— Ну и где тебя носит…
Слова сорвались с губ Артёма сухим шёпотом и утонули в гулкой тишине небольшого офиса. Он не ждал ответа. Говорил с пустотой, с дорогим кожаным креслом, сиротливо стоявшим у стола младшего брата. Артём с трудом опустился на свой стул, который жалобно скрипнул под его весом. От его одежды исходил терпкий, въедливый запах стройки — смесь дизельного выхлопа, цементной пыли и мужского пота. Пыль покрывала его рабочие ботинки толстым серым слоем и, казалось, въелась в саму кожу на его обветренных, исцарапанных руках. Весь день под палящим солнцем, крики на рабочих, проверка кладки, приёмка бетона — всё это осталось позади, оставив после себя лишь гудящую боль в мышцах и свинцовую тяжесть в голове.
Их офис был отражением их самих. Половина Артёма — это стопки накладных, чертежей и смет, сваленных в аккуратные, но многочисленные башни. Старый компьютер, гудевший как самолёт на взлёте, и простая кружка со следами дешёвого растворимого кофе. Вторая половина, принадлежавшая Денису, была островком глянцевого благополучия. Модный моноблок с огромным экраном, дизайнерское кресло, на котором было бы удобно не работать, а дремать, и идеальный порядок, говоривший не об аккуратности, а об отсутствии деятельности.
Артём бросил взгляд на монитор брата. Тот даже не потрудился его выключить. Яркая страница сайта знакомств слепила глаза. Анкеты улыбающихся девиц сменяли друг друга, а сбоку висело активное окно чата с некой «Кристиночкой», полное смайликов и обещаний «незабываемого вечера». Рядом с клавиатурой, на стопке чистых бланков, лежал смятый счёт из дорогого стейк-хауса. Сумма в счёте равнялась недельной зарплате одного из их каменщиков. Глухое, привычное раздражение начало закипать где-то в груди, обжигая изнутри. Он тащил на себе эту фирму, как бурлак баржу, вгрызаясь в каждый заказ, выбивая каждую копейку, ночуя на объектах в строительном вагончике, пока его партнёр и родной брат прожигал их общие, ещё толком не заработанные деньги.
Дверь щёлкнула, и в офис легко, почти бесшумно, вошёл Денис. Свежий, бодрый, в идеально выглаженной рубашке и модных джинсах. В воздухе тут же распространился густой аромат дорогого парфюма, который резко контрастировал с запахом трудового дня, принесённым Артёмом.
— О, ты уже здесь, — беззаботно бросил Денис, кидая на свой стол ключи от машины. — А я думал, ты сегодня на объекте заночуешь.
Артём медленно поднял на него глаза.
— Как вечер? — спросил он ровным, безэмоциональным голосом.
— Отлично! Отдыхать тоже надо, братишка, а то превратишься в робота, — усмехнулся Денис, проходя к своему креслу. Он даже не заметил взгляда Артёма, устремлённого на экран компьютера. — Познакомился с такой девушкой… Модель! Представляешь?
Артём не ответил. Он молча смотрел на брата, и в этом взгляде было всё: усталость, разочарование и едва сдерживаемая ярость. Он столько раз пытался достучаться, столько раз объяснял, что они ходят по лезвию ножа, что любой просчёт может похоронить их мечту о собственном деле. Но все его слова разбивались о стену легкомыслия и эгоизма.
— Документы по «Атланту» готовы? — наконец произнёс он, и каждое слово прозвучало как удар молотка по наковальне.
Денис поморщился, словно ему напомнили о чём-то неприятном и скучном.
— Да почти. Там пара правок осталась. Завтра с утра сяду и всё добью, не переживай. Дедлайн до обеда, успею сто раз.
— Денис, — Артём подался вперёд, упершись руками в свой заваленный бумагами стол. — Ты понимаешь, что это? Это не просто очередной контракт на ремонт сарая. Это тендер на три многоэтажки. Если мы его берём, мы выходим на совершенно другой уровень. Мы закрываем все кредиты и нанимаем нормальных людей, а не тех алкашей, за которыми я сегодня весь день бегал. Если мы его теряем — мы банкроты. Ты это понимаешь?
— Да понял я, понял, — отмахнулся младший брат, включая на телефоне музыку. — Что ты кипишуешь раньше времени? Всё будет в лучшем виде. Я же тебя никогда не подводил.
Артём откинулся на спинку стула. Он смотрел на самодовольное лицо Дениса и понимал, что разговаривает со стеной. Он в последний раз надеялся на чудо, на то, что в брате проснётся хоть капля ответственности. Он встал, взял свою пыльную куртку и, не говоря больше ни слова, направился к выходу. Его терпение было похоже на натянутый до предела стальной трос. И он чувствовал, как в нём с сухим треском лопнуло ещё одно волокно.
