Ледяной взгляд заставил сердце сжаться от ужаса. Словно не любимый человек перед ней стоял, а незнакомец. Бледный до синевы с искаженным злобой лицом.
Напрасно она тянула к нему руки. Ни искры прежней нежности!
Весть о том, что князь хочет выдать замуж дочь эхом прокатилась по горам Кавказа, достигнув самых отдаленных аулов. Жених уже был известен: старый сосед, недавно потерявший супругу и надеявшийся найти утешение в объятиях юной Дауты. Чем не союз? Она — хороша собой, а он очень и очень богат. Прекрасная выйдет пара!
Напрасно Даута молила отца о пощаде. Покоряться воле родителя в те стародавние времена — закон, и князь, застав дочь в слезах, жестоко обвинил ее в упрямстве. Сосед — весьма достойный человек, и хоть годами немолод, но духом крепок. А значит, и думать тут не о чем!
По случаю готовящейся свадьбы в дом князя стали съезжаться гости. Намечалось большое торжество, и каждый хотел поднять тост за здоровье пары. Старики рассчитывали обменяться новостями, степенно обсудить будущий урожай и прибавление в стадах, молодые — вволю натанцеваться, удалью помериться, а, может, и невест себе присмотреть.
На пышных пирах и девицы более улыбчивы, и седоусые отцы их не так строги. Словом, все надеялись отдохнуть и повеселиться, одна лишь Даута, бледная и печальная, сидела подле родителя не поднимая глаз.
Лишь один раз дрогнули ее ресницы, а слабый румянец залил щеки: услышала она знакомое имя. По приказу князя простого табунщика Али, оставившего лошадей на выпасе и самовольно приехавшего на праздник, назначили в тот день помощником тамады.
По своеволию — и наказание. Должен был он развлекать гостей шутками и песнями, позабыв о своей гордости. И отчего-то не противился пастух незавидной доле, лихо отплясывая под музыкальные переливы.
Дух праздника захватил и князя, уже не так бдительно следившего за дочерью, и старого жениха, утомленного шумом и разговорами, и никто не заметил как Али перемолвился с княжной парой слов.
Лишь к поздней ночи стали расходиться по отведенным комнатам гости, и, ложась, тут же засыпали, усталые, но довольные проведенным днем. Когда стало совсем тихо, Даута выбралась из своих покоев и как тень выскользнула из дома. На условленном месте ждал ее Али и резвый конь, готовый унести влюбленных в горы.
Каждая минута была дорога: узнают, что княжна пропала, начнется погоня!
Али решил отправиться с возлюбленной к Эльбрусу. В горах легче затеряться, чем в долине, а там, за ними, — рассказывали купцы, — живет другое племя. За перевалом Али рассчитывал обрести приют, но предстояла долгая и трудная дорога.
Несколько дней они ехали, днем отдыхая в хижинах чабанов, из сочувствия к собрату-пастуху дававшим приют беглецам. А ночью ехали, торопясь прочь от княжеских владений. Непривычной к лишениям Дауте непросто давались эти ночные переезды.
А сон на грубо сколоченных скамьях, от которого ломило все тело! И кусок лепешки, заменявший завтрак, обед и ужин…Пыталась держаться Даута, но, когда они достигли Эльбруса, захворала.
С ужасом Али глядел, как угасает измученная лихорадкой возлюбленная. Он понимал: ей не вынести предстоящего перехода, и тогда, вне себя от беспокойства, принял решение, повернув коня обратно. На что он надеялся, не знал и сам. Может ли статься, что князь, измученный тревогой, простит дочь и примет ее безродного жениха?
Напрасно Али рассчитывал на милосердие. Ничто не дрогнуло в суровом сердце отца Дауты, когда ему донесли, что табунщик вернулся. Приказал он поймать беглецов, и Али, обнаружив, что прием совсем не ласков, попытался спрятаться с любимой…Но куда?! Он стоял на краю утеса, а за ним — лишь обрыв и скала. По узкому бревну перебрался пастух на скалу с драгоценной ношей на руках и сбросил мосток вниз.
Он стоял напротив отца Дауты, подоспевшего со своими людьми, и больше не ждал милости. Али вырос в доме князя, его мать выкормила маленькую княжну, но от этого он не стал ни богаче, ни знатнее. Юношей отдали его в табунщики, и так он должен был коротать свой век…
Не стоило пытаться обманывать судьбу! Теперь Али хотел уйти вместе с любимой, и сделал шаг с обрыва в пропасть…а она…В беспамятстве вдруг рухнула на землю.
Дауту принесли домой: днями она лежала в бреду, зовя Али. Но вот болезнь отступила. Только не помнила княжна ни о побеге, ни о том, что случилось с любимым, а слуги — молчали. Князь не велел беспокоить дочь страшными рассказами, ведь тело табунщика так и не нашли, и ходили слухи, будто забрала его вышедшая из берегов река, текущая у подножья скал.
Едва поднялась на ноги Даута, как пошли разговоры о свадьбе. Глядишь, выйдет замуж девица и перестанет печалиться, занятая домашними хлопотами, а там и дети пойдут…Только, — донесла князю старая служанка, — не все ладно с юной княжной. Ночью мучают ее страшные сны. Кричит и мечется, точно сама не своя.
Не знал отец, что бледный, с искаженным злобой лицом, является к Дауте Али, обвиняя в нарушении обещания. Ведь клялась она быть с ним вместе!
Не вынеся, однажды на рассвете ушла княжна к скале…и пропала. Напрасно убитый горем князь звал свою дочь. Каждый день поднимался он на утес, а через год исчез. Что стало с ними? Кто же знает…
С тех пор скалу зовут «Замком коварства и любви», а реку, протекающую рядом, Аликоновкой, в память об Али.
