.
Стыдно стало в глаза смотреть?
— Какой же ты…, — прошептала Наташа и нажала «отбой».
Номер мужа она заблокировала, слезы душили так, что стало трудно дышать. Малыш в кювезе завозился и тихонько запищал, требуя внимания.
Наташа кое-как свесила ноги с кровати, морщась от рези в швах, и взяла сына на руки.
— Ничего, Мишка, — шептала она, качая его и глотая соленые слезы. — Ничего. Мы сами. Мы друг у друга есть, и больше ничего нам с тобой не надо. Да, мой золотой?
Три дня в роддоме прошли как в тумане. Наташа почти не спала: она кормила, меняла памперсы, слушала наставления врачей, а в голове крутилась одна мысль: как возвращаться домой?
Слава больше не звонил. Писал только сухие смс: «Что купить?», «Во сколько забирать?». Никаких «люблю», никаких «скучаю».
Выписка была похожа на фарс. Наташа выползла в холл, бледная, с синяками под глазами, которые не смог скрыть даже тональный крем.
Медсестра шла следом и торжественно несла конверт с голубой лентой.
Слава стоял у дверей. В руках — букет вялых роз, купленных, видимо, в ближайшем ларьке.
Лицо каменное, ни намека на радость.
Рядом переминалась с ноги на ногу его мать, Ирина Петровна.
— Поздравляем! — неестественно громко крикнула медсестра, передавая кулек отцу.
Слава взял ребенка и скривился. Конверт он держал на вытянутых руках, глядя куда-то поверх головы жены. На личико сына он даже не посмотрел.
— Спасибо, — буркнул он.
Ирина Петровна подскочила и отогнула уголок конверта.
— Ой, какой маленький! Спит? Ну, и слава богу, отстрелялись. Поехали домой, чего тут стоять.
Домой ехали молча.
Слава машину вел резко, можно даже сказать, агрессивно — дергал руль, резко тормозил на светофорах. Наташа сидела сзади, крепко прижимая к себе сына.
— Ты бы поаккуратнее, — не выдержала она, когда машину тряхнуло на яме. — Ребенка ведь везешь…
— Нормально еду, — огрызнулся Слава, глядя в зеркало заднего вида. — Не нравится — пешком иди.
А вот дома грянул скан.дал. Слава бросил ключи на тумбочку, даже не разувшись, прошел в кухню.
— Есть что пож.рать? — крикнул он оттуда.
Наташа оторопела.
— Слав, я три дня была в роддоме. Я домой только вошла! Откуда еде взяться?
— Ну так закажи. Или мне самому у плиты стоять? Я вообще-то работал, пока ты там… отдыхала.
Слово «отдыхала» он выплюнул с такой издевкой, что Наташу передернуло.
Она положила Мишу в кроватку, которую они вместе, между прочим, выбирали месяц назад, и пошла на кухню.
— Давай поговорим, а? — тихо попросила Наташа, опираясь на дверной косяк.
Стоять было всё ещё больно.
— Давай, — он отложил телефон. — Я как раз хотел. Я тут с пацанами посоветовался… и с матерью.
— С пацанами? — переспросила она. — Ты обсуждаешь нашего сына с «пацанами»?
— Я обсуждаю ситуацию! — рявкнул он, ударив ладонью по столу. — Наташа, давай без драм. Ребенок на меня не похож. Вообще. Совсем!
— Ему три дня от роду, Слав! Он ещё ни на кого не похож!
— Ой, не надо мне тут втирать! — он вскочил. — Я тебе не о.лень какой-то, Наташ! Я вижу, что вижу. Он темный. Глаза — черные почти. Откуда? У нас в роду таких не было.
Он подошел к ней вплотную.
— Короче так. Я не собираюсь растить чужого вы…ка. Завтра я ищу клинику, делаем ДНК-тест.
— Чего?.. — у Наташи подкосились ноги. — Ты серьезно? Слава, мы три года вместе. Я ни разу не дала повода…
— Вот и проверим, — перебил он, криво усмехнувшись. — Если он мой — без вопросов, буду отцом, все дела. Извинюсь даже. А если нет…
В комнате заплакал Миша.
— Иди, успокой, — бросил Слава, отворачиваясь к окну. — Орет как резаный. Конечно, он ж приблудыш. Характер не мой, я спокойный был…
Наташа смотрела на его широкую спину, на знакомую футболку, которую она сама ему гладила перед родами, и понимала: того Славы, которого она знала, больше нет.
Да и семьи теперь у нее нет…
Она молча развернулась и пошла в комнату. Взяла сына на руки, прижала к груди — он сразу затих, чувствуя тепло матери.
— Тшш, маленький, тшш… — шептала она. — Я здесь. Мама рядом, сыночка…
Слава заглянул в комнату через пять минут.
— Ну так что? Согласна на тест? Или боишься?
Наташа подняла на него глаза.
— Делай, — сказала она ровно. — Ищи клинику, плати деньги. Делай свой тест.
— Вот и отлично, — довольно хмыкнул он. — Сразу бы так. А то развела тут… истерику.
— Но запомни, Слава, — перебила его Наташа, не повышая голоса. — Когда придет результат и там будет написано, что ты отец…
— Ну? — он насторожился, уловив перемену в её тоне.
— …Ты поймешь, что ты потерял не только меня, но и сына. Потому что я тебе этого никогда не прощу.
Ты сейчас не просто сомневаешься, ты меня грязью поливаешь в тот момент, когда мне помощь нужна.
Слава фыркнул, махнул рукой.
— Ой, давай без пафоса. Ба..ские манипуляции. Потом сама спасибо скажешь, что вопросы закрыли.
Он ушел в зал, включил телевизор. Забубнил какой-то сериал.
Она посмотрела на сына. Он спал, смешно причмокивая во сне. Темные волосики, которые так бесили мужа, мягко касались её кожи.
— Ничего, — прошептала Наташа, целуя его в макушку. — Пусть делает. Пусть подавится своей бумажкой.
Прошло два месяца. Утром Наташу разбудил телефонный звонок — трезвонил теперь уже бывший муж.
Сначала брать не хотела, но потом все-таки вызов приняла:
— Наташ, ну пожалуйста, — заныл Слава. — Возвращайся домой! Я все осознал, я все понял!
Это мамка меня накрутила, да и пацаны…
Да прости ты меня за тот тест! Я убедился, что Мишка — мой сын, я больше слова тебе поперек не скажу!
И алименты платить буду, всю сумму, до копеечки, тебе в руки отдавать буду.
И деньги, которые суд по разделу присудил, назад не попрошу!
Да я на все согласен, только вернись!
Наташа вызов сбросила.
Тест бывший муж все-таки сделал, и когда положительные результаты пришли, она сразу на развод подала.
И на алименты, и на раздел совместно нажитого.
Жила она теперь в квартире, которую для нее снимали мама и папа.
И жила, надо сказать, счастливо. Зачем ей этот предатель?
