— Ты просто с ума сошёл! — Таня сжала кулаки, чтобы руки не дрожали. — Десять лет вместе, двое детей, а тебе вдруг стало «скучно»?
Денис стоял в дверном проёме, пальцы нервно перебирали ключи от квартиры. В прихожей пахло детским шампунем и яблочным пирогом – Таня как раз доставала его из духовки, даже сейчас, когда их брак трещал по швам. Солнечный луч пробивался через шторы, освещая знакомые до боли детали: потертый коврик у двери, где они вместе вытирали ноги десять лет подряд, фотографию в рамочке – они на море, оба загорелые и смеющиеся.
— Я не говорил, что мне скучно, — пробурчал он. — Просто… всё как-то предсказуемо.
— Предсказуемо? — Таня засмеялась, но в голосе дрожали слёзы. — А когда ты в три ночи приползал с корпоратива, и я тебя отпаивала чаем — это тоже было «предсказуемо»? Или когда мы в кредит брали эту квартиру, потому что ты хотел «стабильности»?
Денис поморщился.
— Вот видишь, ты всегда так! Вечно упрёки, вечно «мы столько прошли». А где ты? Где та Таня, которая…
— Которая не располнела на пять килограмм? Которая красится перед тем, как вынести мусор? — её голос сорвался. — Ох, Денис, да ты просто нашёл кого-то помоложе, да?
Денис почувствовал, как в горле застрял ком. Он кивнул, не находя слов. Последний взгляд на родные стены – и дверь захлопнулась за его спиной с таким звуком, будто захлопнулась крышка гроба.
Их история началась с того самого студенческого вечера, когда дождь застал всех врасплох. Денис, тогда ещё просто длинноволосый парень с гитарой, увидел, как Таня, промокшая до нитки, пытается укрыться под тонкой курткой. Он подошёл, закрыл её своим зонтом, а она рассмеялась – звонко, беззаботно, так, что у него ёкнуло внутри.
— Ты что, рыцарь? – спросила она, отряхивая капли с ресниц.
— Нет, – ответил он, – просто у меня зонт большой.
Они шли под одним зонтом, смеясь над тем, как нелепо выглядят промокшие кроссовки, и даже не заметили, когда дождь закончился.
Первые годы были трудными, но удивительно светлыми. Они снимали крошечную комнату в коммуналке, где единственным достоянием была старая плита, вечно дымившая при готовке. Денис подрабатывал репетитором, Таня писала статьи для студенческой газеты. Денег не хватало, но они не унывали – вечерами заваривали дешёвый чай, закутывались в один плед и мечтали вслух. О квартире. О путешествиях. О детях.
— Ты представляешь, – говорила Таня, прижимаясь к его плечу, – когда-нибудь у нас будет свой дом. И мы будем будить друг друга не будильником, а запахом кофе.
— И дети будут бегать по утрам в нашу кровать, – добавлял Денис.
Так и случилось.
Сначала появился Максим – капризный, шумный, с веснушками, как у Тани. Потом Лиза – тихая, вдумчивая, с глазами, как у Дениса. Они купили квартиру в ипотеку, Таня оставила работу, чтобы заниматься детьми, а Денис устроился в солидную фирму.
По выходным они всей семьёй выбирались в парк – Денис катал детей на плечах, Таня фотографировала их старым «Зенитом». Вечерами, уложив малышей спать, они сидели на кухне, пили вино и смеялись над тем, как сегодня Лиза впервые сказала «папа», а Максим умудрился разрисовать фломастером кота.
— Мы счастливы, правда? – спрашивала Таня, и Денис целовал её в макушку, чувствуя, как что-то тёплое разливается у него внутри.
— Конечно, – отвечал он.
Но потом ему исполнилось сорок.
И вдруг всё стало раздражать.
Детский смех, который раньше вызывал у него улыбку, теперь казался оглушительным. Таня, всегда такая мягкая и понимающая, вдруг стала «слишком правильной». Её привычка гладить ему рубашки, её вечные вопросы «как прошёл день», её уверенность, что они – одна семья, одна команда… Всё это начало давить.
Он стал замечать, как его холостые друзья живут – путешествуют, меняют девушек, тратят деньги на себя. А он? Он просыпается под крики детей, едет в офис, возвращается домой, где его ждёт всё тот же ужин, те же разговоры, та же Таня в том же растянутом свитере.
