«Поднимайся, женщина!» — грубовато приказывал он, и королева подчинялась. Джон Браун, слуга ее величества, находился слишком близко к Виктории. Она так многое позволяла ему, она осыпала его подарками…
Неудивительно, что дети начали волноваться. Наследник престола однажды прямо потребовал, чтобы мать прогнала «этого человека». Ультиматум звучал так: «Иначе мы скажем всем, что ты сошла с ума».
Голос королевы звучал спокойно и даже весело. Она кому-то рассказывала о забавном случае, приключившемся накануне. Это выглядело странно, ведь все знали – Виктория убита горем.
Когда умер принц Альберт, ее обожаемый супруг, она надела траур и отказалась показываться на людях. Поэтому-то горничная и решилась заглянуть в комнату. А когда увидела, что происходит, остолбенела: королева сидела напротив портрета Альберта и разговаривала с ним…
— Она не совсем в своем уме. – говорили в Англии.
Конечно, ее трудно было в этом винить. Виктория вышла замуж по любви, она сияла от счастья рядом с мужем… Но еще больше разговоров о безумии стало, когда королева приблизила к себе Джона Брауна.
Он был шотландцем из многодетной семьи и родился в декабре 1826 года (так что Виктория была старше его почти на 7 лет). В двадцатилетнем возрасте Джону посчастливилось попасть в услужение к королевской семье.
Очень простой в общении, услужливый, аккуратный, он стал заниматься лошадями. Как-то принцу Альберту потребовался компаньон в верховой прогулке, и он предложил Джону отправиться вместе с ним. С той поры Браун частенько ездил вместе с принцем.
— Он приятный человек. – говорил Альберт своей жене. – Честно выполняет свою работу. Я думаю, ему можно поднять жалованье.
…С того самого черного дня, когда скончался Альберт, Виктория не находила себе места. Никто во дворце не смел изобразить даже подобия улыбки. Шторы закрывали окна, чтобы солнечный свет не раздражал королеву. А затем она уехала в Виндзор.
Часть штата прислуги – вместе с ней. Среди командированных оказался и Джон Браун. Поскольку Виктория и сама была не прочь прокатиться верхом, Джон начал сопровождать и ее.
В нем не было никакого придворного лоска, да он и не пытался его обрести. Грубоватая прямота Брауна так сильно выделяла его из всех остальных, что королеве это даже понравилось. Они говорили о самых обычных вещах – о том, что дождь зарядил четыре дня напролет и стал невыносимым.
О птицах, которые свили гнездо на одной из башен, о подгорелом кролике, которого подали накануне на ужин… Казалось, что он видит перед собой не государыню огромной державы, а простую женщину.
— Я не могу понять, зачем она столько времени проводит рядом с ним! – шипел старший сын.
Когда Виктория скрывалась от внешнего мира, в Англии заговорили о возможности регентства. Так уже было в царствование короля Георга III, которого признали безумным. Когда король не мог выполнять свои полномочия, за него это делал сын.
Берти, наследник престола, был не прочь поступить таким же образом. Но Виктория дала понять – ему придется ждать ее смерти. Она не планирует никуда уходить. Ей просто нужно время для того, чтобы прийти в себя.
«Поднимайся, женщина», — грубовато говорил Джон, когда подавали карету для королевы. И он же никогда не забывал – у нее болит спина, поэтому на сиденье должно быть много подушек. Бежал за накидкой, чтобы укрыть Викторию, если поднимался ветер, а она гуляла в парке…
Эту преданность королева ценила. Даже в личных письмах упоминала о нем, как о своем хорошем друге.
Конечно же, поползли слухи. Газетчики принялись называть королеву «миссис Браун» — дескать, так приблизила к себе Джона, что готова выйти за него замуж. В этой сплетне, возможно, есть своя правда. Один англиканский священник на предсмертной исповеди признался, что он венчал королеву Викторию и Джона Брауна…
Она делала его портреты. Виктория прекрасно рисовала и не единожды изображала своих детей (кроме Леопольда, которого откровенно не любила за его слабость и болезненность). Она позволяла себе фотографироваться вместе с Джоном и подарила ему дом в Балморале.
Брала его с собой в путешествие по Европе. Берти – будущий король Эдуард VII – пытался воздействовать на мать, но все было бесполезно. Даже когда он пригрозил Виктории, что станет настаивать на ее безумии, она не моргнула глазом.
Джон был нужен ей. Она видела в нем свою опору. Потеряв мужа, Виктория не могла себе позволить потерять еще и Джона.
«Теперь я слаба и нервна, — писала королева, — и сильно завишу от тех, к кому привыкла и кому доверяю».
Историки спорят относительно того, какими, на самом деле, были их отношения. Пресса девятнадцатого века так далеко зашла в своих предположениях, что даже не исключала, что Виктория родила ребенка от Джона Брауна.
Это, конечно, совершенно не так. Королева в ту пору уже вышла из возраста, когда могла иметь детей. Но она могла любить.
— Но ведь не просто так она поселила его рядом с собой! – восклицали скептики.
Джон был безраздельно предан королеве. Ради служения ей он отказался от возможности завести собственную семью, он не был женат. Впрочем, в аристократических семействах девятнадцатого века это считалось нормальным явлением.
Дворецкие, камердинеры, экономки начинали жить жизнью людей, которым они служили. Проводили десятилетия на одном месте и не помышляли ничего поменять. Нередко мальчишка, выросший в деревне рядом с барским домом, приходил в усадьбу третьим лакеем, а заканчивал службу дворецким: уважаемым, с хорошим жалованьем, и… одиноким.
Берти не пришлось исполнить свою угрозу. Мистер Джон Браун, верный друг Виктории, скончался в 1883 году. Он подхватил сильную простуду, с которой его организм не смог справиться. Ему было всего пятьдесят шесть лет.
Виктория помнила его до конца своих дней. Когда пришел ее черед покидать этот мир, она сделала распоряжение: в вечный мир вместе с ней отправится прядь волос Джона Брауна и золотое кольцо его матери. Это самое кольцо он подарил Виктории, и королева не расставалась с ним.
«Никто не любит тебя так сильно, как я», — говорил Джон – английской королеве. Об этом она рассказала в своем дневнике. И, хотя дети постарались стереть как можно больше свидетельств существования Джона Брауна в жизни Виктории, им это, как мы видим, не удалось.
