Утро субботы встретило Галину привычной тишиной. Она потянулась в постели, машинально протянула руку вправо и коснулась холодной смятой простыни. Валерия снова не было дома. Третьи выходные подряд она просыпалась одна.
«Может, уехал пораньше за продуктами?» — подумала Галина, но внутренний голос тут же возразил: «Брось, ты же знаешь, что это не так».
Она поднялась с постели, накинула старенький халат и поплелась на кухню. Заварила чай, отрезала кусок вчерашнего пирога с капустой. Взгляд скользнул по мобильному телефону — ни пропущенных, ни сообщений. Решившись, она набрала номер мужа. Длинные гудки, потом сброс. Через минуту пришло сообщение: «Устал, остался у приятеля. Буду к обеду».
Галина тяжело вздохнула. Сколько таких сообщений она получила за тридцать пять лет брака? Сначала это были «командировки», потом «встречи с друзьями», «рыбалки», «вылазки на дачу». А в последнее время даже объяснения стали короче и суше, будто Валерий перестал считать нужным хотя бы правдоподобно врать.
В памяти всплыл прошлогодний юбилей их свадьбы. Тридцать пять лет — не шутка. Дочь Ольга приготовила сюрприз: организовала праздничный ужин в ресторане. Ждали Валерия два часа. Пришел запыхавшийся, пахнущий дешевым одеколоном, с букетом гвоздик из ближайшего киоска. «Прости, Галочка, задержался на работе, а потом пробки…» А ведь она звонила на работу — его не было там с обеда.
Галина поболтала ложкой в чашке и отставила ее. Посмотрела на календарь — до пенсии оставался год. Всю жизнь она проработала бухгалтером в строительной компании, а с нового года перешла на «тихий режим» — сократила часы, отдала большую часть обязанностей молодой сотруднице.
Казалось, теперь-то у них с Валерием появится время друг для друга. Время вспомнить, зачем они когда-то поженились, найти общий язык, который потерялся за годы рутины.
Но тишина в квартире говорила об обратном.
Зазвонил телефон. Галина встрепенулась, но это была дочь.
— Мама, привет! Как дела? Папа дома?
— Привет, Оленька. У меня все хорошо, — привычно соврала Галина. — Папа… папа уехал к приятелю.
В трубке повисла пауза.
— Опять? — в голосе дочери зазвучал металл. — Это уже третий раз за месяц, не так ли?
— Ничего страшного, — Галина попыталась придать голосу беззаботность. — У него много друзей, ты же знаешь.
— Я знаю, что единственный его «приятель» — это Петрович с пятого подъезда, и тот давно переехал к сыну в Подмосковье, — отрезала Ольга. — Мам, мы можем поговорить об этом?
— О чем?
— О том, что папа врет, а ты делаешь вид, что веришь.
Галина сжала губы. Слова дочери задели за живое. Не то чтобы она действительно верила мужу… скорее, старалась не задумываться. Не анализировать. Не складывать два и два.
— Оленька, давай не будем…
— Я приеду завтра, — решительно перебила дочь. — К обеду. Надеюсь, папа к тому времени соизволит появиться дома.
Галина хотела возразить, но в глубине души была рада. Последнее время одиночество давило на нее все сильнее, особенно в выходные, когда соседки разъезжались по детям или дачам, а Валерий… Валерий жил какой-то своей, отдельной жизнью.
К обеду муж не появился. Зато позвонил — голос бодрый, словно и не было предыдущего сообщения.
— Галя, я задержусь еще. Тут у Николая проблемы с машиной, помогаю чинить.
— У какого Николая? — впервые за долгое время Галина решила уточнить. — Я его знаю?
— Конечно знаешь! — Валерий говорил слишком быстро. — Мы с ним на работе познакомились. Я тебе рассказывал, помнишь?
Галина не помнила. Более того, она была уверена, что никакого Николая не существует. Как и многих других «друзей», с которыми Валерий якобы проводил время.
— Хорошо, — произнесла она устало. — Когда ждать?
— Буду к вечеру. Что-нибудь купить?
— Не надо.
Она положила трубку и некоторое время смотрела в окно. Во дворе дети играли в салки, молодая мама качала коляску, пожилые соседи сидели на лавочке. Обычная, повседневная жизнь. А у нее внутри что-то надломилось.