Артём не спал. Он проворочался пару часов на узком диване в подсобке офиса и вскочил задолго до рассвета. Ночная тишина города, просачивающаяся сквозь жалюзи, давила на уши. Он влил в себя кружку обжигающего, горького кофе, который никак не мог разогнать ледяной комок тревоги в солнечном сплетении. Что-то было не так. Это иррациональное предчувствие, знакомое ему по стройке, когда интуиция кричит об опасности за секунду до того, как с лесов полетит кирпич или оборвётся трос. Он включил свой старый компьютер, снова и снова проверяя почту, обновляя сайт госзакупок, хотя знал, что результаты тендера появятся не раньше десяти утра.
Ровно в десять ноль-пять зазвонил его мобильный. Незнакомый городской номер. Артём ответил мгновенно, сжав трубку так, что побелели костяшки. Голос на том конце был вежливым и безразличным, как у автоответчика. Он сообщил, что их заявка на участие в тендере по застройке микрорайона «Атлант» отклонена. Артём молчал, слушая.
— Понял… — выдавил он наконец. — В чём причина?
Последовала короткая пауза, шуршание бумаг.
— Ваша заявка подана в двенадцать тридцать четыре, с опозданием на два с половиной часа. Кроме того, в финансовой части сметы отсутствовало два приложения, что является грубым нарушением регламента.
Артём положил трубку на стол. Не бросил, не швырнул, а аккуратно положил, словно это был хрупкий и ценный предмет. Он замер, глядя в одну точку на стене. В его голове не было мыслей. Только белый шум, гул лопнувшей струны. Всё. Конец. Все бессонные ночи, все сорванные спины, все унижения перед поставщиками, все мечты — всё это только что превратилось в прах из-за двух недостающих бумажек и двухчасового опоздания.
В этот момент дверь распахнулась, и в офис, насвистывая какую-то модную мелодию, впорхнул Денис со стаканом латте в руке. Он был свеж, выспавшийся и источал ауру полного довольства жизнью.
— Ну что, братишка, готов становиться миллионером? — весело подмигнул он. — Я уже присмотрел нам новые тачки.
Артём медленно повернул голову. Его лицо было похоже на серую каменную маску, из-под которой смотрели два тёмных провала.
— Тендер мы проиграли, — сказал он тихо, почти беззвучно.
Денис нахмурился, его весёлость мгновенно испарилась.
— В смысле? Как проиграли? Я же вчера всё отправил! Может, ошибка какая-то?
И тут плотину прорвало. Но это был не крик. Это был низкий, скрежещущий рык человека, доведённого до последней черты. Холодная, выверенная ярость, которая страшнее любой истерики. Артём поднялся во весь свой немаленький рост, нависнув над братом.
— Мы договорились, что я вкалываю на стройке, а ты занимаешься документами! Из-за твоей лени мы потеряли главный контракт! Собирай свои вещи и убирайся из нашего общего дела!
— Да постой, Артём, что ты начинаешь… — залепетал Денис, отступая на шаг. — Я… я уверен, это какое-то недоразумение, я сейчас позвоню, всё выясню…
Но Артём его уже не слушал. Он одним движением обошёл стол брата, его взгляд был прикован к блестящему моноблоку, символу всей этой беззаботной, паразитической жизни. Он не стал его толкать. Он схватил его обеими руками, с силой вырвав из корпуса шнур питания и провода периферии. Мышцы на его руках вздулись от напряжения.
Денис замер с открытым ртом.
— Ты чего?! С ума сошёл?!
Артём развернулся и со всей накопившейся в нём звериной злостью швырнул тяжёлый компьютер в стену. Раздался оглушительный треск ломающегося пластика и звон осыпающегося стекла. Дорогой гаджет ударился об стену, оставив на ней глубокую вмятину, и рухнул на пол грудой мёртвого железа. Экран, мгновение назад показывавший какую-то рекламу, теперь представлял собой паутину чёрных трещин, из которых слабо сочился электрический дым. Это была символическая казнь.
— Наш бизнес закончен, — выдохнул Артём, тяжело дыша. Он повернулся к застывшему от ужаса брату. — Можешь теперь искать работу. Здесь тебе больше не место. Ты мне больше не брат. Ты — паразит, который только о себе и думает. Вон.
Денис смотрел то на разбитый компьютер, то на лицо брата, и в его глазах наконец-то отразилось нечто похожее на понимание. Он что-то пробормотал, то ли извинение, то ли проклятие, но слова застряли у него в горле. Молча, стараясь не смотреть на Артёма, он схватил со стола свой телефон, ключи, накинул куртку и вышел из офиса, тихо прикрыв за собой дверь.