— Тебе что, не нравится, как мы живём? – однажды спросила она, когда он в очередной раз отказался от семейного ужина, сославшись на работу.
— Всё нравится, – буркнул он.
Но это была ложь.
Ему не нравилось. Не нравилось, что жизнь стала предсказуемой. Что он знает каждый свой день наперёд. Что Таня больше не та девушка под дождём, а просто… жена.
И когда на работе появилась Оксана – молодая, смеющаяся, смотрящая на него так, будто он не занудный семьянин, а интересный мужчина, – Денис вдруг понял: он хочет сбежать.
От этого дома. От этих стен. От себя самого.
С того момента, как Оксана появилась в его жизни, Денис начал замечать разницу.
Она всегда пахла дорогими духами – лёгкий, пьянящий аромат, который оставался в кабинете даже после её ухода. Таня же пахла детским кремом и домашней выпечкой. Оксана носила облегающие платья, подчёркивающие каждую линию тела, а Таня – удобные джинсы и свитера, в которых было легко играть с детьми на полу.
Оксана смеялась, запрокидывая голову, и её смех был как звон хрустального бокала – лёгкий, искристый, беззаботный. Таня смеялась тише, прикрывая рот ладонью, и в её смехе было что-то тёплое, домашнее.
Оксана говорила о новых клубах, дорогих курортах, последних трендах. Таня – о том, что Максиму нужно купить новые кроссовки, а Лизе – помочь с уроками.
И каждый раз, когда Денис возвращался домой, он ловил себя на том, что сравнивает.
Вечер.
Таня встречала его на кухне, в фартуке, с ложкой в руке.
«Суп немного пересоленный», – извинялась она, – «Лиза сегодня капризничала, не давала нормально приготовить».
Он ковырял ложкой в тарелке, думая о том, как вчера ужинал с Оксаной в ресторане. Она заказала стейк средней прожарки, к нему – красное вино. Ела медленно, кокетливо облизываясь. А потом сказала, что он заказывает вино лучше, чем её бывший.
Таня же просто ела. Без намёков, без игры.
Утро.
Таня будила его в семь, потому что детей нужно вести в школу.
«Вставай», – шептала она, осторожно тряся его за плечо. – «Максим опять не может найти рюкзак».
Он ворчал, натягивал на себя одеяло. В голове всплывало вчерашнее сообщение от Оксаны о том, как они могли бы просыпаться вместе, не торопясь никуда.
Работа.
Оксана приносила ему кофе, слегка наклоняясь так, чтобы он мог разглядеть декольте.
«Денис Сергеевич, вам сахар?» – спрашивала она, и в её голосе звучал намёк.
Дома Таня ставила перед ним чашку без лишних слов. Просто потому, что знала – он пьёт без сахара.
Эти сравнения становились навязчивыми.
Таня готовила борщ, который когда-то любил. Оксана говорила, что не умеет готовить, зато умеет делать другие вещи.
Таня спрашивала, не болит ли у него голова. Оксана спрашивала, не хочет ли он чего-нибудь горячего.
И самое страшное – он начал верить, что Оксана лучше.
Лучше, потому что она не говорит о детях.
Лучше, потому что она не устаёт.
Лучше, потому что она – как глоток свежего воздуха после десяти лет в душной комнате.
Он не замечал, что сравнивает реальную женщину – с её усталостью, заботами, бытом – с красивой картинкой. С тем, что Оксана показывала ему.
А когда Таня однажды спросила:
«Ты вообще меня ещё любишь?»
Он не ответил.
Потому что сам не знал.
Первые месяцы с Оксаной казались Денису воплощением мечты. Она устраивала романтические ужины при свечах, встречала его в соблазнительном белье, смеялась над его шутками так, будто он был самым остроумным мужчиной на свете. Но постепенно маска начала сползать.
— Ты когда разведёшься окончательно? — спрашивала Оксана, разглядывая свои идеально накрашенные ногти. — Я не намерена вечно быть твоей любовницей.
— Мы же договорились, что пока просто наслаждаемся друг другом, — отвечал Денис, но в её глазах уже читалось раздражение.
— Мне тридцать, — резко говорила она. — Я хочу семью. Детей. Ты думаешь, я буду ждать, пока твои отпрыски вырастут?
Каждый её упрёк ранил сильнее предыдущего. Она критиковала его за то, что он слишком часто звонит детям, возмущалась, когда он хотел провести выходные с Максимом и Лизой.