Вечером Валерий пришел шумный, принес бутылку вина, коробку конфет. От него пахло сигаретами, хотя он бросил курить еще десять лет назад.
— Галочка, ты не представляешь, как мы намучились с этой машиной! — начал он с порога, но осекся, увидев ее лицо. — Что-то случилось?
— Нет, — ответила она ровно. — Ничего не случилось. Ольга завтра приедет к обеду.
— Отлично! — обрадовался он наигранно. — Давно дочку не видели. Я тогда с утра на рынок смотаюсь, куплю свежего мяса. Шашлычок замаринуем, а?
Галина кивнула и ушла в спальню. Раньше она бы обрадовалась такому энтузиазму, но сейчас от фальшивого воодушевления мужа становилось только тоскливее.
Ночью она долго не могла уснуть, прислушиваясь к дыханию Валерия. Когда-то в этой же постели они строили планы, мечтали о будущем, шептались о своих секретах. Когда же все изменилось? И почему она столько лет закрывала на это глаза?
Ольга приехала не к обеду, а раньше — в одиннадцать уже звонила в дверь. Валерий, как и обещал, отправился «на рынок» с утра пораньше. Галина поймала себя на мысли, что это к лучшему.
— Мам, — Ольга крепко обняла ее, — я так рада тебя видеть.
Дочь была похожа на Галину в молодости — те же карие глаза, тот же упрямый подбородок. Только характером пошла не в мать — решительная, прямолинейная, не привыкшая молчать и терпеть.
Они устроились на кухне. Галина заварила свежий чай, достала печенье. Ольга смотрела на мать изучающе, словно видела ее впервые.
— Ты похудела, — заметила она наконец. — И выглядишь усталой.
— Просто не выспалась, — отмахнулась Галина.
— Мам, давай начистоту. Что происходит между вами с отцом?
Галина вздохнула. Она не привыкла обсуждать свои проблемы с дочерью. Всегда старалась оберегать ее от семейных сложностей, создавать иллюзию благополучия. Но сейчас ей отчаянно захотелось выговориться.
— Я не знаю, — произнесла она тихо. — Иногда мне кажется, что ничего и не происходит. Просто мы отдалились друг от друга. Он живет своей жизнью, я — своей.
— И тебя это устраивает? — Ольга подалась вперед. — Мама, ты заслуживаешь большего, чем муж, который постоянно врет и исчезает неизвестно куда!
— А что я могу сделать? — Галина невесело усмехнулась. — Упрекать? Следить? Закатывать истерики? Мне пятьдесят семь лет, Оля. Поздно что-то менять.
— Никогда не поздно начать уважать себя! — в голосе дочери зазвучало возмущение. — Ты не живешь, мама. Ты ждешь, когда он снизойдет до того, чтобы провести с тобой время. Это не брак. Это… я даже не знаю, как это назвать.
Слова дочери больно ударили по самолюбию, но Галина не могла не признать их правоты. Когда она в последний раз чувствовала себя любимой? Важной? Нужной?
— Знаешь, бабушка тоже терпела дедушкины выходки, — продолжила Ольга спокойнее. — И что? Прожила жизнь в тени его капризов, а когда он умер, осталась совсем одна, потому что разучилась жить для себя. Ты хочешь того же?
— Нет, — тихо ответила Галина, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Не хочу.
— Тогда действуй! Поговори с ним. Потребуй честности. Или… — Ольга замялась, — подумай о том, что, может быть, вам лучше разойтись.
— Разойтись? — Галина поперхнулась чаем. — После стольких лет?
— Лучше поздно, чем никогда, — пожала плечами дочь. — Я вижу, как ты угасаешь рядом с ним. А ведь ты еще молодая, красивая женщина! Впереди столько всего интересного, а ты тратишь время на ожидание человека, которому, похоже, наплевать на твои чувства.
Галина хотела возразить, защитить Валерия — по привычке, — но не смогла найти слов. Внутри поднималась волна горечи, смешанная со злостью. На мужа, на себя, на обстоятельства.
— Я подумаю, — сказала она наконец. — Обещаю.
Валерий вернулся ближе к трем часам дня. Без мяса, зато с тортом и бутылкой шампанского.
— Доченька! — расцвел он, увидев Ольгу. — Какая ты красавица! Совсем взрослая стала.
— Здравствуй, папа, — сухо ответила та. — Где ты был?