Прошло три месяца. Три месяца тишины, грязи и каторжной работы. Офис изменился. Он скукожился, съёжился, потеряв свой глянцевый лоск. Дорогое кресло Дениса теперь было завалено папками с технической документацией и образцами стройматериалов. Его модный стол, когда-то девственно чистый, превратился в продолжение рабочего пространства Артёма, заваленный счетами, накладными и банками с остатками застывшего кофе. Разбитый компьютер давно вынесли на помойку, но на стене, как незаживающий шрам, осталась глубокая вмятина в гипсокартоне — немой укор и вечное напоминание. Воздух в помещении пропитался запахом не парфюма, а усталости.
Артём превратился в механизм. Он похудел, но это была не болезненная худоба, а сухость человека, из которого выпарили всё лишнее. Жир ушёл, оставив под кожей тугие жгуты мышц. Лицо заострилось, покрылось сеткой мелких морщин у глаз от постоянного прищура на солнце и недосыпа. Он сам стал похож на один из тех железобетонных блоков, что монтировал на объектах — серый, твёрдый, непробиваемый. Чтобы спасти фирму, ему пришлось продать свою машину, влезть в новые долги под сумасшедшие проценты и взять на себя три мелких, но грязных подряда, от которых отказались все остальные. Он работал за троих: днём на объекте как прораб, вечером в офисе как снабженец и бухгалтер, а ночами спал урывками в кабине своего старого грузовичка, чтобы сэкономить время на дорогу. Он стал жёстким, как наждачная бумага. Безжалостно увольнял за малейшую провинность, торговался за каждую копейку с поставщиками до хрипоты, орал на рабочих так, что, казалось, вибрировали стёкла в окнах. Мечта о красивом бизнесе умерла, началась война за выживание.
А для Дениса эти три месяца стали медленным, но неотвратимым падением в пропасть. Первые недели он жил по инерции, уверенный, что брат остынет и позовёт его обратно. Он ходил по клубам, сорил остатками денег, рассказывал новым подружкам о своей «временно замороженной» строительной фирме. Но деньги кончились с пугающей скоростью. Сначала был продан дорогой швейцарский хронометр. Потом пришлось расстаться с машиной, отдав её за бесценок перекупщикам, чтобы оплатить ещё один месяц аренды шикарной квартиры. «Друзья», которые так любили выпивать за его счёт, вдруг перестали отвечать на звонки. Девушки, восхищавшиеся его успехом, испарились, как утренний туман. Вскоре он оказался в тесной, прокуренной комнате на окраине города, с ободранными обоями и общим санузлом в конце коридора.
И тогда он начал звонить. Сначала это было сообщение, полное сдержанного высокомерия. «Артём, я тут подумал, может, мы оба погорячились. Давай встретимся, обсудим». Артём прочитал его, стоя по колено в грязи на размытой стройплощадке, и, не моргнув глазом, нажал «Удалить» и заблокировал номер. Через неделю Денис позвонил с другого номера. Голос его был уже не таким уверенным. — Алло, Тём? Это я. Не вешай трубку. Слушай, я всё понял, я был неправ. Давай я вернусь? Я буду работать, честно.
Артём молча нажал на отбой.
А потом начался ад. Звонки стали ежедневными. Денис звонил с разных номеров, которые Артём методично, один за другим, добавлял в чёрный список. Голос в трубке становился всё более жалким и заискивающим. Высокомерие сменилось паникой. Последний звонок застал Артёма поздно вечером, когда он, вымотанный до предела, пытался свести дебет с кредитом. Незнакомый номер. Артём поднял трубку, готовый услышать очередного поставщика. Но это был Денис. — Артём, пожалуйста, выслушай! — зачастил он, не давая брату вставить слово. — У меня совсем нет денег. Даже на еду. Одолжи хоть немного, а? Я всё верну. До понедельника, честное слово. Мне очень нужно…
Артём молчал, слушая этот униженный, дрожащий лепет. Он смотрел на шрам на стене, вспоминая блеск экрана разбитого компьютера и запах дорогого парфюма. Он не чувствовал ни злости, ни жалости. Только холодную, выжженную пустоту. Не сказав ни слова, он прервал звонок и заблокировал этот номер. Для него этого человека больше не существовало. Он был просто назойливым шумом, помехой, которую нужно было устранить, чтобы сосредоточиться на работе. На выживании.