— Опять к ним? — её голос становился пронзительным. — Ты вообще понимаешь, что у тебя теперь новая жизнь?
Но самое страшное началось, когда Оксана стала требовать денег.
— Мне нужна новая машина, — заявила она однажды. — На той развалюхе даже стыдно появляться.
— У меня ипотека и алименты, — пытался объяснить Денис.
— Значит, меньше трать на свою бывшую!
Их последний разговор напоминал взрыв.
— Ты обещал, что мы будем вместе! — кричала Оксана, швыряя в него подушку. — А ты до сих пор думаешь о них!
— Это мои дети!
— Тогда ищи себе бабу с прицепом!
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что у Дениса заложило уши. Он остался один среди дорогого, но бездушного интерьера, который они вместе выбирали.
Следующий год стал для Дениса чередой разочарований.
Алина, двадцатипятилетняя фитнес-тренер, уже на третьем свидании спросила, когда он сделает предложение.
— Мы же почти не знаем друг друга, — удивился он.
— В моём возрасте нельзя терять время, — ответила она, и в её глазах он увидел холодный блеск.
Катя, начинающая актриса, оказалась очаровательной, но абсолютно беспомощной в быту. Она не умела даже яичницу пожарить, зато прекрасно тратила его деньги на брендовые вещи.
— Это инвестиция в мою карьеру, — говорила она, примеряя очередное платье.
А потом была Настя, которая искренне его любила, но хотела троих детей.
— У меня уже двое, — сказал Денис.
— Но это же не наши, — ответила она, и в её голосе дрогнула обида.
Однажды, стоя перед зеркалом в пустой квартире, Денис вдруг понял: он бежал от счастья, а не к нему.
Оксана и другие были всего лишь миражом, красивой обёрткой без содержания. А настоящее – тёплый дом, детский смех, Таня, которая знала его лучше, чем он сам – он променял на иллюзию свободы.
Свобода оказалась пустой. Как и его новая жизнь.
И теперь, когда он наконец это понял, было уже слишком поздно.
Он вдруг понял, что променял настоящее счастье на мираж.
Денис пришёл в пятницу вечером – не к детям, а именно к ней. Таня открыла дверь, и он впервые за долгое время разглядел её пристально: подтянутая фигура в просторном свитере, короткая стрижка, подчёркивающая скулы, следы усталости под глазами – но не больше, чем раньше.
— Дети у мамы на выходные, — сказала она, не спрашивая, зачем он пришёл. Но шагнула в сторону, пропуская его.
Они сидели на кухне, как раньше, только теперь между ними стояла не тарелка с печеньем, а невидимая стена. Денис рассказывал ей обо всём – о том, как Оксана требовала денег, как другие девушки хотели от него то свадьбы, то покровительства, как пусто в его новой квартире по утрам.
— Ты представляешь, — он поёрзал на стуле, — эта дура даже кофе нормально сварить не могла. Всегда либо сладкое, либо горькое.
Таня молча кивнула. Она знала, как он любит кофе.
— А эта… как её… Алина, — он махнул рукой, — на третьем свидании уже про кольцо заговорила.
— Ну, — Таня слегка улыбнулась, — ты же сам хотел, чтобы тебя… ценили.
— Да не в этом дело! — он вдруг разозлился, будто она должна была понять что-то очень важное. — Они все…
Он замолчал, не находя слов. Таня допила чай и поставила кружку на стол.
— Они все не я, — тихо закончила она за него.
Денис поднял на неё глаза. Да. Именно так.
— Тань… — его голос дрогнул. — Я был идиотом.
— Да, — согласилась она без злости.
— Я… — он потянулся через стол, но она не подала руки. — Мы можем…
— Нет, — Таня покачала головой. — Не можем.
— Но ты же простила!
— Простила – да. Но назад не приму.
Он вдруг осознал, что она смотрит на него как на человека, которого когда-то хорошо знала, но который теперь стал почти чужим.
— Почему? — спросил он, уже понимая ответ.
— Потому что я наконец-то перестала ждать, что ты станешь другим, — сказала Таня. — И, кажется, ты тоже что-то понял. Только слишком поздно.
Она проводила его до двери, как гостя. Как старого знакомого, который зашёл на чай.
— Приходи к детям чаще, — сказала на прощание. — Они скучают.
Дверь закрылась. На этот раз – тихо.