— Как где? На рынке, конечно! — Валерий поставил торт на стол. — Правда, с мясом не повезло, зато вот, тортик купил. Твой любимый, с малиной и сливками.
— Мой любимый — медовик, — отрезала Ольга. — Это мама любит с малиной.
Валерий замялся, но быстро нашелся:
— А я и говорю — мамин любимый! Для нее старался.
Обед прошел в напряженной атмосфере. Ольга сыпала колкими вопросами, Валерий отшучивался, Галина молчала, погруженная в свои мысли. Когда дочь стала собираться домой, Валерий вызвался проводить ее до метро.
— Не надо, — отказалась та. — У меня машина внизу припаркована.
После ее ухода в квартире повисла тягостная тишина. Валерий включил телевизор, Галина ушла в спальню разбирать бельё. Перебирая мужнины рубашки, она случайно нащупала в кармане куртки смятый чек. Развернула — ресторан «Лазурный берег» в соседнем городе. Дата — вчерашний вечер, время — 19:42. Сумма впечатляла — явно не на одного.
В груди что-то оборвалось. Одно дело — подозревать, и совсем другое — держать доказательство в руках. Она медленно подошла к двери в гостиную.
— Валера, — позвала тихо, — можно тебя на минутку?
Муж нехотя оторвался от телевизора.
— Что такое?
— Я хотела спросить, — Галина протянула ему чек, — как прошел вчерашний ремонт машины у твоего друга Николая? Вкусно было?
Валерий побледнел. Взял чек, посмотрел на него, словно видел впервые, потом смял в кулаке.
— Это не то, что ты думаешь, — начал он стандартную фразу из дешевых сериалов.
— А что я думаю? — Галина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Что ты врешь мне? Что где-то шляешься, а потом приходишь и рассказываешь басни про друзей и ремонты? Что за тридцать пять лет брака ты так и не научился хотя бы уважать меня настолько, чтобы говорить правду?
— Галя…
— Нет, не перебивай, — она вдруг обнаружила, что кричит. — Сколько можно? Я всю жизнь закрывала глаза на твои «рыбалки», «встречи с друзьями», «задержки на работе»! Делала вид, что верю, чтобы сохранить мир в семье. А ты? Ты даже не пытаешься придумать что-то правдоподобное!
Валерий опустил голову.
— Прости, — пробормотал он. — Я не хотел тебя обидеть.
— Не хотел обидеть? — горько усмехнулась она. — Знаешь, что обидно? То, что ты считаешь меня дурой, которая все равно простит. Которая никуда не денется.
— Галя, давай обсудим это спокойно, — он попытался взять ее за руку, но она отстранилась.
— Я больше не верю, — произнесла Галина твердо, удивляясь сама себе. — И я больше не молчу.
В понедельник Галина собрала небольшую сумку и уехала к дочери. Ольга жила в трехкомнатной квартире на окраине города — сама, с мужем и пятилетним сыном. Была рада приезду матери, хоть и переживала за нее.
— Ты можешь остаться, сколько нужно, — сказала она, помогая разложить вещи в гостевой комнате. — Только, мам… давай без телефона?
— В каком смысле?
— Не отвечай папе. Пусть поволнуется. Подумает. Осознает, что может тебя потерять.
Галина слабо улыбнулась. Дочь была такой боевой, такой решительной. Совсем не похожей на нее саму.
— Не знаю, нужно ли это…
— Еще как нужно! — отрезала Ольга. — Папа привык, что ты всегда рядом, всегда простишь, всегда поймешь. Пора ему понять, что ты — не предмет мебели. Ты — человек со своими чувствами и достоинством.
Галина не стала спорить. На душе было тяжело, но вместе с тем она чувствовала странное облегчение. Словно сбросила с плеч многолетнюю ношу — необходимость делать вид, что все в порядке.
Валерий начал звонить в тот же вечер. Сначала Галина хваталась за телефон, но под строгим взглядом дочери сдерживалась. Потом пошли сообщения — сначала сердитые («Где тебя носит?», «Могла бы предупредить!»), потом обеспокоенные («Галя, ты в порядке?», «Позвони, я волнуюсь»), а к ночи уже умоляющие («Прости, я был неправ», «Давай поговорим»).
На следующий день, когда дочь ушла на работу, а внук — в детский сад, Валерий заявился собственной персоной. Позвонил в дверь, долго и настойчиво.