Поздняя осень вцепилась в город мёртвой хваткой. Холодный, пронизывающий ветер гнал по асфальту мокрые листья и мелкий мусор. Артём возвращался домой далеко за полночь. Он уже не жил в офисе, снял крохотную однушку в старой панельке на окраине — всё, что мог себе позволить. Каждый шаг отдавался тупой болью в ногах. Он поднял голову, посмотрев на тёмные окна своего дома, и в тусклом свете единственного уличного фонаря увидел тень, отделившуюся от ствола дерева. Тень сделала шаг навстречу, и Артём остановился. Даже в полумраке, даже в этой потрёпанной, чужой одежде он узнал его.
Денис выглядел как призрак самого себя. Тонкая куртка, явно не по сезону, была распахнута, под ней виднелся мятый свитер. Лицо заросло неопрятной щетиной, глаза ввалились и лихорадочно блестели. От него пахло дешёвым табаком, перегаром и отчаянием. Он перегородил Артёму дорогу к подъезду.
— Тём, постой, — голос был хриплым, сломленным. — Прошу, не уходи.
Артём молча смотрел на него. Он не чувствовал ни удивления, ни гнева. Только глухую, ледяную усталость. Он просто хотел подняться в свою квартиру, упасть на кровать и отключиться на те несколько часов, что у него были до следующего такого же дня. — Нам не о чем говорить, — ровно произнёс он и сделал шаг, чтобы обойти брата.
Денис метнулся, снова заступая ему путь. В его движениях была суетливая, жалкая настойчивость.
— Пожалуйста! Выслушай! Я всё понял, клянусь, я всё осознал! Я был таким идиотом… Я на дне, Тём, понимаешь? Полное дно. Мне некуда идти, меня выселяют завтра. Я… я готов на всё. Буду полы у тебя в офисе мыть, мусор выносить. Только дай шанс. Мы же родня, Артём… Вспомни, как мы…
Артём поднял руку, и Денис осёкся на полуслове. Это был спокойный, властный жест. Не просьба, а приказ замолчать. Артём смотрел на него долго, изучающе, будто видел впервые. Не как на брата, а как на чужое, неприятное существо, прилипшее к подошве его ботинка. И потом он заговорил. Тихо, без крика, но каждое его слово било хлеще пощёчины.
— Родня? Ты вспомнил это слово? А где была твоя «родня», когда я сутками пахал на морозе, чтобы у тебя была крыша над головой и деньги на твоих шлюх и рестораны? Где она была, когда ты забыл отправить документы, которые стоили нам всего, ради чего я жил последние годы?
— Я… я ошибся, я исправлюсь… — пролепетал Денис.
— Ты не ошибся, — отрезал Артём, и в его голосе прорезался металл. — Ошибаются, когда проливают кофе. А ты — это система. Ты паразит, который живёт, высасывая соки из других. Ты всегда таким был. Сначала сидел на шее у родителей, потом пересел на мою. Думал, так будет вечно? Что я буду тащить на себе и свой воз, и тебя в придачу?
Он сделал шаг ближе, и Денис инстинктивно попятился.
— Ты говоришь, что ты на дне. Это не моё дно. Это твоё. Ты сам его себе вырыл, старательно и усердно, каждый день, пока я строил фундаменты. Ты не брат. Ты — нарост. Опухоль, которую я вырезал, чтобы выжить. Потому что ещё немного, и ты бы утянул меня за собой в ту же грязь, в которой сейчас барахтаешься.
Артём замолчал, давая словам впитаться в холодный ночной воздух. Он видел, как лицо Дениса исказилось, как он хотел что-то возразить, но не мог найти слов. Артём сунул руку в карман своей рабочей куртки, нащупал несколько мятых, грязных купюр, которые держал на бензин. Вытащил их, не пересчитывая. Там было немного, но на определённую цель должно было хватить.
— Вот.
Он не протянул деньги. Он просто разжал пальцы, и купюры, подхваченные порывом ветра, спланировали на мокрый, грязный асфальт у ног Дениса.
— На билет до дома. Возвращайся в ту дыру, из которой мы когда-то вместе вылезли. Там твоё место. Забудь этот город, забудь мой номер, забудь, что у тебя когда-то был брат.
Денис смотрел на деньги, лежащие в луже у его стоптанных ботинок. Он не двигался, словно его парализовало. Артём в последний раз взглянул на него — без ненависти, без жалости, с полным, абсолютным безразличием. Затем развернулся, обошёл его и, не оборачиваясь, зашёл в тёмный подъезд. Тяжёлая металлическая дверь за ним с гулким лязгом захлопнулась, отрезая его от прошлого. А на улице, под одиноким фонарём, остался стоять человек, глядя на брошенные ему деньги, как на надгробный камень их родству…
