Анастасию Вертинскую бил озноб при одном воспоминании о них, Лариса Голубкина не единожды чинила дверь, они её портили, Лариса Гузеева обожглась, пытаясь подружиться с ними, а Эдите Пьехе удалось поладить с этими экзальтированными людьми. Кто они? Поклонники!
Анастасия Вертинская проснулась знаменитой на весь Советский Союз после выхода на экраны фильма «Человек-амфибия». Актриса вспоминала, что росла домашней девочкой, любила уединение, наслаждалась чтением книг и спокойными встречами с друзьями. Она оказалась не готова к тому, что её будет преследовать толпа.
Я не могла выйти никуда. Ездила на троллейбусе в театральный, и это была пытка. Вся лестница в подъезде с пятого этажа была заполнена девочками-поклонницами. Звонили в дверь, стучали и убегали, хохоча. Бабушка сказала: «То, что ты артистка, меня не волнует, как ходила в магазин, так и будешь ходить!» И я ходила, как на казнь. До сих пор озноб бьёт, как вспомню.
В магазине Анастасии приходилось ставить автографы на руках и ногах, на колбасе и паспортах. А в поездах, когда нужно было поехать на кинопробы, актрисе не давали отдохнуть, в купе ломился весь состав. Она с ужасом смотрела на бутылки коньяка и слушала пьяные крики «О, Гуттиэре!»
Лариса Гузеева считает, что познала предательство многих, поклонявшихся ей, пока она пребывала в лучах славы. Когда в 90-е наступили тяжёлые времена, все мнимые подруги исчезли. Тогда Лариса была ранимой, выясняла отношения, плакала и переживала.
Потом до неё не дошло, что она ошибалась, думая, что новые подруги видят, как много она работает, и ей ничего не даётся просто так. Считая её небожительницей, мечтали что-то урвать от этой дружбы, по словам актрисы, а когда Гузеевой самой потребовалась поддержка, её стали избегать.
Я унижалась перед директорами картин. Летим в Геленджик на съёмки, а я выпрашиваю роли в массовке для подружки, работающей рядовым бухгалтером. Три месяца на юге, номер оплачивается, суточные давали. А потом… потом суп с котом.
В 90-е у этих подружек мужья разбогатели, стали покупать дома, машины, летать на Канарские острова. А я — мать-одиночка, еле сводящая концы с концами, зачем теперь со мной дружить?
Лариса Голубкина выдерживала атаки поклонниц в течении 15 лет после выхода на экраны «Гусарской баллады». Она рассказывает, что это были девочки-подростки 14-15 лет, преследовавшие её. Они дежурили у подъезда днём и ночью, а так как Лариса избегала странноватых фанатичек, подростки разрезали обивку двери, дверь нещадно пинали и засовывали спички в замок.
Однажды произошёл вообще дикий случай. Раздался звонок в дверь, и на пороге Голубкина увидела девушку лет 17-ти.
Её всю колотит, трясёт. Говорит: «Я приехала из Читы, околдована Вами, хочу с Вами общаться, видеть Вас». И резко проходит в квартиру, садится на ковёр и заявляет, что никуда отсюда не уйдёт, а если я сейчас уйду, то она бросится с балкона.
Лариса ответила «ну и бросайтесь!», ушла и побежала к своему приятелю, мол, у меня совершенно невменяемая девица в квартире, выручай. Тот поехал с Ларисой, переговорил с девушкой, и та ушла.
Через год странная особа появилась снова:
Спокойное лицо, улыбается, извиняется и говорит, что вышла замуж. И тогда я поняла, что на этих девочек нужен взвод солдат! Тогда они угомонятся.
Эдита Пьеха, добрая душа, однажды приютила у себя одну из поклонниц, ездивших за ней по городам и весям, когда певица гастролировала. Вера живёт с Эдитой больше 50 лет.
Это человечек, который, к сожалению, обделён природой, и Вере надо каждый день всё объяснять заново. У неё собачья любовь к спорту, сидит и смотрит подряд все спортивные трансляции, а любимец — «Зенит». Когда я хочу её обидеть, говорю: «Твой «Зенит» — никто, они играть не умеют!» В ответ она кричит, что они лучшие, доказывает, как ребёнок…
Но у Пьехи жила ещё одна женщина, Нина Вячеславовна. Абсолютно самостоятельная, учитель и директор детского дома. Преданная поклонница много лет состояла в фан-клубе певицы.
Я её приютила не потому, что ей жить негде. У неё собственная хорошая однокомнатная квартира. Когда Нина Вячеславовна вышла на пенсию, она спросила, может быть, сможет чем-то быть полезной. Я аж взмолилась: очень можете, очень — мне нужна воспитательница для Веры. Я боялась оставлять её одну.