Галина открыла — и замерла. Муж выглядел осунувшимся, постаревшим. В руках — букет ее любимых хризантем.
— Галя, — начал он с порога, — прости меня. Я был дураком. Давай поговорим.
— Проходи, — она отступила в сторону. — Чаю хочешь?
Они устроились на кухне — как вчера с дочерью, только теперь напротив сидел Валерий, и разговор предстоял совсем другой.
— Почему ты ушла, даже не сказав ничего? — начал он с упрека.
— А тебе нужно что-то говорить? — Галина подняла на него взгляд. — Ты же и так все понимаешь. Не маленький.
Валерий поджал губы.
— Этот ресторан… там был корпоратив. От работы.
— В выходной? — Галина покачала головой. — Не продолжай, пожалуйста. Мне больше не интересно.
— Но я правда…
— Валера, — она подняла руку, останавливая его, — я не хочу больше слушать твою ложь. Не за этим ушла из дома.
— А за чем?
Галина задумалась. Действительно, зачем она ушла? Чтобы наказать его? Заставить волноваться? Или…
— Я хочу понять, смогу ли жить без тебя, — произнесла она наконец. — Без твоей лжи, без этого постоянного ощущения, что я — пустое место. Знаешь, за эти два дня я вдруг осознала, что больше не чувствую себя одинокой. Хотя живу не дома, без мужа. Странно, да?
Валерий опустил голову.
— Я не хотел, чтобы ты так себя чувствовала.
— Но я чувствовала, — горько усмехнулась она. — Каждый раз, когда ты врал мне в глаза. Каждый раз, когда исчезал без предупреждения. Каждый раз, когда отмахивался от моих вопросов.
— Что мне сделать, чтобы ты вернулась? — спросил он после долгой паузы.
— Дело уже не в тебе, — ответила Галина, удивляясь собственному спокойствию. — Это про меня. Я больше не хочу быть в роли ждущей. Вечно ждущей — внимания, уважения, честности.
— Но что тогда? — в его голосе звучало отчаяние. — Ты хочешь развестись? После стольких лет?
Галина задумалась. Хотела ли она развода? Нет, не об этом она мечтала. Но и возвращаться к прежней жизни не собиралась.
— Я хочу правды, — сказала она тихо. — И уважения. Если ты можешь дать мне это — мы попробуем начать сначала. Если нет — действительно, лучше разойтись.
Валерий долго молчал, теребя салфетку.
— У меня был… роман, — выдавил он наконец. — С Ларисой из соседнего дома. Ничего серьезного, просто… Не знаю, что на меня нашло. Хотелось почувствовать себя молодым, нужным кому-то.
Галина слушала, и странным образом не чувствовала ни гнева, ни боли. Скорее, облегчение — наконец-то правда, без увиливаний и оправданий.
— Я запутался, — продолжал Валерий. — Не знал, как выйти из этой лжи. Боялся тебя потерять.
— А не боялся потерять меня, когда крутил этот роман? — спросила она без злости, просто из любопытства.
— Думал, ты не узнаешь, — честно ответил он. — А потом… потом уже не мог остановиться. Врать было проще, чем признаться.
Галина кивнула. Она вдруг почувствовала жалость к этому стареющему мужчине, который так глупо растратил их доверие, их годы.
— Знаешь, — сказала она, глядя в окно, — когда-то я думала, что самое важное в браке — терпение. Мама так говорила: «Терпи, дочка, все бабы терпят». А теперь я понимаю, что важнее всего — уважение. К себе и к другому.
— Ты можешь простить меня? — В глазах Валерия стояли слезы.
— Не знаю, — честно ответила Галина. — Но могу попробовать. Только при одном условии.
— Каком?
— Больше никакой лжи, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Ни одного слова неправды. Иначе… иначе я действительно уйду, и на этот раз — навсегда.
Валерий кивнул, протянул руку через стол.
— Обещаю.
Галина после секундного колебания ответила на рукопожатие. Она не знала, сможет ли когда-нибудь снова полностью доверять мужу. Не знала, хватит ли у него силы воли сдержать обещание. Не знала, сумеют ли они восстановить то, что было разрушено годами лжи и невнимания.
Но одно она знала точно: теперь она будет жить иначе. Не как безмолвная тень рядом с мужем, а как человек, имеющий право на уважение, правду и счастье.
И это знание наполняло ее неожиданной, новой силой.
